Квара проигнорировала эти последние слова.
— Все как тогда, когда папа римский поделил мир между их католическими королевскими величествами, между Испанией и Португалией. Это было очень давно, уже после Колумба. Линия на карте и — щелк… в Бразилии говорят по-португальски, а не по-испански. И не важно, что девять из десятка индейцев должны были погибнуть, а оставшиеся на долгие века утратили все права, даже собственный язык… На сей раз уже Миро не вытерпел.
— Десколада — это не индейцы.
— Это разумная раса.
— Вовсе нет.
— Правда? — делано изумилась Квара. — Откуда такая уверенность? Где же твои дипломы по микробиологии и ксеногенетике? Мне все время казалось, будто ты учил только ксенологию. Да и то, лет тридцать назад.
Миро не отвечал. Он прекрасно знал, что Квара тоже прекрасно отдает себе отчет в том, как тяжело пришлось ему пахать, чтобы нагнать упущенное. Сейчас это была уже личная атака и совершенно глупейшая ссылка на авторитеты. На это даже не стоило отвечать. Поэтому он сидел неподвижно и всматривался в лицо сестры, ожидая, когда та возвратится в круг разумной дискуссии.
— Ну ладно, — согласилась Квара. — Это был удар ниже пояса. Но таким же ударом была и посылка сюда именно тебя, чтобы вытащить из меня данные. Игрой на моих чувствах.
— Чувствах?
— Потому что ты… ты…
— Калека, — закончил за нее Миро. Он не думал, будто жалость лишь все усложнит. Вот только что он мог с этим сделать? Что бы он не делал, будет делать это как инвалид.
— Ну… да…
— Меня прислала не Эля, — стал объяснять Миро.
— Тогда мама.
— И не мама.
— Лезешь по собственной инициативе? Или хочешь меня убедить, будто тебя присылает все человечество? Или ты делегат от каких-то абстрактных ценностей? «Меня заставила сюда прийти гражданская совесть».
— Если даже и так, то она послала меня в неподходящее место.
Квара отшатнулась, будто получила пощечину.
— Ага, так я уже недостойна?
— Меня прислал Эндрю, — сказал Миро.
— Еще один манипулятор.
— Он пришел бы и сам.
— Но был ужасно занят, необходимо сунуть нос в другое местечко. Nossa Senhora, он словно священник. Вмешивается в научные проблемы, которые настолько превышают его знания…
— Заткнись, — рявкнул Миро.
Он сказал это достаточно решительно, чтобы Квара и вправду замолчала… хотя она и не была довольна этим.
— Ты знаешь, кто такой Эндрю, — резко сказал Миро. — Он написал «Королеву Улья» и…
— «Королеву Улья», «Гегемона» и «Жизнь Человека».
— И не говори, что он ни в чем не разбирается.
— Да нет. Я же знаю, что это не так, — признала Квара. — Просто я разозлилась. Мне кажется, будто все настроены против меня.
— Не против тебя, а против того, что ты делаешь.
— Ну почему никто не желает понять моей точки зрения?
— Я понимаю твою точку зрения.
— Тогда, как же ты можешь…
— Просто я понимаю и их точку зрения.
— Ну да. Сеньор Обективный. Хочешь меня убедить, будто понимаешь. Игра на сочувствии.
— Садовник умирает, чтобы получить информацию, которая тебе, скорее всего, уже известна.
— Неправда. Я не знаю, был ли разум pequeninos производным деятельности вируса.
— Можно было бы проверить укороченный вирус, не убивая Садовника.
— Укороченный… Ты сам выбирал это слово? Все-таки лучше, чем кастрированный. Укорачиваем конечности, опять же — голову. Остается одно туловище. Бессильное. Неразумное. Сердце, бьющееся без всякой цели.
— Садовник…
— Садовник обязательно хочет сделаться мучеником. Хочет умереть.
