материй. Вы и Руфуса полюбили по той же причине. Руфус — воплощенное самообладание, своего рода копия вашего отца, человек, не лишенный страстей, но не испытывающий страсти к вам. Как только у вас появился шанс отомстить Драмоклу, ваш рассудок, этот тайный прислужник вероломства, прикрыл ваши мстительные чувства вуалью благородных и возвышенных побуждений.
— Ах, доктор, — сказала Друзилла, — наверное вы правы. Мне так стыдно!
— Ерунда. Такие чувства испытывает каждый второй. Вы совершили блестящий прорыв, моя дорогая, и должны гордиться собой. Это победа вашего «эго»! Лишив свой застарелый комплекс питавшей его ядовитой энергии, вы наконец полюбите отца по-настоящему.
— Ах, доктор Эйгенлихт, вы снова правы! — сказала Друзилла, улыбаясь сквозь слезы. — Я словно сбросила с плеч невыносимо тяжкое бремя. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Чего ж тут не понять? — откликнулся доктор Эйгенлихт. — Вы только не забывайте, что это всего лишь первая вспышка прозрения. Нам с вами предстоит еще немало потрудиться, дабы закрепить вашу победу.
— Да, конечно, — сказала Друзилла.
— Наше время почти истекло. В четверг на будущей неделе вам подходит?
— О Господи! — спохватилась Друзилла. — Я совсем забыла! Мы же на пороге войны!
— Да? И какие ассоциации у вас это вызывает?
— Нет, доктор, я говорю о реальном положении. Мне необходимо срочно увидеться с отцом и Руфусом. Надеюсь, я еще успею предотвратить гибель цивилизации!
Доктор Эйгенлихт спокойно улыбнулся ей и расплел свой коротенькие и толстые черные ножки.
— Так, значит, если цивилизация не погибнет, — сказал он невозмутимо, жду вас через неделю в тот же час.
Глава 34
— Макс! — сказал Драмокл. — У меня нет времени на Тлалока. Вот-вот начнется настоящее сражение.
— Знаю, сир, — сказал Макс. — Поэтому я и пришел. У меня для вас совершенно сногсшибательная новость, впрямую касающаяся войны. Речь идет о предательстве.
— Предательстве? Военном?
— Да, милорд!
— Кто?
— В том-то вся и печаль, — сказал Макс. — Леди Сорочка представила мне неопровержимые доказательства того, что Руфус собирается предать вас в предстоящем сражении.
— Руфус, говоришь?
— Так точно, сир.
— Идем со мной, — сказал Драмокл.
Он провел Макса с девушкой в свободный кабинет, где стояли две продавленные тахты, несколько складных деревянных стульев и стол, заваленный кучами пыльных ксерокопий. Драмокл предложил им сесть. Потом налил из крана чашку «каппуччино» и повернулся к Максу:
— Доказательства должны быть более чем убедительными, иначе я насажу твою башку на пику, как только мне принесут ее со склада.
— Давай свою кассету, девушка, — обратился Макс к Сорочке.
Сорочка открыла сумочку и протянула королю крошечный кассетник. В нем была одноразовая кассета «репроно». Запись на такую кассету (изобретение землян) можно было сделать только раз и прослушать тоже. Любая попытка скопировать запись или прокрутить ее повторно приводила к тому, что на «репроно» оставались лишь шипящие звуки помех, прерываемые старыми сводками погоды.
Драмокл прослушал пленку, запечатлевшую весь разговор между Руфусом и Друзиллой в охотничьем домике Анастрагона. Лицо короля исказилось гневом и изумлением.
— Предан! — сказал он наконец. — Своей любимой дочерью и лучшим другом!
Он зашатался и, наверное, упал бы, не подхвати его Макс и не усади в брезентовое режиссерское кресло. На спинке кресла было написано: «Драмокл Rex.[4] Другого козла отпущения не ищите».
— О нежданный удар беспощадных богов! Красноглазое горе настигло меня, ибо лучший мой друг — нет, не друг, а двуликий изменчивый Янус, — злу предавшись, посмел посягнуть…
— Вы, наверное, хотели сказать «Руфус», — перебил его Макс.
Глаза Драмокла полыхнули огнем. Стража, правильно истолковав его взгляд, подбежала и схватила Макса. Слишком поздно до несчастного дошло, что он преступно прервал монолог, произносимый протагонистом в момент душевного потрясения. Такое преступление каралось смертью. Макс пытался что- то сказать, но слова застревали у него в горле. Он пал на колени, сложив молитвенно ладони на груди.
— Черт с ним, отпустите его! — проворчал Драмокл, обращаясь к страже. — Я произнесу речь потом, пользуясь своим правом короля, протагониста и трагического героя. А сейчас у нас есть другие дела. Стало быть, Руфус предаст меня, выполнив мой приказ наоборот? Дайте сюда телефон!
Как только наладили связь, Драмокл закричал:
— Руфус! У тебя все в порядке?
— Все в норме, сир.
— Неприятель?
— Постепенно приближается.
— Не преграждай им дорогу, Руфус. Отведи свои корабли и пропусти их.
— Но докуда, сир? До самого Глорма? У вашего флота не хватит сил, чтобы отбросить косматых ванирских берсерков с прилизанными карминосольскими клерками в придачу.
— Это военная хитрость, не бойся.
— Значит, ты размолотишь их, старина?
— Да, и проглочу вместе с костями, — сказал Драмокл, скрипнув зубами.
— Ты можешь изложить мне свой план?
— Не по телефону. Верь мне, дружище. В нужный момент и ты сыграешь свою роль.
— Ладно, — сказал Руфус. — Пусть будет так, как ты хочешь.
Драмокл повесил трубку.
— О'кей. Раз я велел ему пропустить врагов, значит, чтобы предать меня, он должен будет их задержать. Таким образом я выиграю время, чтобы перегруппировать суда и составить план контратаки…
— Драмокл! — сказала Сорочка.
— Что тебе, девушка?
— Вы можете сделать кое-что получше.
— А именно?
— Заключить мир. На любых условиях, главное — мир!
— Боюсь, уже слишком поздно, — сказал Драмокл. — А кроме того, такова моя судьба.
— В том-то и дело! — выпалила Сорочка. — Это вовсе не ваша судьба! Это чья-то чужая судьба! Вами манипулируют, Драмокл, вас обманывают и морочат! Вы считаете, будто сами распоряжаетесь собой, но на самом деле вас тайно направляет кое-кто другой, принуждая действовать вопреки вашим сокровенным желаниям, чтобы достичь исполнения своих!
— И кто же этот таинственный персонаж?
— Тлалок!
Драмокл внимательно вгляделся в ее искренние голубые глаза.
— Дорогая моя, — сказал он ласково, — у меня нет времени на обсуждение заговоров. Тлалока не существует. Его придумал Макс.
Девушка энергично замотала головой:
