Его руки обвились вокруг нее, и он все время повторял:
– Ш-ш-ш, все в порядке, все в порядке!
И он покачивал ее дрожащее тело, прижав его к себе.
– Но, Джошуа…
Он с нежностью поцеловал ее, прижал свой указательный палец к ее носу:
– Все о'кей, все кончилось. Я обещаю.
– Квинн, – выдохнула она. – Квинн, он…
– Исчез. Навсегда. С ним покончено.
Он поворачивал головой из стороны в сторону, глядя, как щупальцы смога медленно отсупают из галереи. Помещение собора внизу было до ужаса тихим.
– Теперь, – сказал Джошуа, – приведем тебя в порядок.
Он вытащил повязку из медицинского пакета нейросети и приложил к тому месту у нее на лице, куда ударил Квинн.
Луиза поняла, что ее нейросеть отключена, и поспешно привела в действие свою медицинскую программу.
– Все в порядке, – нежно сказал Джошуа. – Наш ребенок чувствует себя прекрасно.
– Г-м-м, – ответила Луиза. – Откуда ты знаешь о…
Он поцеловал ей руку.
– Я знаю все, – сказал он с этой прекрасной зловредной улыбкой Джошуа.
Точно с такой, как та, с которой все это началось. Луизе даже показалось, что она, может быть, покраснела.
– Если бы ты могла на минутку сосредоточиться, – сказал Джошуа. – Тут есть кое-кто, с кем ты должна попрощаться.
Луиза позволила ему помочь ей подняться на ноги, она была рада его поддержке. Казалось, каждый мускул у нее болит и затек в неподвижности. Когда они оба стояли, она не могла не поддаться искушению поцеловать его еще раз, убеждаясь, что он настоящий. И никоим образом не хотела она отпускать его руку. Потом она заметила, что позади нее стоит Флетчер.
– Моя госпожа, – Флетчер низко поклонился.
Она резко вдохнула в себя воздух:
– Одержимые!
– Исчезли, – сказал Джошуа. – Кроме Флетчера. А он не совсем одержимый, ведь он не занял чье-то тело, оно у него только видимость. – Он протянул руку торжественно серьезному морскому офицеру. – Я хотел лично поблагодарить вас за то, что вы присмотрели за Луизой в это тяжелое время.
Флетчер с серьезным видом кивнул.
– Признаюсь вам, мне было любопытно посмотреть на мужчину, достойного госпожи Луизы. Теперь я вижу, почему она ни о ком другом и слышать не хотела.
На этот раз Луиза точно знала, что покраснела.
– Должен ли я теперь возвращаться в это чистилище, сэр?
– Нет, – ответил Джошуа. – Я вам кое-что другое хочу сказать. Вы там были из-за вашей порядочности. Все ваши ужасные преступления состояли в том, что вы оставили свою семью, свою страну и подняли мятеж против своего короля. Вы все это осознали и подверглись собственному наказанию. Вы сами поверили в то, что заслуживаете чистилища.
Глаза Флетчера потемнели от той боли, которую он вспомнил.
– В душе-то я знал, что мы неправы, что делаем совсем не то. Но Блай был жесток за пределами человеческих мерок. Мы не могли больше выносить этого.
– Теперь этому пришел конец, – сказал Джошуа. – Это уже почти тысяча лет как закончилось. Того, что вы теперь сделали для Луизы и других, достаточно, чтобы простить вам сто мятежей. Смелей, Флетчер. Потусторонье – еще не все, что лежит там. Плывите за него. Найдите берег на другой стороне. Он там.
– Ни за что бы не стал сомневаться в человеке вашего достоинства, сэр. Я сделаю так, как вы говорите.
Джошуа отступил в сторону.
– Моя госпожа…
Она крепко прижалась к нему:
– Я не хочу, чтобы вы уходили.
– Я не принадлежу к здешнему миру, моя дорогая Луиза. Меня прибило к берегу.
– Я знаю.
– Но все-таки я считаю, мне повезло, что я познакомился с вами, какими бы причудливыми ни оказались обстоятельства. Я вам предсказываю, вы будете благополучны, и ваш ребенок тоже. Ваша вселенная – великолепное место. Проживите же в ней всю свою жизнь на полную катушку.
– Проживу. Я обещаю.
Он поцеловал ее в лоб, это было почти благословением.
– И скажите малышке, что я всегда буду о ней вспоминать.
–
Тело Флетчера начало таять, его границы растворялись в скоплениях платиновой звездной пыли. Одна рука была поднята в прощальном приветствии.
Луиза некоторое время смотрела в пустое пространство.
– Что же теперь? – спросила она.
– Несколько объяснений, наверное, – предложил Джошуа. – Для этого мне лучше бы взять тебя на Транквиллити. Тебе надо помыться и передохнуть. А Женевьева делает поистине ужасные вещи с домашним обеспечителем.
Луиза простонала. Дыхание у нее остановилось, когда вокруг нее спокойно материализовался буйно разросшийся парк обиталища.
* * *
Самуэль Александрович провел последние десять минут, пытаясь соединиться с датчиками станции внешней связи. И при этом он должен был увидеть собственными глазами то, во что ему трудно было поверить. Управление СО было приведено в состояние тревоги целым рядом космических кораблей, которые продолжали появляться над Авоном, но быстро обнаружилось, что это и были все корабли, находившиеся в пути к другим звездам. Их перехватили в межзвездном пространстве и поместили в зоны назначения над планетой. Как только адмирал убедился, что это не нападающие силы, они с Лалвани отправились в лифте-капсуле в зал для наблюдений.
В большом помещении было полно флотского персонала. Они неохотно отходили, чтобы дать двум адмиралам возможность посмотреть сквозь волнистую прозрачную стену. Самуэль не без трепета посмотрел на космос без звезд. Вращение станции медленно позволяло галактике войти в поле зрения; центр ее светился золотым и фиолетовым, его окружало серебристое мерцание спутниковых звезд.
– Это наша? – тихо спросил Самуэль Александрович.
– Да, сэр, – ответил капитан аль-Сааф. – Командование СО использует сенсорные спутники, чтобы идентифицировать соседние галактики. Они соответствуют известному образцу, что показывает, что мы находимся примерно на десять тысяч световых лет в стороне.
Самуэль Александрович повернулся к Лалвани:
– Как вы думаете, это отсюда явились одержимые?
– Не имею представления.
– Десять тысяч световых лет. Кто же, черт бы его побрал, сделал с нами такое?
– Джошуа Калверт, сэр.
Самуэль Александрович наградил Ричарда Китона крайне подозрительным взглядом:
– Не возьмете ли вы на себя труд объяснить это ваше замечание, лейтенант?
– Калверт и космоястреб «Энон» успешно выполнили задание, сэр. Они отыскали Спящего Бога тиратка. Это артефакт, способный генерировать прыжковые ямы такого масштаба.
Самуэль и Лалвани обменялись взглядами.
