чтобы не выглядеть компьютерными пиратами, а идею хотят застолбить за собой. Не для того ли парень пришёл ко мне, да ещё так настырно добивался этой встречи? Ну, что ж, почему бы не помочь талантливым молодым энтузиастам, особенно, когда это лично мне, Минею Мезимотесу, может принести пользу! Между прочим, с очень дальним прицелом!..» Указав на дискету, которую Моти нервно сжимал в руке, Миней оживлённо спросил: «И эта игра на той же концепции?» — «Ну, конечно!»- «Послушайте, Моти, давайте перейдём на неофициальный тон! — Моти густо покраснел и, потупившись, слегка качнул головой, Миней чуть заметно, понимающе улыбнулся: — Да вы… вернее, ты… не стесняйся. Я на этот тон перешёл с журналистами, с которыми у меня установились особенно тёплые и доверительные отношения…» Моти отвёл глаза, окончательно смутившись. Миней тонко улыбнулся: «Например, была в сегодняшней группе одна очень талантливая молодая журналистка. Небось, обратил внимание? Стройная, гибкая, с красивыми, яркими, зелёными глазами.
Точнее, не зелёными, а такого загадочного, таинственного оттенка… — и Миней сделал лёгкое, изящное движение рукой. — О, этой палец в рот не клади! А как талантлива! Ну, не может быть, чтобы ты, молодой интересный человек, не заметил её!» — «В общем-то, заметил… Вернее, она меня почему-то заметила. Но я женат, у меня дети. Мне как-то и не положено обращать внимание…» — «Похвально, Моти!
Семья — главная ценность, основная, так сказать, ячейка общества! Семья — прежде всего! Но… Мужчина — всегда мужчина, особенно перед лицом яркой интересной женщины… — игриво подмигнув, Миней тут же натянул на лицо деловое и строгое, серьёзное выражение: — Впрочем, я не это имею в виду. Поэтому советую тебе просто запомнить это имя: Офелия Тишкер, восходящая яркая звезда эранийской журналистики!» Моти поторопился увести разговор от скользкой темы: «А кого она представляет?» — «Это восходящая звезда не только местной эранийской журналистики, но и журналистики всей Арцены. Её публикациями заинтересовался сам наш рош-ирия адон Ашлай Рошкатанкер. Это тебе не шуточки! Он сам когда-то был преуспевающим юристом и журналистом, одно время руководил местной газетой в одном из южных городов. Мы обратили на него внимание и перетащили его сюда с Юга — и вот видишь, как сразу расцвёл наш город! Уж если такой человек, как Ашлай, на Офелию обратил внимание, то… Сам понимаешь!.. Когда-нибудь ты будешь гордиться знакомством с нею. Я не сомневаюсь, что её ждёт блестящее будущее!
Однако… вернёмся к нашим баранам, то бишь — к концепции многовитковой ракушки!
У меня предчувствие: в многовитковости заложен огромный потенциал и глубокий смысл! По сути своей — символ плюрализма! Короче, я хотел бы посмотреть эту игру.
Здесь в кабинете у меня ещё нет компьютера — новый кабинет, не успели поставить…
Зато множество их стоит в нашем компьютерном центре при ирие, на четвёртом этаже.
Пойдём…» Седой партийный босс, ласково глянув на Моти, поднялся, приглашая следовать за собой.
Прошло несколько лет. У Моти и его жены, маленькой, сероглазой толстушки Рути, уже было трое детей. Кроме пятилетних близнецов, толстеньких добродушных шалунов Галя и Гая, — ещё двухлетняя Ширли, черноглазая, смуглая, очень похожая на Моти, а ещё больше на его мать, бабушку Дину, и младшего брата Эреза.
Семья недавно переехала в новенький уютный двухэтажный коттедж, расположенный в престижном микрорайоне Эрания-Далет, который по настоянию Мезимотеса был построен специально для работников престижной фирмы компьютерных развивающих игр (которой Миней Мезимотес лично дал название «Лулиания»), превратившийся со временем в своеобразный символ эранийских элитариев.
Часто на weekend семья выбиралась в Парк, который расширялся и становился всё краше, на глазах превращаясь в нечто, напоминающее огромную красочную морскую ракушку. Моти не раз с гордостью говорил Рути, что таким живописным построением Парка эранийцы обязаны ему, но главное — организационному гению Минея Мезимотеса, чей приоритет он ни в коем случае не пытается оспаривать. Прогулки с семьёй по Парку зачастую пробуждали у Моти новые фантазии и идеи по поводу какой-нибудь новой игры. И тогда он просиживал всю ночь за компьютером, а наутро, придя на работу, тут же звонил Мезимотесу и просил о встрече.
Вот одна из характерных встреч…
Босс процветающей эранийской фирмы «Лулиания» Миней Мезимотес сидит в своём кабинете, напротив него — Моти Блох. Это уже не тот худенький, подвижный молодой человек, который когда-то с отчаянной и робкой настойчивостью добивался приёма у известного партийного и профсоюзного деятеля Эрании. В густой шапке чёрных волос появились серебряные нити, чёрные глаза начала окружать сеточка морщин, придававших лицу несколько усталый и рассеянный вид. Он подозревал, что рядом со своей низенькой, располневшей за последние годы женой он выглядит немного ребячливым, худеньким и щуплым, чем хотелось бы. Должность ведущего специалиста престижной фирмы обязывала к определённой внешней солидности, и он старался убедить себя, что на работе, среди коллег он действительно выглядит соответственно занимаемой должности. Даже характерная рассеянность, свойственная многим слишком увлечённым людям, хотелось ему верить, не портит впечатления и не придаёт его облику ненужной комичности.
Миней неторопливо повернулся на вертящемся кресле к стоящему слева от стола компьютеры и включил его, затем ласково улыбнулся: «Ну, Моти, давай сюда свою дискету. Посмотрим, что ты мне принёс…» Он сунул дискету в дисковод, удобно устроился в своём кресле и принялся ждать, пока на экране высветится нужная информация. Моти деловито спросил: «У вас включены акустические колонки?» — «А зачем?» — удивлённо, и вместе с тем несколько досадливо, обронил Миней. — «А потому что в этой программе звук, точнее — музыка, играет определяющую роль. Тут у меня программу запускает и ею же управляет музыкальный файл. Это… в общем-то… первые намётки…» — «К чему это?» — в голосе босса послышалась лёгкая, но совершенно отчётливая досада.
Это смутило Моти: «Э-э-э… Это у меня «музыкальная ракушка», так я и назвал эту программу. Видите ли, мы с женой очень любим музыку, она же у меня учительница музыки — фортепиано и немножко органит. Собственно, на концерте мы с нею и познакомились. «Музыкальная ракушка» — это в честь нашего с нею знакомства…» Моти глянул на босса и осёкся: ему показалось, что приветливое лицо Мезимотеса каменеет на глазах. Миней пристально уставился в экран, словно бы не слыша несущихся из колонок звуков задорной хасидской мелодии.
«А почему, кстати, тебе пришло в голову сделать именно эту мелодию запускающей программу?» Моти удивился, помолчал, затем, заикаясь, пояснил: «А… Собственно, неважно, какая мелодия. Важен принцип! Я использовал эту, попавшуюся под руку, для примера… — оправившись от смущения, он продолжил уже более уверенным тоном:
— Она ритмичная, мелодичная, красивая… Нам с Рути напоминает дни нашей молодости…» — «М- м-м… Красивая?.. Хм-м… Это на чей вкус… Я привык к более изысканной музыке, интеллектуальной, созвучной современности… Ладно, оставь дискету, я потом посмотрю. Хотя мне не кажется, что эта игра будет иметь хоть какой-то успех, а спрос может оказаться минимальным… если вообще будет… — увидев, что Моти порывается что-то возразить, заключил твёрдо и решительно: — А сейчас, извини: я только что вспомнил, что у меня назначена одна важная встреча…» Моти, недоумевая, направился к двери. Миней крикнул ему в спину: «А, кстати, Моти, а если использовать какую-нибудь другую мелодию… или музыкальный отрывок?» Моти мгновенно остановился и обернулся: «А почему нет? Я же сказал: важен принцип! Достаточно ввести любую… и… э-э-э… сделать её запускающей и управляющей. Я просто ввёл эту… в память о наших… э-э-э… встре…» — и он смущённо осёкся. Миней сухо пожал плечами, глядя словно бы сквозь Моти, и покачал головой: «Вот уж не думал, что ты имеешь пристрастие к такой вот музыке…» — «А что в ней плохого? — удивился Моти, поднимая брови и пожимая плечами. — Наши корни… Мой прадед Йехиэль Блох был кантором в синагоге в довольно крупном местечке в Западной Украине…» — «А-а-а…» — неопределённо протянул Миней. — «И моя жена на такой музыке выросла…» — «Жену, даже самую любимую, воспитывать не мешало бы… — и вдруг негромко обронил, как бы невзначай: — Вот Офелия — с нею бы ты другие песни пел и другую бы мелодию сделал запускающей…» Моти закрыл за собой дверь, продолжая недоумевать и пытаясь отделаться от свербящего чувства неловкости. Он остановился на
