– Знаешь, – спокойно сказала она, – мне как раз показалось, что у меня на руках что-то уж очень много этих черненьких с колючками. Много – это ведь хорошо, да?
Она выложила на стол карты. Окружающая игроков толпа дружно ахнула.
Господин Честни затравленно огляделся.
– Да, здорово вам повезло, госпожа, – признал какой-то пожилой господин.
Из толпы посыпались поздравления. Из большой и так некстати образовавшейся толпы.
– Э-э-э… да, – наконец кивнул господин Честни. – Да. Здорово. Учишься ты невероятно быстро…
– Уж побыстрее, чем ты. Итак, с тебя пятьдесят пять долларов и помело, – подсчитала матушка.
Когда она наконец появилась в дверях салона, Маграт и нянюшка Ягг уже поджидали ее.
– Вот твое помело, – буркнула она. – И надеюсь, вы уже собрали вещи. Мы сходим.
– Почему? – спросила Маграт.
– Да потому, что, когда здесь все немного утихнет, кое-кто начнет нас искать.
Они трусцой поспешили за ней в маленькую каюту.
– И ты не использовала никаких заклятий? – спросила нянюшка Ягг.
– Нет. Чистая головология, – ответила матушка Ветровоск.
– А где ты научилась так играть? – подозрительно осведомилась нянюшка.
Матушка остановилась. Они с разбегу врезались в нее.
– Помнишь прошлую зиму, когда старой матушке Дипбаж совсем похужело и я почти месяц сидела с ней каждую ночь?
– Да.
– Ты поиграй в дуркера с человеком, которого взад-вперед по времени мотает, тоже быстро научишься, – сказала матушка.
Здесь луна была ближе.
Овцепиками спутник Плоского мира предпочитал любоваться издалека, очевидно не доверяя столь высоким и угрожающе выглядящим горам. Здесь же, неподалеку от Края, луна стала значительно больше. И налилась оранжевым цветом.
– Вылитая тыква, – заметила нянюшка Ягг.
– Кажется, мы договорились не упоминать больше о тыквах, – сказала Маграт.
– Так я ж не за обедом… – пожала плечами нянюшка.
И было здесь еще одно отличие. Ведьмы совершенно не привыкли к теплым ночам – в их краях такие ночи выдавались только в самый разгар лета, и то не каждый год. Неправильно это – сверху светит огромная оранжевая луна, а ты неспешно скользишь, скользишь над темной листвой, в которой трещат, жужжат и стрекочут насекомые…
– По-моему, мы достаточно отлетели от реки, – промолвила Маграт. – Матушка, может, приземлимся? Вряд ли кто сумеет нас догнать!
Матушка Ветровоск взглянула вниз. Река извивалась большими блестящими петлями – двадцать миль речных изгибов равнялись пяти милям по прямой. Земля казалась лоскутным одеялом холмов и лесов. А свечение вдали – наверное, это и была Орлея.
– Мы уже целую ночь летим, вся задница в занозах, – прямолинейно выразилась нянюшка Ягг.
– Ну хорошо,
– Вон там какой-то город, – указала Маграт. – И замок.
– Опять замок?
– Очень миленький такой, маленький замок, – принялась оправдываться Маграт. – Неужели нельзя просто попроситься туда на ночлег? Я по горло сыта всякими постоялыми дворами.
Матушка глянула вниз. Она очень хорошо видела в темноте.
– А ты уверена, что это замок? – спросила она.
– Я же вижу башенки и все такое прочее, – сказала Маграт. – Замок это, что еще?
– Гм-м. А вот лично я вижу не только башенки, – сообщила матушка. – Похоже, Гита, нам стоит взглянуть, что такое тут творится.
В окутанном сном замке всегда царила абсолютная тишина, изредка прерываемая разве что в конце лета, когда с кустов ежевики падали спелые ягоды и мягко стукались об пол. Некоторые пташки пытались свить гнездо в колючих зарослях, которые теперь заполняли тронный зал от пола до потолка, но довести начатое до конца им никогда не удавалось, поскольку они тоже засыпали. А не считая этого, вам оставалось лишь слушать, как растет трава да распускаются цветы. Хотя, конечно, вам потребовался бы очень острый слух.
Так продолжалось десять лет. Тишину замка не нарушал…
– Эй, откройте!
– Бонжур путешественники много-много ходить, к вам прийти, ночевать хотеть!
…Ни единого звука…
– Ну-ка, Маграт, подсади. Так. Сейчас… Звон разлетающегося стекла.
– Ты разбила окно!
– Ничего, потом за все заплатим.
Ворота замка медленно отворились. Из-за створки навстречу двум другим ведьмам вылезла нянюшка Ягг, попутно вытаскивая из волос колючки и шипы.
– Внутри черт-те что творится, – поделилась она. – По всему замку спящие люди, причем все в паутине, да только пауков не видно. Ты была права, Эсме. Тут какая-то волшба замешана, не иначе…
Ведьмы с трудом пробрались сквозь опутавшие замок заросли. На коврах толстым слоем лежал слой пыли и палых листьев. Молодые платаны отчаянно пытались захватить двор. Стены были сплошь увиты виноградными лозами.
Матушка Ветровоск поставила на ноги крепко спящего солдата. С его мундира взлетело целое облако пыли.
– А ну просыпайся! – велела она.
– Фжтфт, – пробормотал солдат и снова повалился на пол.
– И так повсюду, – сказала Маграт, пробиваясь сквозь джунгли папоротника, который заполонил кухонные пределы. – На кухне храпят повара, а в котлах ничего, кроме плесени! Даже мыши в кладовке и те спят!
– Гм-м, – задумалась нянюшка Ягг. – За всем этим стоит прялка. Попомните мои слова. Неужели работа Черной Алиссии?
– Похоже на то, – кивнула матушка. А потом тихо добавила: – Или кого-то вроде нее.
– Вот была ведьма так ведьма. Действительно знала, как работают сказки, – проворчала нянюшка. – Порой, бывало, действовала сразу в трех одновременно.
Даже Маграт знала о Черной Алиссии. Она считалась величайшей из всех когда-либо живших ведьм – не то чтобы очень уж злой, но столь могущественной, что иногда разница становилась практически незаметной. Когда речь шла о том, чтобы погружать в сон целые дворцы или заставлять принцесс прясть солому, превращая ее в Золта[16], никто не справлялся с этим лучше Черной Алиссии.
– Однажды я повстречалась с ней, – рассказывала нянюшка, пока они карабкались вверх по главной лестнице замка, сплошь поросшей львиным задом. – Еще когда я была девочкой, мне показала ее старая Горячка Скиббли. Конечно, к тому времени Алиссия была уже довольно… эксцентричной. Пряничные домики всякие и прочее в том же роде.
Голос нянюшки Ягг был печальным – таким голосом люди обычно рассказывают о постаревшем, сильно
