примере.
Он нежно закрыл пальцами ее губы.
– Ты моя любовь и мать моих детей. – Вориан помолчал, ожидая, станет ли она отрицать то, что они оба знали наверняка. Он видел Кагина и Эстеса, и у него не осталось никаких сомнений по этому поводу.
Вероника плотно сжала губы.
– Я хочу, чтобы мальчики помнили Калема своим отцом. Он пожертвовал ради них жизнью, и я не позволю тебе преуменьшить память о человеке, которого они знали большую часть своей короткой жизни.
– Я никогда не хотел этого. Калем Вазз делал то, что должен был делать я. Он воспитал их, заложил в них нравственное чувство и трудовую этику. Он, а не я, делал это.
– Это не значит, что ты не можешь начать делать это теперь.
Она тяжело дышала, слезы струились по ее щекам. Он наклонился к Веронике и сказал:
– Мы воспитаем наших детей в Лиге Благородных, они получат все преимущества, которые может дать наша цивилизация.
В голосе его зазвучало сильное чувство, когда он ближе привлек ее к себе.
– Вся галактика будет у наших ног.
Ночь – это исход вчерашнего дня и выход в день завтрашний.
Народная поэзия дзенсуннитов
Прошло десять лет с тех пор, как Марха, Джафар и все истинно верующие в видения Селима покинули давнее поселение и ушли в глубь пустыни, подальше от чужеземцев и предателей наиба Дхартхи. В тот судьбоносный день Марха – она тогда взобралась на вершину Игольной горы, чтобы лучше видеть – стала свидетельницей конца земной жизни своего мужа. Но в действительности это было лишь началом, ибо великий Укротитель Червя в миг своей кончины стал частью величественного сегментированного тела Бога.
Десять лет они следовали местам Селима и выполняли завещанную им миссию. Слух о невероятной судьбе вождя отступников быстро распространился среди дзенсуннитов Арракиса, и сотни молодых людей бросились на поиски тайного убежища, чтобы присоединиться к новому племени людей, оседлавших великого червя.
Каменные пещеры и открытые дюны Арракиса служили им не тюрьмой, а надежным убежищем. В глубине тенистых пещер отступники и укротители червей отыскали множество рун муадру, вырезанных в гладких прохладных камнях. Эти символы напомнили, Исмаилу те древние нерасшифрованные письмена, которые хранил его дед среди пергаментов с сутрами у себя в хармонтепской хижине. Исмаил не умел читать руны, но был уверен, что они несут послание надежды и единения.
В течение первого года поритринские беглецы учились жить с уроженцами Арракиса, работали бок о бок с ними и помогали им в ежедневных тяжких трудах, необходимых для выживания. Самые слабые восстановили свои силы, и никто не жаловался на тяжелые условия жизни. Покончив с жизнью в официальном рабстве, с прислуживанием капризным хозяевам, после принудительного выполнения работ, от которых отказались бы даже машины, бывшие рабы быстро обретали силу, здоровье и выносливость.
Вместе со своими уцелевшими и окрепшими людьми Исмаил стоял у входа в большую пещеру и смотрел на великий простор пустыни, на песке которой никогда не отпечатаются следы работорговцев. Занималась заря – как говорила Марха, это было любимое время суток Селима Укротителя Червя.
Дочь Исмаила Хамаль выглядела жизнерадостной и сильной. В свои двадцать шесть лет она вошла в пору зрелой женственности. Она снова вышла замуж по обычаю местного сурового племени и успела к этому времени родить троих детей. Она хранила в душе образ Рафеля, но каждый человек в группе Исмаила потерял родных – кто еще на Поритрине, кто уже по прибытии на Арракис. Надо было жить дальше, зная, что эта планета отныне и навсегда стала их домом.
К Исмаилу неслышно подошла и встала рядом красивая Марха и тоже вперила взор своих кремнисто- серых глаз в просторы пустыни. Он тепло улыбнулся ей. Этих двух людей теперь многое объединяло. Эльхайим, сын Мархи от Селима Укротителя Червя, вырос – это был большой мальчик, почти десяти лет. Теперь он был осторожен, залезая в расщелины, зная, что там могут скрываться черные скорпионы.
Меньше чем через год после того, как на Арракис попали беглецы с Поритрина, Марха уже не скрывала, что преемником Селима в качестве ее мужа скорее всего станет Исмаил. Буддаллах благословил ее здоровым и умным сыном, а по обычаям дзенсуннитов, обусловленным тяжелой жизнью в пустыне и трудностями постоянного кочевья, народ Арракиса не подвергал остракизму лишенных отцов детей и женщин, оставшихся без мужа.
– Я была женой Укротителя Червя, – говорила она Исмаилу, сидя в полумраке пещеры, гордо подняв голову, как принцесса пустыни. Полулунный шрам над левой бровью казался бледным в тенистой полутьме. – Когда Шаи-Хулуд пожрал моего мужа вместе со злобным наибом Дхартхой, моим очевидным следующим выбором должен был стать Джафар, который был правой рукой Селима, но…
Она на мгновение отвернулась, но потом снова посмотрела на Исмаила.
– Джафар свято чтит легендарную память о Селиме и устрашен самой его тенью. Он не говорит этого вслух, но я чувствую, что он посчитал бы святотатством, если бы я стала его женой. Другие мужчины тоже поклонялись Селиму и шли за ним, как за пророком. Они чтят его память, традиции, им основанные, и смотрят на меня как на неприкосновенную богиню. – Она коснулась его руки. – Человек не может так жить, Исмаил.
Он посмотрел ей в глаза.
– И поскольку я в какой-то степени чужестранец, то ты полагаешь, что меня не устрашит такая перспектива?
– Ты – самостоятельный вождь собственного народа, человек, заслуживший его уважение, человек честный, твердый и не боящийся отстаивать свои убеждения. Ты скала, а не мягкая дюна, которая колеблется и меняет свою форму от малейшего дуновения капризного ветра.
Он нахмурился.
– Ты просишь меня забыть мою жену?
Марха отрицательно покачала головой.
– Я не прошу тебя ни о ком забывать. Я тоже никогда не забуду моего первого мужа. У нас у обоих есть свое прошлое, Исмаил, и… наше будущее. Вместе мы будем сильнее.
Ее слова испугали его, но Исмаил ощутил в них истину. – Ты возлагаешь тяжелую ношу на мои плечи. – Она стояла очень близко к нему, и Исмаил был опьянен ее умом и красотой.
Она пожала плечами и поцеловала его в жесткую щеку.
– Мы все несем свое бремя, не так ли?
Вот так они поженились и стали вместе вести за собой растущее племя отступников и трудиться над тем, чтобы остановить поток утекавшей с Арракиса меланжи. Все люди их племени поклялись защищать Шаи-Хулуда и прекратить воровство пряности.
Теперь, призвав своих благородных разбойников явиться ко входу в пещеру, Исмаил смотрел на этих людей, которые последовали за ним на другую планету, и на других, которые приняли его как наследника Селима Укротителя Червя. За спиной Исмаила вставало солнце, заливая горячим светом бескрайние пески.
Селим воспринял множество видений, прозревая вспышки будущего, общаясь с великим Шаи-Хулудом и пользуясь силой меланжи. У Исмаила, однако, не было таких надежных источников, которые могли бы руководить им в принятии решений, – ему приходилось изучать сутры Корана и другие писания в надежде верно определить, в чем заключается воля Бога. Временами Исмаил отрывал время от сна и проводил многие часы в одиночестве, вглядываясь в ночную пустыню, словно где-то вдали мог разглядеть туманное будущее…
Когда солнце медленно выползло из-за изрезанных краев скал, Исмаил глубоко вдохнул воздух и ощутил всю его пыль и жар. Арракис был куда менее гостеприимен, нежели Поритрин или Хармонтеп, но это был его новый дом, место, где он может жить вдали от угроз работорговцев и мыслящих машин и вдали от Лиги Благородных.
