- Тоже. Никого...
Она сплетала и расплетала пальцы, не сводя с меня глаз, - будто этими словами спустила меня с невидимой цепи, будто вложила мне в руки нож, которым я могу ее пронзить.
- Наис, - сказал я совсем тихо. - Наис, не бойся. Правда... не надо меня бояться. Она пыталась улыбнуться.
- Слушай...
- Что?
- Когда я тебе это сказала...
- Ну?
- Ты ничего не почувствовал?
- А что я должен был почувствовать?
- Представь, что ты делаешь то, что я тебе сказала...
- Что, я убиваю? Я должен это себе представить? Она содрогнулась.
- Да...
- Ну и что?
- И ты ничего не чувствуешь?
- Ничего. Но ведь это же только мысль, я совсем не собираюсь...
- Но ты можешь? Да? Действительно, можешь? Нет, - шепнула она одними губами, словно самой себе, - ты не бетризован...
Только теперь до меня дошло значение этого, и я понял, что для нее это могло быть потрясением.
- Это великое дело, - пробормотал я. Немного погодя добавил: - Но, может, лучше было бы, если б люди отвыкли от этого... без искусственных средств...
- Не знаю. Может быть, - ответила она. Глубоко вздохнула. - Теперь ты понимаешь, почему я испугалась?
- По правде говоря, не совсем. Так, немножко. Ну, не думала же ты, что я тебя...
- Какой ты странный! Как будто ты совсем не... - она запнулась.
- Не человек?
У нее затрепетали веки.
- Я не хотела тебя обидеть, только, понимаешь, если известно, что никто не может, - понимаешь, даже подумать не может никогда, и вдруг появляется такой, как ты, и уже сама возможность... то, что есть такой...
- Но ведь это невозможно, чтобы все были - как это? - а, бетризованы?
- Почему же? Все, уверяю тебя!
- Нет, это невозможно, - упорствовал я. - А люди опасных профессий? Ведь они должны...
- Опасных профессий нет.
- Что ты говоришь, Наис? А пилоты? А разные спасатели? А те, что борются с огнем, с водой...
- Таких нет, - сказала она.
Мне показалось, что я не расслышал.
- Что-о?
- Нет, - повторила она. - Это делают роботы.
Наступило молчание. Я подумал, что не легко мне будет переварить этот новый мир. И вдруг мне пришла в голову мысль, удивительная мысль: мне показалось, что эта процедура, уничтожающая в человеке убийцу, в сущности... калечит его.
- Наис, - сказал я, - уже очень поздно. Я, пожалуй, пойду.
- Куда?
- Не знаю. Ах, да! В порту меня должен был ждать человек из Адапта. Я совсем забыл! Никак не мог его отыскать, понимаешь. Ну, тогда... я поищу какую-нибудь гостиницу. Они еще существуют?
- Да. Ты откуда?
- Отсюда. Я родился здесь.
С этими словами вернулось ощущение нереальности всего происходящего, и я уже не мог понять, существовал ли вообще тот город, который теперь был только во мне, и этот, призрачный, с комнатами, в которые заглядывали головы великанов. На миг мне показалось, что я еще на корабле и все это только еще один, особенно отчетливый, кошмарный сон о возвращении.
- Брегг, - будто издалека донесся до меня ее голос.
Я вздрогнул. Я совершенно забыл о ней.
- Да... слушаю.
- Останься!
- Что? Она молчала.
- Ты хочешь, чтобы я остался?
Она молчала. Я подошел к ней, обнял ее холодные плечи, нагнувшись над креслом. Она безвольно встала. Голова ее откинулась, зубы заблестели, я не хотел ее, я хотел лишь сказать: 'Ведь ты же боишься', - и чтобы она сказала, что нет. И больше ничего. Глаза ее были закрыты, и вдруг белки сверкнули сквозь ресницы, я склонился над ее лицом, заглянул в остекленевшие глаза, словно хотел познать этот страх, разделить его. Она вырывалась, задыхаясь, но я не чувствовал этого, и лишь когда она начала стонать: 'Нет! нет!' - я ослабил объятия. Она чуть не упала. Стала у стены, заслонив часть огромного одутловатого лица, которое там, за стеклом, непрерывно говорило что-то, неестественно шевеля громадными губами, мясистым языком.
- Наис... - сказал я тихо, опуская руки.
- Не подходи!
- Ты же сама сказала... Ее взгляд был совершенно бессмысленным. Я прошелся по комнате. Она водила за мной глазами, как будто я... как будто она стояла в клетке.
- Я пойду... - сказал я. Она не ответила. Я хотел было еще что-то добавить - слова извинения, благодарности, только бы не выходить просто так, - но не смог. Если б она боялась меня просто так, как женщина мужчину, незнакомого, пусть страшного, неизвестного, - это бы еще полбеды, но тут было совсем другое. Я взглянул на нее и почувствовал, что меня охватывает гнев. Схватить эти обнаженные белые плечи, Встряхнуть...
Я повернулся и вышел; наружная дверь поддалась, когда я ее толкнул, большой коридор был почти не освещен. Я никак не мог найти выход на террасу, но натолкнулся на просвечивавшие блеклым, синеватым светом цилиндры - кабины лифтов. Тот, к которому я приблизился, уже поднялся навстречу, может быть, достаточно было того, что нога ступила на порог. Кабина спускалась медленно. Передо мной чередовались слои темноты и разрезы этажей - белые, с красноватой прослойкой внутри, как прослойки жира в мускулах, они поднимались вверх, я потерял им счет, кабина опускалась, все опускалось; это походило на путешествие на самое дно, как будто меня швырнуло в канал стерилизационной сети, и этот гигантский, погруженный в сон и беспечность дом избавлялся от меня. Часть прозрачного цилиндра отошла в сторону, я шагнул вперед.
Руки в карманы, темнота, твердый, широкий шаг, я жадно вдыхал холодный воздух, чувствуя, как шевелятся ноздри, как четко работает сердце, разгоняя кровь. В низко расположенных щелях трепетали огни, то и дело заслоняемые бесшумными машинами; ни одного прохожего. Среди черных силуэтов едва рдело зарево, я подумал, что это, может быть, гостиница, но это был всего лишь освещенный тротуар. Я ступил на него. Надо мной проплывали бледные пролеты каких-то конструкций, где-то далеко над черными ребрами домов мерно семенили светящиеся буквы газетных новостей, внезапно тротуар выехал в освещенное помещение и тут окончился.
Широкие ступени текли вниз, серебрясь, как окаменевший водопад. Меня поражала пустота - выйдя от Наис, я не встретил еще ни одного человека. Эскалатор казался бесконечным. Внизу опять широкая освещенная улица, по обеим сторонам - дома, под деревом с голубыми листьями - а может быть, это было не настоящее дерево - я увидел парочку, приблизился к ним и отошел. Они целовались. Я пошел на приглушенные звуки музыки, какой-то ночной ресторан или бар, ничем не отделенный от улицы. Там сидело несколько человек. Я хотел войти и спросить гостиницу. И тут же всем телом натолкнулся на невидимую преграду. Это было совершенно прозрачное стекло. Вход был рядом. Внутри кто-то засмеялся,
