разбредались по окрестным улицам. Только некоторые продолжали торчать внизу, переговариваясь и поглядывая в сторону храма. Колька внезамно понял, что уже довольно хорошо все видит – светало. Из города продолжал слышаться лязг, крики и треск пожаров.
– Зачем им нападать? – один из воинов поднял шлем, сдвигая на затылок, и жадно припал к бурдюку с водой, который ему подали так почтительно, что Колька сразу понял – это офицер. – Нет смысла. В городе много легкой добычи, ни к чему лезть на наши копья. Это волчье отродье подождет, пока мы ослабеем от голода и жажды, тогда и возьмут нас голыми руками. А случится это скоро, – воин вернул бурдюк и печальным взглядом окинул множество людей в храмовом дворе. – Так что в недобрый час явились вы в Халкис, – добавил воин, и Колька сразу его узнал наконец: это он допрашивал их с Антонином на стене. – Эх, ведь Горные ворота и отсюда видно!
– Какие горные ворота? – машинально спросил Колька, с интересом следя, как несколько мидян натягиваю луки. Стрелы взлетели в небо, упали вниз – и где-то во дворе закричали люди.
– Вон там, в стене, – вторые ворота, они выходят на горную тропу, – воин указал копьем. – До них рукой подать, пять минут бега. В одиночку прорвались бы, если только мужчины… – он махнул рукой: – Да что говорить – с женщинами, с детьми, со стариками поползем, нас и зажмут на улицах. А бросить – не бросишь, как уйдешь от них? Боги не простят… Ты бы оружие нашел, македонянин.
Колька кивнул, продолжая рассматривать быстро светлевшую улицу. Потом жестом подозвал Антонина и взял его за плечо:
– Слушай сюда. Представь себе, что эта улица – пустая. Без врагов. Если воинов поставить вдоль нее и открыть во-он там ворота, ну, как бы коридор такой сделать из щитов – успеют ли уйти люди в горы?
Антонин взглядом смерил лесистые склоны за стеной, казавшиеся черными из-за поднимавшегося за ними солнца.
– Не все, – ответил он, – но большинство успеет. Мидян за стеной сейчас почти нет, все грабят дома… А что?
– Ничего, – Колька дернул за металлическую оторочку на плаще панциря офицера, неотрывно смотревшего на горящие дома и рушащиеся крыши. – Послушай, что я скажу. Может получится. А если и не получится – все равно ведь, где погибать…
…Эллин выслушал Кольку, приоткрыв рот. А потом так ударил по плечу, что Колька сел в пыль и ойкнул:
– Клянусь луком Аполлона – ты прав, македонянин!! Эй, десятники!
…Неизвестно, что подумали мидяне, когда сверху, из ворот храма, на них по крутой дороге вдруг устремились, грохоча, набирая скорость и разбрасывая вокруг себя пламя, множество телег. Тех, кто не успел увернуться, смело. остальные, давя друг друга, бросились в проулки, призывая увлекшихся грабежом товарищей, но следом уже мчались с ревом эллины, беспощадно закалывая и рубя ошеломленных врагов. Несколько человек спешно распахнули запасные ворота, и в них устремились потоки беженцев. Это все произошло раньше, чем мидяне успели сообразить, что уходить основная добыча – рабы. В бешенстве они рванулись обратно, но чужой горящий город путал улицы, с крыш еще не подожженных домов летели черепицы, стрелы, камни, а тех, кто успевал добежать, встречала ощетинившаяся копьями стрела щитов. Конный передовой отряд эллинов проложил дорогу через полупустой вражеский лагерь и ринулся к воротам – главным, задержать тех, кто станет выбегать из города. Мужчины-халкеситы от мала да велика бились с мужеством отчаяния, чтобы дать возможность спастись в горных лесах старикам, женщинам и маленьким детям. Подали мертвыми – по одному на десять мидян, и те ничего не могли поделать с эллинами…
…Антонин упал на глазах Кольки – в самых воротах, сбитый ударом щита огромного чернокожего с наголо бритой головой. Негр замахнулся коротким широколезвийным копьем, и повалился на спину, схватившись за лоб, в который Колька засветил ему почти в упор схваченный из-под ног булыжником:
– Н-на, Тайсон!
Колька помог Антонину подняться и закрыл подобранным тяжелым щитом, хотя обмирал, ощущая, как по щиту бьют, отдавая в ладони, вражеские копья. Антонин, еще не совсем пришедший в себя, отмахивался из-за щита дротиком. Мальчишки уже карабкались на склон, по пятам преследуемые осатаневшими мидянами, стремившимися хоть как-то вознаградить себя за ускользнувшую добычу. Антонин метнул дротик, приколов одного вражеского воина к другому, выхватил нож, махнул им…
– Эгой, эгой! Сюда, сюда! Антонин, Николай!
Обернувшись, Колька увидел на гребне холма, на который они карабкались, всадника, державшего в поводу двух лошадей. И, узнав его, взвизгнул девчоночьим голосом:
– Филипп! – швырнул в мидян щит и со всех ног рядом с Антонином бросился к спартанцу. Тот держал в руках по дротику, метнул их разом, уложив двух самых рьяных преследователей и, выбросив руку, буквально вбросил в седло замешкавшегося Кольку, крикнув:
– Гоните за мной, как ветер! Гоните, во имя Зевса Громовержца!…
…Мальчишки ехали шагом между деревьев. Филипп по обыкновению с молчаливым и угрюмым видом подталкивал своего коня пятками. Свое появление
он вообще никак не объяснил, сказал лишь, что добыл трех коней, а это на двух больше, чем ему надо, вот он и решил одолжить лишних своим знакомым. Антонин со смехом хлопнул спартанца по спине и заметил, что кони мидийские. Филипп ответил, что он спросил хозяев, можно ли взять: те не возражали.
– Потому что не могли, – добавил Антонин и подмигнул Кольке. Наш рыцарь, ерзая на неудобном седле – стремян не было, упереться не во что – кисло улыбнулся. Навалились усталость и запоздалый страх. – Прости, – вдруг сказал Антонин: – Я смеюсь и радуюсь, что жив, а тебя забыл поблагодарить. Если бы не ты, понадобился только бы один конь.
Колька смутился. Глупо махнул рукой, протянув: 'Да ла-ана…' – и соскочил с коня. Обнаружилось, что у него слева над коленом джинсы распороты и присохли к довольно глубокой ране. Рану тупо замозжило. Еще не столь давно Колька, как умирающий лебедь, и ступить не смог бы на 'покалеченную' ногу. Сейчас – плевать…
– Надо спешить, – забеспокоился Филипп, но Антонин, сведя брови, удержал спартанца:
– Постой… Николай, ты уходишь?
– Теперь можно, – вздохнул Колька. – Бывайте здоровы и ничему не удивляйтесь.
– Не забывай, – Антонин поднял ладонь. – Не забывай нас, друг!
– Хотел бы – не забуду, – вздохнул Колька. И сдвинув пятки, подумав о зеркале – интересно, какое оно?
Часть 4.
В Чёрных горах
Стоя среди деревьев, Колька недоуменно моргал. Он мог бы поклясться, что никуда не переносился! Нет, конечно место было немного иное, и Антонин с Филиппом остались где-то во времени. Но так же зеленел лес на склоне холма, таким же обжигающим было утреннее солнце, так же прозрачно смотрелись и приятные запахи приносил легкий ветерок.
Тоже Греция, только в другом времени? А что, вполне может быть. Правда, до этого шпоры не повторялись, но тут никаких выводов сделать нельзя. Интересно даже, в какую новую историю втравил его Кащей. Может, появится и объяснит?
Как следовало ожидать, Кащей появился почти тут же, словно ждал. Колька снизошел до разговора первым – он вообще слегка подзабыл, что перед ним крупномасштабный злодей и даже позволял себе иронизировать:
– А-а, здравствуйте, здравствуйте, доброе утро! Собираетесь снова меня отговаривать? Не поздновато ли? Шестой день едва глазки продрал, а три вещи из пяти уже у меня…
