Брэбент окинул взглядом комнату. По человеческим меркам это был игрушечный дом, но народ, который строил его, наверняка не был игрушечным. Игрушек не убивают, как это случилось с ними. В этом нет сомнений. Уже когда первая экспедиция вернулась на Землю, все пришли к выводу, что это дело рук горменов. Единственное, что вызывало сомнение, так это то, что гормены, казалось, доселе не посещали эту часть Вселенной. Но они все-таки здесь, и невозможно предположить, что они здесь случайно. Они узнали. … Ракета-разведчик, ведомая компьютером по карте, приземлилась точно в том месте, где должна была располагаться база первой экспедиции. На базе находились три добровольца, которые согласились остаться на Алефе Четыре и ждать возвращения «Первопроходца». Но базы не оказалось. Как только ракета приземлилась, из строений неожиданно высыпали гормены.
То, что произошло дальше, на схватку похоже не было. И на засаду тоже. В момент, когда люди направлялись по безлюдному городу к одному из пустых зданий, толпа быстрых, очень быстрых существ с толстой кожей и маленькими свинячьими глазками внезапно хлынула на них. Сопротивление было бесполезно. Но, тем не менее, они все же попытались что-то сделать. Это стоило лейтенанту Марну сложного перелома руки, Крешенци и Клайтсу — жизни, ну а двое других оказались в еще худшем положении.
Брэбент встал и подошел к де Джувенелу. Гормен у двери проводил его поворотом головы.
— Послушай, де Джувенел, я не хочу, чтобы ты думал, будто это мои капризы.
— Конечно нет, док, — промямлил тот.
Брэбент пытался говорить убедительно.
— Рано или поздно мы, возможно, прибегнем к физическому насилию. Я не знаю. Но сейчас — нет. И по одной причине. Я не уверен, что мы вдвоем сможем нанести ему какие-либо повреждения.
— Да не будем об этом, док! — маленькое обезьянье личико изобразило сердитое выражение.
— Нет, погоди. Что мы знаем о них? Как к ним подступиться? Они быстро двигаются и жестоко наказывают. Помнишь, тогда, после приземления? Марн выстрелил первым. Он попал одному из них в ногу, но существо поковыляло прочь без единого звука. Это означает, что они не чувствуют боли. А если так, то их нервная система должна быть превосходной. Так вот, на основании чего ты считаешь, что гормона можно одолеть физически?
Де Джувенел спокойно ответил:
— Держу пари, что их можно убить.
— Дружище, я думаю, что голыми руками ты даже меня не смог бы убить.
Де Джувенел пожал плечами и зажег вторую сигарету. Брэбент продолжал настаивать:
— Все же есть надежда, что капитан не пошлет сюда вторую ракету, пока не получит от нас сигнал, отсутствие которого означает, что мы в беде. И если «Первопроходец» развернется и полетит обратно к Земле, то хотя бы спасет остальных. И…
Он запнулся и застыл на месте.
Гормон начал двигаться. Его движения, похоже, не были угрожающими, но сам факт уже таил угрозу. Часы напролет это существо стояло там, сжимая в руках-обрубках какие-то серебристые предметы, которые могли быть оружием или записывающим устройством, но, без сомнения, человеку они были незнакомы. И вот без каких-либо предупредительных знаков — раз, и оно посреди комнаты, стоит и смотрит в окно. Потом — раз, и уже на старом месте, открывает дверь.
— Спокойно, — предупредил Брэбент.
Де Джувенел окинул его равнодушным взглядом.
Гормен придерживал дверь, через которую входил другой его сородич. А позади второго двигалось что-то еще, какая-то сгорбленная и неуклюжая фигура… Человеческая фигура.
— Ну, слава тебе Господи, — прошептал Брэбент, и даже до Джувенел позади него издал что-то отрывистое и молитвенное.
Это было, без сомнения, человеческое существо, но только с натяжкой. Человеку в дверном проеме был миллион лет. Он был похож на ходячий труп, в котором осталась едва ли половина от того, кто еще мог есть, пить и позволить себе отдых. Невероятно, как он мог ходить, но он все же передвигался. И уж совсем невозможно поверить, что он еще может говорить. Жалкие остатки грязных волос обрамляли красноватый ссохшийся череп. А еще торчало подобие бороды, изодранной и такой же грязной. К тому же человек был почти голый.
Он прошел вперед, остановился на расстоянии вытянутой руки от Брэбента и де Джувенела и оглядел их покрасневшими от слез, выцветшими глазами. Потом открыл рот и попытался что-то сказать. Прозвучало:
— Ка-ка-ка.
Де Джувенел прошептал скороговоркой:
— Док, как ты думаешь, может, он один из тех парней, что остались здесь после первого полета?
Брэбент замотал головой. Это не означало — нет, просто он хотел сказать: «Я не могу поверить в это».
Да, правда, с момента первого полета прошло пятнадцать лет. Правда, что, оказавшись в руках горменов, те люди не получали надлежащего ухода. Но эта развалина, этот мешок с костями?..
— Ка-ка-ка… — давился незнакомец, плача от бешенства и страха.
Он подсунулся ближе и водянистыми остатками глаз уставился на них. Наконец он вытер мокрую бороду, сделал глубокий всхлипывающий вдох и прошамкал:
— Капитан Фа-фаррегут?
Брэбент осторожно протянул руку, чтобы поддержать это чучело. Он заговорил, тщательно и внятно произнося каждое слово так, как это делают, обращаясь к умственно неполноценному ребенку:
— Капитана Фаррегута здесь нет. Он вернулся на Землю. Мы не из первой, а из второй экспедиции.
Старик отрешенно посмотрел и начал покачиваться.
— Слишком поздно! — прохрипел он и, как подкошенный, рухнул на пол.
III
Вторая разведывательная ракета с одиннадцатью астронавтами на борту (в том числе, с тремя детьми) вошла в атмосферу Алефа Четыре.
Штурман Гибсен, устроившись в мягкой корзине перед контрольной панелью, в полный голос пел одну из своих песенок. Он развлекался. Практически вся необходимая работа уже была выполнена. Вообще-то ракету вел компьютер, а не человек, так как скорость была слишком высока и все команды нужно было отдавать без малейшего промедления. Только машина могла достаточно быстро вносить необходимые поправки в курс. Без них успешное приземление невозможно. Человек, обремененный самыми разнообразными мыслями, просто не способен на это.
Голоса у Гибсена не было, в лучшем случае, малый носовой баритон, но он успешно компенсировал это криком. Как уже говорилось, дело было почти сделано. Особенно следить было не за чем — ракета пронизывала нижний облачный слой тысячемильной атмосферы планеты. И только один штурман видел, как мимо мелькают, словно в калейдоскопе, коричневый, зеленый и грязно-голубой цвета. Но этого было недостаточно, чтобы вести ракету.
