– Обсуждали кое-какие вопросы.
– Какие такие вопросы?
– Я не обязан вам говорить.
– Нет, ты скажи, какие вопросы?
– Если вам нужно, спросите его самого.
– Ах ты гад! Да я тебя…
«Постойте, постойте! – урезонивал офицер. – Давайте, действительно спросим».
«О чем спрашивать! Врет он! Не мог он там быть!»
– А все-таки.
– Ну, как хотите… Только это все зря. Он что-нибудь придумает, выкрутится. А ну пошли! Пошли! – Вовик почти втолкнул Галкина в кабинет заместителя начальника штаба. – Товарищ капитан, этот сучара говорит, что он только что был у вас, а не шлялся по улицам!
– Товарищ, ефрейтор, выйдите отсюда! И войдите, как полагается! А вы Галкин останьтесь.
Вовик, как ошпаренный, вылетел из кабинета и заглянул обратно:
– Разрешите войти, товарищ капитан?
– Войдите. Застегнитесь. Как стоите ефрейтор! Поправьте ремень! Вот так-то лучше! А теперь докладывайте, в чем дело.
– Эта сучара…
– Отставить! «Рядовой Галкин»!
– Так точно! Этот рядовой Галкин только что был в самоволке, а врет, что сидел у вас, дескать вы с ним о чем-то беседовали…
– Да, он был здесь. А о чем беседовали, не сказал?
– Никак нет.
– И правильно сделал. Это вас не касается.
– Вы его покрываете!
– Что такое!? Товарищ ефрейтор! Вы его видели в самоволке?
– Я лично не видел.
– А кто видел?
– Вот – товарищ старший лейтенант.
Патрульный приоткрыл дверь и спросил: «Разрешите войти?»
– Да войдите. Это вы его видели?
– Я видел какого-то солдата, который подходил к проходной.
– Вы узнаете его?
– Извините, чужие солдаты для меня на одно лицо.
– Тогда почему вы решили, что это он?
– Не я решил. Ваш ефрейтор утверждает, что здесь может быть только один самовольщик и указывает на него.
«Прошу прощения, – взвился Вовик. – У меня доказательство!»
– Какое доказательство?
– Извините, товарищ старший лейтенант, разрешите спросить: солдат, которого вы видели, был в головном уборе?
«Да, – ответил патрульный, – он был в полевой фуражке».
– Тогда спросите, куда он спрятал ее.
– Так, где ваш головной убор?
– Лежит в верхнем ящике стола.
– Врет! Вы свидетель. Я при вас осмотрел его стол.
– Я гляжу, вы любыми способами пытаетесь зарыть товарища.
– Тамбовский волк ему товарищ! Почему я должен покрывать этого гада!?
– Что он вам сделал плохого?
– Просто он мне не нравится!
– Чем же?
«Да всем! Если бы он захотел что-то сделать, – Вовик все больше наглел, – я бы давно свернул ему шею. И так слишком долго терплю!»
«Правда, Фуражка – в верхнем ящике стола». – повторил Галкин и, глядя в тревожные глаза капитана, чуть-чуть улыбнулся. Ему показалось, что в глубине этих глаз блеснуло серебристое облако.
«Ну, так давайте проверим!» – предложил капитан и в сопровождении старшего лейтенанта решительно двинулся в писарскую. Вовик и Петя шли следом. «Ну что? Погорел, дурачок! – гоготал ефрейтор прямо Пете в лицо. – Вздумал со мною тягаться! – в глазах у него полыхали багровые сполохи. – Ну, теперь ты получишь!»
Они приблизились к двери, когда капитан, распахнув ее изнутри, показал головной убор.
– Это ваше?
Петя молча кивнул. Старший лейтенант чертыхнулся: «Только время потратили!»
«Ну, ты даешь! Прямо – Кио!» – уставился на Галкина Вовик.
6.
Наступил вечер, когда в личное время перед построением Тарас, наконец, решился снова пойти в спортзал. Галкин последовал за ним. Убедившись, что Бульба вместе с другими – уже на месте, Петя вышел и, обойдя здание по периметру, встал за широким деревом не далеко от угла, который в прошлый раз облюбовали для себя Вовик, Толик и «бугай». Наконец, появилась «троица». Заглянув в спортзал, они убедилась сначала, что объект – на месте, Галкин понял, зачем вызывал капитан: ему надо было обратить внимание Петра, и как-то, что ли, мобилизовать его.
Петр достал из карманов перчатки, купленные возле рынка и, не спеша, натянул их. С его стороны это было похоже на зловещее приготовление. Он старался продумать каждую мелочь, но от непредвиденных поворотов, не зарекался. В сердцах, он даже назвал себя террористом. Но это было не так. Главная цель террориста – устрашение. Тогда, как он готовит антитеррористический акт – превентивное действие для предотвращения террора.
Он вошел «в вибрацию» и направился к «троице». Они оглянулись на шорох, но никого не увидели.
«Опять крысы». – усмехнулся «бугай». Больше он ничего сказать не успел. Петя ударил ногой по тому рукаву, где Толик держал монтировку. Вылетев, увесистый стержень не успел коснуться земли, а лег прямо в перчатку Галкина. Петя сделал два взмаха, два удара и, вложив монтировку в руку того, кто ее притащил, «отвибрировал» в сторону казармы. Пока он это проделывал, время как будто съехало с рельс и встало. Когда же оно вернулось в свою колею, оказалось, что Вовик лежит на земле, «бугай» скрипит зубами, прислонившись к стене, а Толик, размахивая монтировкой, носится между ними и орет благим матом: «Ребята, я не хотел! Гад буду, не хотел! Бес попутал! Нечистая сила!» Вокруг них собрался народ. Вышел из спортзала Тарас. Вызвали дежурного по части. Пострадавших отвели в медчасть: у обоих перелом ключицы. Толика отправили на гауптвахту, а оттуда в госпиталь.
Галкин не стал досматривать это «кино», а ушел в казарму. На душе было муторно. Слишком просто все получилось. «Бедный Гриффин! – вспомнил он человека-невидимку Герберта Уэллса. – Оказывается, чтобы казаться невидимым, вовсе не обязательно быть невидимкой. Можешь увернуться, – попробуй увернись и от взгляда. Вообще считается, что увертываются только трусы и слабаки. А сильный и смелый сам ищет боя. Если слаб и труслив – покорись! С примитивных позиций древнего самца-производителя это – справедливо. Со всех остальных – сущая чушь».
После вечерней прогулки Бульба сам подошел к Галкину и протянул руку. «Спасибо, „нечистая сила!“» Он все понял.
Обретя второе дыхание, их дружба вышла на новый виток. Это уже были отношения равных. Петя доказал свое право на это, хотя внешне, для остальных, они были по-прежнему отношениями подчиненного и командира.
Оценив возросшую подготовку Петра, как самбиста, Бульба, однако, не предлагал ему участвовать даже в местных соревнованиях, полагая не честным использовать уникальный талант в спортивных целях.
