Ренана разбудила Ширли, когда едва мерцающий жёлтый туман, заливавший квартал по ночам, начал сменяться чуть более светлым молочно-сероватым. Открыв глаза, Ренана сразу вспомнила, что это означает скорое приближение рассвета. Она разбудила Ширли, потащила её в ванну и заставила принять душ. Душ оказался на удивление тёплым, за что надо было сказать спасибо Ирми и Ноаму: это они, проверяя ницафоны, решили попробовать впервые задействовать недоработанный большой угав в качестве генератора. После душа девочки облачились в сшитые Ренаной брюки из неизвестного плотного материала непонятного оттенка, натянули тёплые свитера и пошли на кухню. «Надо поскорей приготовить лёгкий перекусон для нас и для мальчиков, пока они не проснулись», — пояснила она.
Официальное электричество в такой ранний час в Юд-Гимель обычно ещё не подавалось. Но они не знали, что отныне подачи энергии в Меирию не будет. Это означало, что ораковение, объявленное фанфаризаторами главным государственным приоритетом, пожрало намного больше энергии, чем планировалось: процесс шёл всю ночь полным ходом по нарастающей. Девочки не стали будить мальчиков и приготовили скудный и всё же достаточно тёплый (опять же — спасибо Ирми и Ноаму!) завтрак.
Вскоре проснулись и мальчики. Они долго примеряли одёжки, которые им сотворили девочки, посмеиваясь друг над другом. Ирми и Ноам снова заперлись в комнатке, отведённой под студию. Собрав все ницафоны, какие только были в доме, они зарядили их.
Завтрак прошёл в молчании. Даже весёлым близнецам, даже Цвике и Нахуми не хотелось разговаривать в это раннее серое утро. Никто ни слова не сказал по поводу паричков, которые уже красовались на головах девочек, только Рувик украдкой глянул на Ширли и что-то шепнул своему близнецу, тот слабо кивнул.
Магидовичи снова пристали к Ирми, пытаясь выяснить, почему им никак не дозвониться до своих родителей, но тот, не придумав никакой приемлемой версии событий, уходил от разговора, впрочем, не очень искусно. С трудом ему удалось отговориться бессонной ночью…
Когда было прочитано благословение на еду, Ноам спросил у девушек: «Сколько времени вам потребуется, чтобы собрать вещи и быть готовыми к выходу?» Ренана ответила: «А мы с Ширли почти всё собрали. Мы встали рано, приготовили и завтрак, и немного съестных припасов… хотя бы на первое время…» — «Будем надеяться, что их хватит, пока выберемся отсюда, а может, и до Неве-Меирии доберёмся…» Ирми посетовал, что при таком освещении невозможно воспользоваться для маскировки тёмными очками, а другими, например, бликующими (не так давно модными), обзавестись не догадались. Мальчики перед выходом нехотя натянули на кипы кепки, напялили куртки с капюшоном, постаравшись упрятать под них свои музыкальные инструменты. Вышли через веранду в полисадник. Листья деревьев и кустов грустно обвисли, свернувшись в узенькие вялые трубочки. Растительность ораковевшей Меирии почему-то напомнила Ширли заплаканное лицо грустного клоуна. Потрясённые ребята обратили внимание на то, что некогда сверкавшие чистотой стены дома, в котором прошло их детство, прямо на глазах обрастают слоями бугристого «ракушатника», почти сливаясь с туманом, что ленивыми то жёлтыми, то зеленовато-серебристыми спиралями струится и обволакивает дом. После каждого витка спирали на стене появлялся новый слой ракушатника. Ничто не напоминало весело сверкающую солнечными красками улицу, где проживали Магидовичи.
Ирми замыкал шествие, попутно пытаясь связаться с Хели и Максимом и проинформировать их. Поначалу у него ничего не получалось. Он чуть слышно выругался по-английски и тут же смутился, поймав недоумённый взгляд Ширли. Ноам мрачно покачивал головой, ни слова не говоря, и только вдруг указал кивком немного вперёд и влево; его глаза округлились, взор застыл. Проследив за его взглядом, мальчишки потрясённо застыли. Слепо вылупившиеся окаменевшие окна словно бы кричали: дома были неожиданно и спешно покинуты их обитателями, а потому улицы «за ненадобностью» продолжали переплетаться между собою десятками витков. Какие драмы скрывались за судьбами людей, которых насильно вырвали из их привычного уклада, заставили покинуть обжитые, уютные, аккуратные и красивые дома?..
Цвика и Нахуми отвернулись, сдерживая слёзы. Только что они хотели попросить разрешения подскочить домой, попрощаться с семьёй. И вот сейчас на них обрушилось жуткое зрелище, а с ним и понимание: подскакивать им некуда — не только дома, но и улицы не существует более, вместо этого — чуждый, зловещий пейзаж.
За какую-то пару суток Меирия неузнаваемо изменилась: это была гигантская паутина спутанных трубчатых коридоров, расширяющихся и сужающихся словно бы синкопами. Такринатором ницафона Ирми нащупал наименее опасное направление, потом кивнул Ноаму, и ребята гуськом направились в один из таких коридоров, держась друг за дружку. У Ширли возникла странная ассоциация: если бы этот коридор снимала стремительно перемещающаяся видеокамера, то при просмотре он выглядел бы, как судорожно вдыхающая и выдыхающая последние крохи кислорода издыхающая змея. Ещё несколько дней назад она могла пробраться по этим улицам с облупленными, нежилыми домами, и ей худо-бедно повезло добраться до дома, где обосновались Дороны. Ныне это превратилось, в лучшем случае, в громоздкое здание плохонькой, тесной и неудобной гостиницы, или верней — постоялого двора. А ещё точнее — это был громадный окаменелый муравейник.
Близнецы Дорон и кузены Магидовичи на краткий миг с ужасом ощутили себя муравьями, не совсем понимающими, где они находятся и куда держат путь. Этот «муравейник» ветвился множеством трубчатых коридоров, по одному из которых их вёл Ирми: он неожиданно ниспадал крутой воронкообразной лесенкой, которая уж и вовсе непонятно куда вела. Условные стены, пол, потолок небрежно покрыты бугристым тускло-мерцающим ракушатником, тоскливо и лениво переливающимся тусклой радугой.
Клубящийся и свивающийся спиралями зеленоватый, желтовато-гнойный или зеленовато- серебристый сумрак низвергался на ребят зловещим унынием. Коридор, обросший ракушатником, незаметно перешёл в дряхлую перекошенную лестницу с кривыми ступенями разной ширины и высоты. Она то тяжело вела вверх и резко поворачивала вбок, то вдруг как бы обрывалась резким спуском и крутым поворотом, перескакивающим на следующий трубчатый виток безумно скрученной спирали.
Знакомый с детства посёлок превратился в незнакомое, враждебное, душное пространство, в котором не было людей… Изломанный путь, одолеваемый ими с большим трудом, мог у них ассоциироваться с изломанными судьбами их друзей и соседей, которых они тут так и не встретили. Но ребятам некогда было об этом размышлять — они искали выход из многочисленных петляющих извивов и тупичков.
Шмулик, оказавшийся самым глазастым, неожиданно увидел просвет. Ребята поспешили в сторону просвета, который словно бы пульсировал, то расширяясь, то сужаясь. А вдали, сквозь непрерывно оседающие спирали тумана, тускло мерцало нечто, оказавшееся гигантским дисплеем. С первого взгляда было ясно, что после Турнира он ещё больше распух. Гигантский экран, к которому их привела круто спускавшаяся извилистая тропка-лесенка, нависал над ними, зловеще мерцая. Они приблизились и сначала увидели перекрёсток, от которого веером расходилось множество дорог.
Пройдя ещё несколько шагов, ребята увидели, что по этим дорогам несутся, стремительно удаляясь, вереницы автобусов, наполненных людьми, и оттуда раздаются странные звуки — то ли горестные стоны, то ли надрывные рыдания. Ноам застыл на месте и медленно проговорил, глядя остановившимся взором в огромный, нависший над ними дисплей: «Это они так вывезли жителей Меирии отсюда… тех, кто не захотел уехать до начала ораковения…» На него тут же уставились близнецы, а за ними и девочки. Цвика и Нахуми сдавленно ахнули, переглянувшись:
«А как же наши?» — «Ты уверен, что это прямая трансляция в реальном времени, а не какой-то старый фильм?» — быстро спросил Ирми, — «Обрати внимание на качество!
Я уверен, я чувствую, что это так и есть, что это произошло совсем недавно. По пути мы не встретили ни единого человека!.. А сейчас нам показывают, как их оттуда увозили, когда там ещё можно было проехать… Это не просто страшилки в лицах…» — «А может, это, как Ирмуш сказал, типа старого фильма, — спросила Ренана, — и вообще не о том, о чём ты говоришь?» — «Нет, это именно то, что я говорю… Интуиция…» — буркнул Ноам, отводя глаза.
Ребята не заметили, как гигантский экран остался позади, и они снова погрузились в переплетения трубчатых коридоров, переходов и лесенок, стараясь держаться сплочённой кучкой. Они потрясённо
