Ведьмы за границей

– Дюк. Это всем известно, – пожала плечами госпожа Гоголь.

Ведьмы переглянулись. Очевидно, в заграницах придворные интриги носили несколько иной характер.

– Неужели этот самый индюк заклевал его до смерти? – удивилась нянюшка.

– Жуткая смерть, – заметила матушка Ветровоск.

– Не индюк, а дюк – это наш нынешний правитель, а вовсе не птица, – терпеливо объяснила госпожа Гоголь. – Барон был отравлен. Страшная ночь тогда выдалась. А утром дюк уже хозяйничал во дворце. А потом возникла проблема завещания.

– Дальше можешь не рассказывать, – перебила матушка. – Наверняка оказалось, что барон оставил завещание, в котором все отписал этому самому дюку. И руку даю на отсечение, что к утру чернила почему- то еще не высохли.

– Откуда ты об этом знаешь? – изумилась госпожа Гоголь.

– Иначе и быть не могло, – величественно отозвалась матушка.

– Но у барона была юная дочь, – добавила госпожа Гоголь.

– И она, похоже, еще жива, – кивнула матушка.

– А тебе и впрямь немало известно, – покачала головой госпожа Гоголь. – Но почему ты так решила?

– Ну… – начала было матушка.

Она собиралась сказать: «Да потому, что я знаю, как развиваются сказки». Однако тут вмешалась нянюшка Ягг.

– Если этот барон был столь велик, как ты говоришь, то в городе у него наверняка была куча друзей, так? – спросила она.

– Ну да. Люди любили его.

– Что ж, будь я на месте этого дюка, претензии которого не подкреплены ничем, кроме сомнительного завещания и еще не завинченной бутылочки чернил, я бы искала любую возможность укрепить официальную сторону своего положения, – изрекла нянюшка. – А наилучший способ укрепиться во власти – это жениться на наследнице. Тогда он мог бы сидеть спокойно на троне и поплевывать на всех остальных. Держу пари, девчонка не знает, кто она такая на самом деле. Угадала?

– Верно, – кивнула госпожа Гоголь. – Но у дюка тоже есть друзья. Так называемые опекунши девочки относятся к тем людям, с кем не хотелось бы ссориться. Они воспитали ее и практически не отпускали от себя.

Некоторое время ведьмы сидели в молчании.

«Нет, – думала матушка. – Здесь все как-то неправильно. Нас будто бы занесло в историческую книжку. Вот только в сказках так не бывает…»

– Но, госпожа Гоголь, а ты-то как вписываешься во все это? – спросила вдруг матушка. – Не в обиду будет сказано, но, на мой взгляд, уж тебе-то здесь, на болоте, должно быть все едино, кто правит во дворце.

Впервые с тех пор, как они познакомились, госпожа Гоголь явно смутилась.

– Барон был… моим другом, – пояснила она.

– А, – понимающе кивнула матушка.

– Но должна отметить, что он тоже не очень-то жаловал зомби. Говорил, что мертвецам следует предоставить заслуженный покой. Однако никогда на этом не настаивал. В то время как этот новый…

– Не увлекается подобными штучками, да? – сказала нянюшка.

– О, думаю, как раз наоборот, – фыркнула матушка. – Иначе и быть не может. Может, твоя магия его не интересует, но готова поклясться, что он буквально окружен волшебством.

– Странный вывод, – промолвила госпожа Гоголь.

– Обычный, – возразила нянюшка. – Ты, насколько я могу судить, женщина смелая и не стала бы мириться со всем происходящим, если б только нужда не заставила. По-моему, есть куча способов решить все проблемы. Небось, если бы тебе вдруг кто-то пришелся не по душе, у него могли бы ноги внезапно отняться или в сапоги к нему заползла бы какая-нибудь незваная змея…

– А то и хулигатор забрался бы под кровать, – вставила матушка.

– Все правильно. У него есть защита.

– Вон оно что!

– Могущественная магия.

– Помогущественнее твоей, что ли? – спросила матушка.

Возникла долгая и мучительная пауза.

– Да.

– Ага.

– Во всяком случае, сейчас мне с ним не справиться, – добавила госпожа Гоголь.

Снова последовала пауза. Ведьмы крайне не любят признавать свое бессилие. А если уж приходится делать это перед коллегой по ремеслу…

– Судя по всему, ты сейчас тянешь время, – доброжелательно заметила матушка.

– Копишь силы, – прибавила нянюшка.

– У него очень могущественная защита, – сказала госпожа Гоголь.

Матушка откинулась на спинку стула. Когда она снова заговорила, это были слова человека, который кое-что придумал, но прежде хочет выяснить, что знают другие.

– И какого рода? – спросила она. – Какого именно?

Госпожа Гоголь сунула руку куда-то в подушки своей качалки и, немного пошарив там, вытащила кожаный кисет. Раскурив трубку, она выпустила в утренний воздух клуб голубоватого дыма.

– Госпожа Ветровоск, тебе часто в последнее время доводилось смотреться в зеркало? – спросила она.

Матушкин стул так резко качнулся назад, что ведьма едва не опрокинулась с веранды в чернильную болотную трясину. Слава богам, в заросли лилий слетела только шляпа.

Матушка еще успела заметить, как шляпа плавно опускается на воду. Какое-то мгновение она плавала на поверхности, а потом…

…Ее взяли и сожрали. Невероятно большой аллигатор быстро захлопнул челюсти и самодовольно уставился на матушку.

Представилась замечательная возможность сорвать на ком-нибудь свою злость.

– Моя шляпа! Он схавал мою шляпу! Один из этих твоих хулигаторов сожрал мою шляпу! Это была моя шляпа! Прикажи ему, и пусть немедленно отдаст!

Матушка Ветровоск сорвала с ближайшего дерева кусок лианы и принялась хлестать им по воде.

Нянюшка Ягг отпрянула.

– Эсме, ты что делаешь?! Совсем с ума сошла?! – дрожащим голосом воскликнула она. Аллигатор чуть подался назад.

– Никто не запретит мне отлупить эту наглую ящерицу!

– Лупи себе на здоровье, – примирительно сказала нянюшка. – Но, может, все-таки не змеей?

Матушка поднесла кусок лианы к лицу и всмотрелась. На нее испуганно уставился средних размеров трехполосный болотный коитус. Он прикинул, уж не цапнуть ли матушку за нос, но решил, что лучше не связываться, и крепко стиснул челюсти в надежде, что сумасшедшая женщина поймет намек. Матушка Ветровоск разжала руку. Змея шмякнулась на дощатый пол веранды и поспешно уползла.

За все это время госпожа Гоголь даже не пошевелилась в своем кресле. Когда все немного поуспокоились, она повернулась к Субботе, который все так же молча следил за удочкой.

– Суббота, сходи и принеси госпоже ее шляпу, – велела она.

– Да, госпожа.

Матушка недоуменно нахмурилась.

– Ты посылаешь его прямо в пасть к хулигатору? – недоверчиво спросила она.

– Он же мертвый, – резонно указала госпожа Гоголь.

– Конечно. Но быть мертвым и без того плохо, а так ему придется быть мертвым в виде кусочков, –