какой может столкнуться Дестрин. Но от меня-то тебе чего надо? Небось, хочешь задарма разжиться лучшими досками?
- Ничего подобно, - откликнулся я, покачав головой. - Я рассчитывал только на обрезки, да и то мелкие.
Бреттель поджал губы.
- Не задарма, хотя много мне не заплатить, - добавил я, не желая выглядеть попрошайкой.
Он печально ухмыльнулся и покачал головой:
- Уж не знаю, что ты за птица такая, но хаосом не порчен и вроде не вор. Может, Дестрину и будет от тебя толк. Но, - тут он уставился мне в глаза, в голосе его зазвучал металл, - не вздумай цепляться к его дочке! Мы дружили со старым Дорманом, и уж я-то позабочусь о том, чтобы найти ей мужа среди честных горожан Фенарда!
- Э... я и знать не знал...
- Я бы и не стал ничего говорить, но ты паренек смышленый, приятной наружности и вряд ли застрянешь в наших краях. Девчонку обижать не дам... А насчет обрезков...
Я молча ждал.
- Иди за мной. Из дровяной клети можешь выбрать что хочешь. Только сложи потом все как следует. Обрезки, что в другой клети, идут на продажу. Отбери, что тебе годится, сложи в стопку, а потом или я, или Арта - вон тот рыжий малый, - потолкуем с тобой о том, сколько медяков это стоит.
В конечном счете я набил мешок щепой белого и красного дуба (ее должно было хватить на три-четыре маленькие шкатулки) и за три медяка прикупил обрезков на разделочную доску и табурет.
Под пристальным взглядом Бреттеля я складывал деревяшки в корзину, прихваченную из конюшни Дестрина.
- Удачи тебе, паренек. Похоже, ты знаешь толк в дереве.
- Спасибо.
Он кивнул и ушел, а я взялся за поводья.
Когда Гэрлок доставил меня к мастерской Дестрина и тот увидел, как я складываю привезенный материал в пустые лари, ремесленник хмыкнул:
- Зачем это тебе, паренек?
- Сделаю несколько шкатулок, хлебную доску и табурет или стул.
- Обойдись одним стулом, его, может, и продашь. На шкатулки нынче спрос невелик.
- Все-таки попробую. Не пойдет дело - буду мастерить что-нибудь другое.
Дейрдре понаблюдала за тем, как я делал замеры, а потом, словно ей это все наскучило, выскользнула в заднюю дверь и ушла наверх.
Самым трудным оказалось не торопиться. Понимая, что сразу ничего не делается, я тем не менее боялся упустить каждый миг и прихватывал время ночами, работая при свете лампы.
Дестрин ошибся. Успев смастерить две шкатулки, я на восьмой день понес их на рынок вместе с тои, самой первой, пробной коробочкой из белого дуба. За вход с меня содрали медяк, но мне досталось неплохое место у неработающего фонтана, рядом с цветочницей. Шкатулки я выложил на позаимствованную у Дестрина желтовато-коричневую подстилку.
Снег наполовину растаял, но с севера еще налетал стылый ветер, и на всей площади набралось бы не больше десятка возможных покупателей.
- Славные вещицы, - промолвила толстуха-цветочница. - Откуда такая прелесть?
- Здешняя работа. Я новый подмастерье столяра Дестрина.
- Неужто ты их сам смастерил. Хочешь сказать, что Дестрин обзавелся работником, умеющим делать вещицы не хуже, чем старый Дорман?
Наклонившись, она внимательно рассмотрела все три шкатулки, приговаривая:
- Ну, не Дорман конечно... Без особых изысков, однако... Добротно и со вкусом.
- Можно, взгляну ту, что с краю? - попросил худощавый старик в наряде из серой кожи. Холодный взгляд и лисье лицо этого типа мне не понравились, однако я кивнул и вручил ему шкатулку из красного дуба.
Осматривал он ее весьма тщательно, вглядываясь в каждое соединение, после чего вернул мне и почему-то чуть ли не с разочарованным видом сказал:
- Приличная работа. Прекрасный стиль.
- Пожалуй, ты и вправду знаешь свое дело, парень, - заметила цветочница, когда он кивнул и отошел.
- А кто это был? Небось, инспектор гильдии столяров?
- Наш префект не разрешает создавать гильдии. По его мнению, это способствует мздоимству.
- Так кто же он?
- Старый Джирл. В былые времена он, Дорман и Пэрлот вечно спорили из-за первенства. Сейчас он работает только по заказам богатых купцов, знати и самого префекта.
- Дай-ка я посмотрю ту, что в середине. Сколько она стоит? - женщина, просторная туника которой не могла скрыть чрезмерную пышность ее форм, ткнула пальцем в коробочку из белого дуба.
- Серебреник, - ответил я.
- Ну ты загнул! Пара медяков, это еще куда ни шло...
В конце концов мы сторговались на шести медяках, а две остальные коробочки пошли по пять. Получалось, что за вычетом платы за торговое место, стоимости дерева и доли Дестрина я не получил ни медяка прибыли. Правда, убытков тоже не понес, и у меня еще оставался материал для стула, но работа без прибыли меня не прельщала.
XLI
В последующие несколько восьмидневок мои доходы увеличились. Вместо того чтобы таскать вещи на рынок, я стал выставлять их в витрине лавки Дестрина. Это избавляло меня от необходимости платить рыночный сбор и мерзнуть на продуваемой зимними ветрами площади.
Первый стул принес аж три серебреника, хотя мне пришлось потратиться на лак для полировки и атлас для обивки сиденья. Похмыкав и постонав, Дестрин согласился с тем, что, поскольку материалы куплены за мой счет, их стоимость будет вычтена из его доли. Дейрдре по-прежнему наблюдала иногда за моей работой, а Брейгель позволял брать мелкие обрезки даром. Да и крупные, пригодные для серьезной работы, обходились мне всего в несколько медяков.
Гэрлок радовался всякой возможности покинуть стойло. Конюшню требовалось чистить, а это мне ой как не нравилось. Одно дело - сметать ароматные стружки, а совсем другое - выгребать навоз. Однако я делал это, а порой даже драил пол водой с едким мылом. От этого краснели руки, однако что-то внутри меня не позволяло допускать беспорядка - ни в лавке, ни в конюшне.
Чем дольше работал я с инструментами покойного Дормана, тем легче и лучше чувствовал дерево. Руки мои становились как бы продолжением моих мыслей. Иногда мне даже казалось, что я начинаю понимать отношение дядюшки Сардита к дереву и к его труду.
- Да кто же ты такой? - спросил как-то Дестрин, глядя на сделанное мною на заказ кресло для гостиной. Возможно, по меркам дядюшки Сардита оно и не было совершенным, но даже он одобрил бы мою работу. Зная, что заказчик - человек грузный, я углубил пазы и усилил крепления, но так, что изделие не стало выглядеть грубым и тяжеловесным.
В следующий миг Дестрин закашлялся, побледнел и пошатнулся. Я подался к нему:
- Тебе плохо?
- Сейчас пройдет... сейчас... все пройдет.
Но этого не случилось. Даже когда приступ кашля миновал и Дестрин смог выпрямиться, он оставался смертельно бледным. И тогда, впервые после прибытия в Фенард, я использовал свои способности для восприятия чего-либо иного, вроде структуры дерева. Я коснулся чувствами Дестрина... и отпрянул, как от удара. Все гармонические линии его организма были донельзя истончены и таяли чуть ли не на глазах. Это не являлось порчей или прикосновением зла, однако выглядело так, словно ремесленник был гораздо старше своих лет, словно он был древним старцем.
Непроизвольно, даже не подумав о том, что делаю, я немного укрепил его внутренний порядок.
- Кто же ты такой? - повторил он, придвигаясь поближе к очагу.
