На этой проклятой иголке не было никакого СПИДа, потому что ее никогда не использовали. Этот козел не все продумал.
Скарпетта встала из-за стола.
– Вот что теперь с тобой делать – это проблема поважнее, – сказала она, застегивая портфель.
– Я-то ничего не скрываю, – заметил Марино, пристально глядя на Скарпетту.
– Очень даже скрываешь. Я никогда не знаю, где тебя носит и чем ты занимаешься.
Скарпетта сняла пиджак с вешалки у двери. Марино продолжал следить за ней все тем же тяжелым взглядом, но барабанить по креслу перестал. Заскрипев кожей, он поднялся на ноги.
– Бентон, должно быть, воображает себя большой шишкой, отираясь среди всей этой гарвардской публики, – заметил он. Марино уже не в первый раз заводил этот разговор. – Ну как же, там все большие ученые с кучей всяких секретов.
Берясь за ручку двери, Скарпетта пристально посмотрела на него. Кажется, она тоже становится параноиком.
– Да уж. Он там небось ловит кайф. Но если хочешь знать мое мнение, все это просто пустая трата времени, – продолжил Марино.
«Не может быть, чтобы он говорил о 'Хищнике'», – подумала Скарпетта.
– Не говоря уже о том, что они разбазаривают деньги, которые можно использовать с большей пользой. Мне они не нужны, просто меня тошнит от мысли, что такому дерьму уделяется столько внимания и денег.
О «Хищнике» знает только рабочая группа, главный врач больнииы, комитет по надзору и тюремное начальство. Даже испытуемым неизвестно, в каком проекте они участвуют. Марино не может об этом знать, если он только не взломал электронную почту или ящики с документами». Ей вдруг пришло в голову, что это он влезает в их компьютеры.
– Что ты имеешь в виду? – тихо спросила она.
– Надо быть осторожней, когда пересылаешь файлы. И особенно записочки к ним.
– Какие файлы?
– Ну например, замечания, которые ты отослала после встречи с дорогим Дейвом. О том ребенке, которого затрясли до смерти, хотя Дейв пытается выдать это за несчастный случай.
– Я не посылала тебе никаких замечаний.
– Черта с два не посылала. Я получил их в прошлую пятницу, но открыл только в субботу, после нашей с тобой встречи. Они были приложены к сообщению, которое послал тебе Бентон. Бьюсь об заклад, вся эта переписка не предназначалась для чужих глаз.
– Но я тебе ничего не посылала, – с возрастающей тревогой повторила Скарпетта.
– Возможно, это произошло случайно. Рано или поздно любое вранье вылезает наружу, – продолжал Марино, не обращая внимания на легкий стук в дверь.
– Поэтому ты не пришел ко мне в воскресенье вечером? А почему тогда ты не явился на вчерашнюю встречу с Дейвом?
– Извините, – сказала Роза, входя в кабинет. – Мне кажется, кто-то из вас должен взять трубку.
– Но ты мог мне об этом сказать. Дать возможность объясниться, – продолжала Скарпетта. – Да, я тебя не во все посвящаю, но врать мне еще не приходилось.
– Утаивание – это тоже своего рода ложь.
– Извините… – опять попыталась вмешаться Роза.
– А как насчет «Хищника»? – рявкнул Марино. – Разве не обман?
– Звонит миссис Симистер, – громко прервала его Роза. – Та самая дама из церкви, которая звонила недавно. Простите но, мне кажется, это срочно.
Марино не двинулся с места, давая понять, что не работает на Скарпетту. Она и сама прекрасно может подойти к телефону.
– О Господи! – простонала она, возвращаясь к столу. – Соедините.
Глава 24
Засунув руки в карманы джинсов и прислонившись к косяку, Марино наблюдал, как Скарпетта разговаривает по телефону.
Раньше он часами просиживал в ее кабинете. Пил кофе, курил и слушал, что она говорила. Он не стеснялся задавать вопросы, когда чего-то не понимал, терпеливо ждал, когда ее отвлекали другие, а происходило это постоянно. Не возмущался, когда она опаздывала.
Теперь все стало по-другому – и виновата в этом она. Он не хотел ее ждать. Не желал, чтобы она ему что-то объясняла, предпочитая пребывать в неведении. Избегал задавать вопросы, будь то работа или личные проблемы. Он бы скорее умер, чем обратился к ней за помощью. Она его предала. Намеренно унизила его и продолжает делать это постоянно, что бы она там ни говорила. Она делает только то, что отвечает ее интересам, приносит людей в жертву логике и науке, словно он так глуп, что ничего не замечает.
Так же было и с Дорис. В один прекрасный день она явилась домой в слезах. Марино не понял, злится она или расстроена, но сразу почуял неладное. Он сидел у телевизора в своем любимом кресле и потягивал пиво.
– Что случилось? Он пытался вырвать у тебя зуб?
Дорис села на диван и залилась слезами.
– В чем дело, детка?
Она закрыла лицо и зарыдала так, словно у нее умер кто-то близкий. Марино сел рядом и обнял ее за плечи. Так они просидели несколько минут. Но объяснений так и не последовало. Тогда он потребовал, чтобы она рассказала, что, черт возьми, стряслось.
– Он все время притрагивался ко мне, – начала она, не переставая плакать. – Это было нехорошо, и я все время спрашивала, зачем он это делает. Но он велел мне расслабиться и слушаться доктора. Я отчасти догадывалась, что у него на уме, но боялась сказать. Мне надо было сразу прекратить это, сказать нет, но я так растерялась.
Потом она стала рассказывать, как зубной врач, специалист по лечению зубных каналов или черт его знает, как он там назывался, сказал Дорис, что ее сломанный зуб является постоянным источником инфекции и поэтому он должен проверить ее железы. Дорис утверждала, что он употребил именно это слово. Железы.
– Одну минуточку, – сказала Скарпетта в трубку. – Я сейчас включу громкую связь. Рядом со мной как раз сидит следователь.
Она озабоченно взглянула на Марино, и он поспешно отогнал мысли о Дорис. Он часто вспоминал ее и со временем эти воспоминания становились все ярче. Он прекрасно помнил, что чувствовал, когда узнал, что дантист лапал его жену, или когда она ушла от него к торговцу машинами, этому паршивому неудачнику. Все его бросают. Все предают. Все им пользуются. Они думают, что он слишком глуп, чтобы разгадать их уловки. Но в последние несколько недель это превзошло все мыслимые пределы.
И вот теперь Скарпетта обманывает его и скрывает исследования, которые они проводят. Его просто выбросили, как ненужный хлам. Она имеет все, что хочет, а к нему относится как к ничтожеству.
– У меня, конечно, маловато сведений, – раздался голос миссис Симистер. Судя по его тембру, она была стара, как Мафусаил. – Надеюсь, ничего плохого не случится, но у меня есть опасения. Это ужасно, когда полиция бездействует.
Марино понятия не имел, кто такая миссис Симистер, о чем она говорит и зачем вообще звонит в Национальную академию судебной медицины. Мысли его были заняты Дорис. Он жалел, что ограничился угрозами и не расправился с проклятым дантистом как следует. Надо было набить ему морду и, к черту, поломать все пальцы.
– Объясните, пожалуйста, следователю Марино, почему вы считаете, что полиция бездействует, – попросила Скарпетта миссис Симистер.
