– Легко сказать, – ответил ему Мак-Кей. – А теперь, я думаю, нужно сделать следующее. Оставьте шар в покое и известите обо всем Бюро. В вашей памяти достаточно сведений. Объясните им все.
– Хорошо. Вы хотите остаться здесь?
– Да.
– Что мне говорить, если меня спросят, что делаете вы?
– Я должен взглянуть на сопровождающих Эбнис и ее окружение.
Фурунео откашлялся.
– Вы подумали о том, что остаетесь совсем один? – он сделал движение, словно стрелял из излучателя.
– В прыжковую дверь проходят предметы не больше определенной величины и с определенной скоростью, – констатировал Мак-Кей. – Вы сами это знаете.
– Может быть, это не обычная прыжковая дверь.
– Сомневаюсь.
– Когда я передам ваше сообщение, что мне делать дальше?
– Подождать снаружи, пока я вас не позову – это в том случае, если у вас для меня не будет сообщения. Да, и на всякий случай пустите в ход все силы для поисков на этой планете… Может быть, Эбнис находится где-нибудь неподалеку.
– Само собой разумеется, – Фурунео помедлил. – Вот еще что: к кому я должен обратиться, когда установлю контакт с Бюро, к Бильдуну?
Мак-Кей взглянул на него. Почему Фурунео спрашивал, к кому обратиться? Что он хотел этим сказать?
Потом Мак-Кей сообразил, что Фурунео сказал это в результате логических размышлений. Нынешним директором Бюро Саботажа был Наполеон Бильдун, пан спехи, человекоподобный только по внешнему виду. Тут Мак-Кей повел себя как человек, считающий, что все разумные формы жизни должны были произойти от обезьяны. Политическое соперничество между различными разумными видами существ во времена наивысшего напряжения принимало странные формы. В этом случае было целесообразно создать обширный директорат.
– Спасибо, – сказал Мак-Кей. – Я не задумывался над этой важной проблемой.
– Это очень важная проблема.
– Я понимаю. Итак, по моему мнению, в этом деле с нами должен сотрудничать шеф нашего поискового отдела.
– Гайчел Сайкер?
– Да.
– Лаклак и пан спехи. Кого еще нужно проинформировать?
– Один из правовых отделов. Когда мы так туго натягиваем лук, они должны получать всю информацию о наших действиях, – сказал Мак-Кей. – И прежде, чем последует официальное решение, всем нам может прийтись солоно.
Фурунео кивнул.
– Еще кое-что.
– Что?
– Как я выйду наружу?
Мак-Кей повернулся к «половнику».
– Еще один вопрос, Фанни Мей. Как моему спутнику покинуть ваше жилище?
– Куда он желает отправиться?
– Домой.
– Очевидные связи, – сказал калебан.
Мак-Кей услышал шипение воздуха, в ушах у него щелкнуло. Потом послышался звук, словно откупорили пустую бутылку. Он огляделся. Фурунео исчез.
– Вы… отправили его домой? – спросил он.
– Верно, – ответил калебан. – Прямо в нужное место. Быстрое перемещение, чтобы избежать падения температуры.
Пот ручьями тек по лицу Мак-Кея. Он сказал:
– Мне хотелось бы узнать, как вы это сделали. Вы действительно можете читать наши мысли?
– Я вижу только связи.
«Опять это выражение», – думал Мак-Кей; он обратил внимание на замечание калебана о температуре. Проклятье! Воздух в этом помещении закипает! Здесь было как в сауне. Одежда приклеилась к телу, кожа зудела, в горле пересохло. Он вытирал лоб рукой, состоявшей, казалось, полностью из воды. Он попытался вытереть руку о пиджак.
Мысль, что каждое разумное существо, которое когда-либо пользовалось прыжковой дверью, должно умереть вместе с исчезновением калебана, тяжело давила на его сознание. В этом воздухе был запах смерти. Каждый, кто пользовался прыжковыми дверьми! Это были сотни тысяч разумных существ…
