– ПРАВДА? Я НЕ ЗАПОМНИЛ.
– И мне показалось, ты задержался там несколько дольше, чем обычно.
– НЕУЖЕЛИ?
– И как, позволь спросить, все это, кавычки открываются, просто лежало, кавычки закрываются?
– ПРОСТО… ЛЕЖАЛО. ПОНИМАЕШЬ? В ЛЕЖАЧЕМ ПОЛОЖЕНИИ.
– На кухне?
– НАСКОЛЬКО Я ПОМНЮ, В ТОМ МЕСТЕ И ПРАВДА БЫЛО ЧТО-ТО КУЛИНАРНОЕ.
Альберт поднял дрожащий палец.
– Хозяин, ты украл чей-то страшдественский ужин!
– ЕГО ВСЕ РАВНО СЪЕДЯТ, – попытался оправдаться Смерть. – КСТАТИ, ТЫ МЕНЯ ПОХВАЛИЛ, КОГДА Я УКАЗАЛ НА ДВЕРЬ ТОМУ КОРОЛЮ.
– Да, но там ситуация была несколько иной, – уже не так запальчиво произнес Альберт. – Санта- Хрякус не для того лазает по трубам, чтобы слямзить чей-то ужин!
– НИЩИЕ БУДУТ ДОВОЛЬНЫ, АЛЬБЕРТ.
– Да, конечно, но…
– ЭТО БЫЛО НЕ КРАЖЕЙ, А СКОРЕЕ ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЕМ. МАЛЕНЬКИЙ ХОРОШИЙ ПОСТУПОК В БОЛЬШОМ НЕХОРОШЕМ МИРЕ.
– Значит, красть, по-твоему, хорошо?
– ЛАДНО, ЭТО БУДЕТ МАЛЕНЬКИМ НЕХОРОШИМ ПОСТУПКОМ В БОЛЬШОМ НЕХОРОШЕМ МИРЕ. А СТАЛО БЫТЬ, ЭТОГО ВСЕ РАВНО НИКТО НЕ ЗАМЕТИТ.
– Но… но как же люди, чей страшдественский ужин ты стырил?
– Я ОСТАВИЛ ИМ КОЕ-ЧТО ВЗАМЕН. Я ЖЕ НЕ СОВСЕМ БЕССЕРДЕЧНЫЙ. В МЕТАФОРИЧЕСКОМ СМЫСЛЕ, РАЗУМЕЕТСЯ. А ТЕПЕРЬ – ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД И ВВЕРХ.
– Мы спускаемся, хозяин.
– ТОГДА ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД И ВНИЗ.
А потом начались… какие-то завихрения. Бинки скакала сквозь них, но казалось, что она никуда не двигалась, словно бы висела в воздухе.
– Ничего себе, – едва слышно произнес о боже.
– В чем дело? – спросила Сьюзен.
– Попробуй закрыть глаза…
Сьюзен закрыла глаза, потом подняла руку и коснулась лица.
– Я все равно вижу…
– А я думал, это у меня что-то со зрением. Знаешь ли, как правило, это у меня проблемы…
Завихрения исчезли.
Внизу появились зеленые поля.
Именно это казалось странным. Поля были слишком зелеными. Сьюзен уже приходилось несколько раз летать над сельской местностью, а также над болотами и джунглями, но нигде она не видела такой зелени. Если бы зеленый цвет вдруг стал самым главным во всем мире, он выглядел бы именно так.
А эта волнистая линия…
– Это ведь не река?! – воскликнула Сьюзен
– Да?
– Она синяя!
О боже осмелился посмотреть вниз.
– Вода всегда синяя.
– С чего бы это!
– Трава зеленая, вода синяя… Это я помню. Вернее, знаю.
– Ну, в какой-то степени…
Сьюзен замолчала. Любому человеку известно: трава – зеленая, а вода – синяя. Очень часто это не соответствовало истине, но все без исключения люди считали их таковыми. А небо – голубое…
Подумав об этом, она подняла голову и сразу осознала, что совершила большую ошибку.
Потому что она увидела небо. Оно действительно было голубым, а земля внизу – зеленой.
А между ними не было ничего. Ни белого пространства, ни черной ночи. Просто… ничего, по краям мира. Мозг говорил, что небо и земля должны встречаться на горизонте, но на горизонте была пустота, которая притягивала глаз, как шатающийся зуб притягивает любопытный язык.
А еще было солнце.
Оно плавало под небом и над землей.
И было желтым.
Желтым, как лютик.
Бинки опустилась на траву рядом с рекой. Или, вернее, на зелень. На ощупь трава напоминала губку или мох. Лошадь тут же принялась щипать ее.
Сьюзен слезла на землю, стараясь не поднимать взгляд, однако она не могла не увидеть ярко-синюю реку.
Там плавали оранжевые рыбки. Они выглядели какими-то ненастоящими, потому что, казалось, были созданы человеком, по мнению которого всякая рыба похожа на две изогнутые линии с точкой и треугольным хвостом. Эти рыбки напомнили Сьюзен скелетообразных рыб в мертвом пруду Смерти. Однако они соответствовали… окружению. И она их видела, несмотря на то что вода представляла собой непроницаемый, твердый массив цвета.
Сьюзен присела и опустила в воду руку. Вода была похожа на обычную воду, но между пальцами текла жидкая синева.
И тут Сьюзен поняла, где оказалась. Последний кусочек мозаики встал на место, и знание пышным цветом расцвело в ее голове. Она знала, как будут расположены окна, когда она увидит дом, и как будет подниматься в небо дым из печной трубы.
А на деревьях обязательно будут расти яблоки. И они будут красными, потому что любой знает: яблоки должны быть красными. А солнце – желтым. Небо – голубым. Трава – зеленой.
Но существовал другой мир, «реальный» (так называли его люди, которые в него верили), и небо там могло быть любым – от грязно-белого до закатно-красного и дождливо-серого. И деревья могли выглядеть как угодно – могли быть голыми кривыми сучьями на фоне пасмурного неба или ярко-красными кострами перед наступлением холодов. Солнце было белым, желтым или оранжевым. А вода могла быть коричневой, серой или зеленой.
Здесь цвета были весенними, и весна эта не относилась к реальному миру. То были цвета, порожденные весной взгляда.
– Это детский рисунок, – прошептала она. О боже устало опустился на зелень.
– Каждый раз, когда я смотрю на ту пустоту, у меня начинают слезиться глаза, – пробормотал он. – Я отвратительно себя чувствую.
– Это детский рисунок, – повторила Сьюзен уже громче.
– О боже… кажется, снадобье волшебников перестает действовать…
– Я видела сотни таких, – продолжала Сьюзен, не обращая внимания на его слова. – Ты рисуешь небо наверху, потому что видишь его над своей головой; кроме того, с твоей высоты, с высоты двух футов, не больно-то много неба видать. Тебе все твердят, что трава – зеленая, а вода – синяя. Такой пейзаж ты и рисуешь. Твила так рисует. Я так рисовала. У дедушки сохранилось несколько…
Она замолчала.
– Все дети так рисуют, – наконец сказала она. – Пошли, нужно найти дом.
– Какой дом? – простонал о боже. – Ты не можешь говорить потише?
– Должен быть дом, – решительно произнесла Сьюзен. – Всегда есть дом. С четырьмя окнами. И дым, похожий на пружину, поднимается из трубы. Послушай, это место похоже на деду… на владения Смерти. С реальной географией оно не имеет ничего общего.
О боже подошел к ближайшему дереву и постучал по нему головой, словно проверяя.
– А ощущение как от самой что ни на есть географии, – пробормотал он.
