– Мы думали, что дома никого нет.
– Значит, вы считаете, что можете разгуливать по моему участку, как у себя дома? – спросила доктор Селф.
– Мы имеем право входить на неогороженную территорию. Я же сказал, что мы думали, что никого нет дома. Мы несколько раз звонили у ворот.
– Из моего кабинета звонков не слышно, – сказала она так, словно это была их вина.
– Извините. Но мы должны осмотреть деревья. Оказывается, у вас уже были инспектора.
– Да, вы уже вторгались на мою территорию.
– Это были не мы. Я хочу сказать, что ваши деревья осматривал кто-то другой. У нас нет об этом никаких сведений, – сказал инспектор с компьютером.
– Мадам, кто нарисовал эти полосы? Вы?
Доктор Селф безучастно посмотрела на помеченные деревья.
– С какой стати? Я думала, это вы их…
– Нет, мадам. Деревья были помечены раньше. Разве вы не замечали?
– Конечно, замечала.
– Но когда появились эти полосы?
– Несколько дней назад. Впрочем, я не помню.
– Это означает, что ваши деревья заражены цитрусовой гнилью и должны быть уничтожены. Судя по всему, они болеют уже давно.
– Давно?
– Их давно должны были удалить, – объяснил второй инспектор.
– Не понимаю, о чем идет речь.
– Мы перестали помечать их красной краской еще два года назад. Сейчас используем для этого оранжевую ленту. Значит, кто-то пометил ваши деревья, но их так и не уничтожили. Мне непонятно, как такое могло произойти. Налицо все признаки цитрусовой гнили.
– Но они заболели совсем недавно. Раньше у меня в саду ее не было.
– Мадам, разве вы не получали уведомления об обнаружении болезни? Вы должны были позвонить по номеру один-во-семь-сто. Неужели вам не показывали результатов анализа?
– Не понимаю, о чем вы говорите, – отмахнулась доктор Селф.
Она вдруг вспомнила о вчерашнем анониме, который позвонил ей после ухода Марино.
– А что, мои деревья действительно заболели?
Она подошла к грейпфрутовому дереву, увешанному плодами. На вид оно казалось вполне здоровым, но, наклонившись над веткой, на которую указал ей инспектор, она увидела на листьях еле заметные светлые пятна, формой напоминающие пропеллеры.
– Видите? Пятна указывают на недавнее заражение. Очень характерные признаки.
– Не понимаю, – вмешался второй инспектор. – Если эти красные полосы действительно были нанесены инспекторами, сейчас бы уже наблюдалась суховершинность и падение плодов. Чтобы определить, когда произошло заражение, достаточно посчитать древесные кольца. Как вы знаете, в год прибавляется по четыре-пять колец, так что если…
– Какого черта мне считать кольца и падалицу? О чем вы говорите? – возмущенно воскликнула доктор Селф.
– Я просто прикидываю. Если полосы были нанесены два года назад… Что-то здесь не то!
– Вы что, смеетесь надо мной? – завопила доктор Селф. – Я лично не вижу здесь ничего смешного!
Из головы у нее не шел вчерашний телефонный аноним.
– Зачем вы явились сюда? – возмущенно воскликнула она, глядя на светлые пятна.
– Все это очень странно, – заявил инспектор с компьютером. – У нас почему-то нет протокола осмотра ваших деревьев и решения об их уничтожении. Не понимаю. Все наши действия мы регистрируем в компьютере. Пятна на этих листьях имеют довольно необычную форму. Видите? – Он показал ей лист со странными пятнами, похожими на маленькие пропеллеры. – Обычно они выглядят несколько по-другому. Нам нужна консультация патолога.
– Почему вы пришли именно сегодня?
– Нам позвонили и сказали, что ваши деревья могут быть заражены…
– Позвонили? Кто позвонил?
– Какой-то садовник из вашего района.
– Ерунда. У меня есть садовник, но он никогда не говорил мне, что с моими деревьями что-то неладно. Чушь все это! Ничего удивительного, что люди возмущены вашими действиями. Вы черт знает что себе позволяете. Врываетесь на чужие участки и сами толком не знаете, какие деревья надо уничтожать.
– Мадам, я понимаю ваше возмущение. Но с цитрусовой гнилью шутки плохи. Если мы не будем с ней бороться, здесь не останется ни одного цитрусового дерева…
– Я хочу знать, кто вам звонил.
– Нам это неизвестно, мадам. Извините за причиненные неудобства. Но другого выхода у нас нет. Когда мы сможем прийти к вам опять? Вы будете дома после обеда? Мы пригласим патолога.
– Можете сказать своему чертову патологу и всем вашим начальникам, что я этого так не оставлю. Вы знаете, кто я?
– Нет, мадам.
– Тогда включите радио сегодня в полдень. Передача «Давайте обсудим» с доктором Селф.
– Вы шутите. Так это вы? – изумился инспектор с компьютером. – Я постоянно слушаю вашу передачу.
– У меня есть еще и телевизионная программа. На канале Эй-би-си, по четвергам, в час тридцать, – слегка оттаяв, сообщила доктор Селф.
За окном, похоже, копали землю. Эв сидела с поднятыми над головой руками и, прерывисто дыша, прислушивалась к звукам, доносившимся снаружи.
Ей казалось, что она уже слышала эти звуки, но только не помнила когда. Может быть, ночью. Она прислушивалась к скрежету лопаты, вонзавшейся в сухую землю за домом. Когда Эв попыталась двинуться, лодыжки и запястья пронзила такая боль, словно ее ударили. У нее ныли плечи, было жарко и хотелось пить. В голове стоял туман – наверное, у нее поднялась температура. Раны и ссадины воспалились и нестерпимо болели. Теперь она могла опустить руки только когда вставала.
Она скоро умрет. Если даже он не убьет ее, она все равно умрет. В доме было тихо. Теперь она точно знала, что их здесь больше нет.
– Воды, – прошептала она.
Слова возникали у нее в голове, но, выходя наружу, лопались воздухе подобно мыльным пузырям. Они поднимались вверх и беззвучно исчезали в горячем смраде.
– Пожалуйста, ну пожалуйста.
Но слова уходили в никуда. Она заплакала.
Слезы капали на мятое зеленое платье, лежавшее у нее на коленях. Она рыдала, словно самое страшное уже произошло и судьба вынесла ей свой приговор. Она смотрела, как платье покрывается темными пятнами, и вспоминала, как ходила в нем в церковь. Сейчас под его складками лежала маленькая розовая спортивная туфелька. Эв чувствовала ее бедром, но руки у нее были подняты над головой, и теперь она не могла взять туфельку или получше ее припрятать. Она заплакала еще сильнее.
Копать продолжали, и через окно стал проникать дурной запах.
Он становился все сильнее, вскоре комнату наполнило жуткое зловоние, резкий отвратительный запах разлагающегося трупа.
– Освободи меня. Господи, – начала она молиться. – Избавь меня от этого. Укажи мне путь.
Ей удалось встать на колени. Скрежет лопаты стих, потом возобновился снова, и вдруг наступила тишина. Усилием воли она заставила себя подняться. Извиваясь всем телом, падая и поднимаясь вновь, она наконец встала на ноги. От боли у нее потемнело в глазах. Она с трудом перевела дыхание.
