- Я знаю. Просто чувствую себя... слишком молодым...
Не дав юноше договорить, она заключает его в удивительно крепкие объятия, и он чувствует тепло ее губ.
- Я скучал по тебе, - говорит Доррин после долгого поцелуя.
- Я тоже. И не настолько уж я старше тебя. Во всяком случае, для любви наша разница в возрасте не помеха.
- Но...
- Посмотри на меня так, как смотришь, когда ты занят исцелением.
Доррин и без того видит, как глубоко укоренена в ней гармония.
- Теперь ты понимаешь?
Он крепко обнимает ее, и их губы сливаются вновь. Как и их тела. И их души.
LXX
- Ты невозможен... После такой ночи... - губы Лидрал касаются губ Доррина.
- Эта ночь была только началом.
В дверь стучат. Доррин поднимает голову. Стук повторяется.
- Это Рейса. Если вы, голубки, способны оторваться ненадолго друг от друга, то, может, встанете и прогуляетесь на гору? Я забыла предупредить, что сегодня Ночь Совета.
- Ночь Совета?
- Праздник. Скоро начнут пускать фейерверки.
Доррин с Лидрал переглядываются и покатываются со смеху.
- Фейерверки... Нам тут только фейерверков и не хватает... - бормочет Лидрал, натягивая рубаху.
- А что, - говорит Доррин, - по-моему, под фейерверк совсем неплохо было бы...
Лидрал запускает в него сапогом, но он уворачивается.
- Ладно, раз одно с другим не совместить, выйдем на морозец и посмотрим, что тут у них за фейерверки.
Доррин нарочито стонет, однако надевает рубашку и натягивает сапоги. Когда оба уже одеты, он берет ее лицо в ладони и припадает к ее губам.
- Считай это первым залпом.
Рейса с Петрой стоят на вершине холма, откуда видны замерзшая река и гавань.
- А, отважились-таки вылезти на холод?
- Э... да... - запинаясь, отвечает Доррин.
Женщины обмениваются понимающими взглядами. Доррин заливается краской.
Взлетает сигнальная ракета. Вспышка света на миг очерчивает четкие тени облетевших деревьев. Лед на реке Вайль сверкает, как серебро.
- Красиво, - голос Лидрал едва слышен за треском разрывающихся ракет. - А в честь чего все это?
- Празднуют юбилей основания Совета. Правда, если они не найдут способа противостоять Белым магам, Совет протянет недолго.
Доррин старательно размышляет о ракетах: что приводит их в движение и не может ли энергия черного пороха заставлять работать машины?
Очередная ракета с треском взрывается, осыпая бархатную ночь дождем алых искр.
- Маги не торопятся, - медленно произносит Лидрал. - Они осмотрительны и никогда не действуют нахрапом. Но зато когда начинают действовать, предпринимать что-либо, как правило, уже поздно.
Следующая ракета распускается золотистым цветком. Доррин сжимает руку Лидрал, и та отвечает на его пожатие. Небо над гаванью снова озаряется вспышкой. Рейса заходится в кашле.
- Пойду-ка я домой, - говорит она. - Что-то слишком холодно.
Остальные молча дожидаются пуска последней ракеты.
- Глупо устраивать фейерверки зимой, - замечает Петра, притопывая озябшими ногами перед тем, как повернуть к дому. - В такую стужу только под одеялом и прятаться.
Лидрал и Доррин, переглянувшись, зажимают рты, чтобы не покатиться со смеху.
- Доброй ночи, Петра, - говорит Лидрал, когда они подходят ко двору. Поблагодари мать за то, что она рассказала нам про фейерверки.
- И вам доброй ночи, голубки, - тепло отзывается Петра перед тем, как исчезнуть за дверью кухни.
- Она славная, - Лидрал вновь сжимает руку Доррина, и они идут по промерзшему двору к его комнате.
- Да, славная. Но ты у меня особенная.
- Вроде фейерверка?
Они снова смеются.
- Мне холодно, - говорит Лидрал, заворачиваясь в стеганое одеяло.
- Может, тебе еще фейерверк требуется?
Их губы снова встречаются.
Фейерверк...
LXXI
Доррин и Лидрал стоят у сарая, на холодном, но ярком утреннем свете.
- Хочешь взять Меривен? - спрашивает он.
- Твою драгоценную кобылу? - она двусмысленно усмехается. В ответ Доррин быстро наклоняется и швыряет в нее пригоршню колючего снега.
- Ты!.. - она бросается к нему и подставляет губы для поцелуя. Он закрывает глаза, наклоняется к ней... и кубарем летит в утоптанный снег. Доррин хохочет. Лидрал подбегает и протягивает ему руки в рукавицах, однако вместо того, чтобы встать, юноша валит ее вниз, себе на колени. Они целуются снова... и снова. Потом он встает, легко поднимая Лидрал.
- А ты силен! С виду и не скажешь.
- Это благодаря работе в кузнице. Так тебе нужна Меривен?
- Нет. Я возьму пони, которого купила.
- Чем сегодня займешься?
- Торговыми делами. Посмотрю, нельзя ли здесь приобрести недорого что-нибудь путное на продажу. У меня на такие вещи чутье. В торговле оно значит не меньше, чем в кузнечном деле.
Доррин открывает дверь сарая. Держась за руки, они заходят внутрь и снова целуются.
- Тебе что, не надо к целительнице? - говорит Лидрал, слегка отстраняясь.
- Еще как нужно, - вздыхает он. - Опять иметь дело с голодными детишками и сломанными костями.
- Сломанными костями?
- Да, причем всегда женскими. Бедняжки уверяют, что это несчастные случаи, но я-то знаю: они врут. Их бьют мужья. Время нынче тяжелое, и они срывают злобу на беззащитных.
- И ты ничего не можешь поделать?
- А что? Они ведь не уйдут от своих мужей. Куда им податься, особенно в такую зиму? Женщины терпят, а мужчины безобразничают еще пуще. Так уж повелось... Взять хоть тебя - ты одеваешься и ведешь себя, как мужчина. А почему ты не можешь быть торговцем, во всем оставаясь женщиной?
- Мне думается, потому, что люди до сих пор боятся Предания.
Доррин вручает ей потертую коричневую попону, а когда Лидрал набрасывает ее на спину серого пони, умело прилаживает седло и затягивает подпругу.
- Ишь ты! Со времен нашей первой встречи ты в этом поднаторел. И не только в этом, - ухмыляется Лидрал.
Доррин заливается краской.
- А вот краснеешь ты так же, как и раньше... Я могла бы справиться и сама. Мне доводилось заниматься этим до того, как ты вообще узнал, что такое лошадь.
- Знаю, конечно, справилась бы. Мне просто нравится делать это для тебя.
Вручив ей поводья, Доррин начинает седлать Меривен, но неожиданно восклицает:
- Тьма!
