Счастливый день!
Я повернулся к Кудинову:
— Леш, трудно вытащить снимки тех ребят, которые я посылал вам в Лес?
Тот сделал недоуменное лицо.
— Если ты посылал их по Интернету… И если я знаю пароль…
2
Гороховый Стручок был неулыбчив, сосредоточен, настороже. Не удивлюсь, если у него была язва желудка. Ромку он называл исключительно «ваш человек».
— Дебора сказала мне, что у вас сложилась достаточно полная картина того, как погиб ваш человек?
Деби сидела рядом с нами на лужайке, прямо на траве, среди снующих бурундуков. Она тоже старалась выглядеть серьезной и сосредоточенной.
— Думаю, что да, — кивнул я. — У меня пока только не было времени поработать, как следует, в Дели.
Я специально сказал «пока». Им не обязательно знать, что я завтра уезжаю.
— Мы как раз сосредоточились на этом. — Гороховый Стручок постучал себя по карману пиджака. — У нас, например, есть отчет полиции об убийстве в «Аджай Гест Хаус».
— Можно взглянуть? Он на английском?
— На хинди. Я могу перевести вам основное. Но и у вас, наверное, для нас есть подарок?
Я передал Деби конверт:
— Подержи пока! Я потом объясню, что это. Ну, теперь я могу?
Стручок — я его имени так и не знал, он не представился — вынул из кармана сложенную в четыре раза пару страничек и протянул мне.
Это была ксерокопия, но отличного качества. Зато сам отчет — я такого давно не видел — был напечатан на машинке. На пишущей машинке! С бледной лентой — конечно, где же сегодня достать такой антиквариат? И с загрязнившимся и поэтому довольно слепым шрифтом — кому же хочется счищать с него грязь зубочисткой? По главное, документ был действительно на хинди. Хотя, возможно, и нет — я не был большим специалистом.
— Я вам прочту.
Я сразу в это поверил, текст действительно был полицейским отчетом. Выучить наизусть такое количество канцелярских оборотов колониальных времен было бы под силу только сказителю «Махаяны». Суть сводилась к следующему. Труп был обнаружен работником гостевого дома в среду 10 ноября в 10.45 утра. Тело, одетое в синие джинсы и в тенниску, лежало на полу на левом боку, в голове было одно пулевое отверстие. Выстрел был сделан с близкого расстояния из пистолета с глушителем.
— Полиция пыталась проверить, кто из постояльцев «Аджая» мог бы это сделать? — прервал я Стручка.
— Вы же сами останавливались там. Это Вавилонское столпотворение!
— Согласен. Но одной категории людей там практически не было. Там не было постояльцев- индийцев.
Стручок одобрительно кивнул и переглянулся с Деби. В ее взгляде отразилась сложная мысль, которую я расшифровал так: «Видите, я же говорила, что у него хорошие дедуктивные способности. Но он же не мог знать того, что знаем мы!» И тут на меня нашло озарение!
— В гостинице в то же время убили еще одного человека, индийца, — полувопросительно, полуутвердительно произнес я.
Стручок кивнул.
— Сикха, — продолжил я свои спонтанные предположения.
Стручок развернул отчет и поискал в нем глазами.
— Этого здесь не сказано. Хотя второй убитый был жителем Амритсара. Я там бывал раньше — это где Золотой храм, главная святыня сикхов. Я был готов покляться, что убитым был тот знакомый Амардаса, худшего из трех братьев-шпионов, который и привел Ромку в лавку ювелира. Он обещал Ляхову что-то еще помимо документов по ядерной программе, которые уже находились у Ромки, ну, у Барбары. Иначе, какой смысл был ехать в Дели? Вполне возможно, Ромка пронюхал про переброску оружия из Пакистана для пенджабских сепаратистов.
Конечно, Моссад вряд ли послал бы Ромку в Индию ради контрабанды стрелкового оружия, которое Израилю угрожать никак не могло. У евреев своих проблем хватает. Индийская атомная бомба — другое дело! Она могла нейтрализовать атомную бомбу мусульманского Пакистана. Однако Ромка решил добыть и информацию по оружию. Контору-то, учитывая наши хорошие отношения с Индией, шашни пакистанцев с сепаратистами точно интересовали. Тогда в смерти Ляхова в первую очередь были заинтересованы пакистанские спецслужбы.
Деби со своим шефом терпеливо ждали, пока эта новая мысль оформится в моем мозгу и освободит его для дальнейших переговоров.
— В документах полиции нигде не говорится о двух мужчинах лет тридцати пяти — сорока, усатых, в светлых рубашках и черных брюках? — продолжал я. — Оба были местными — или выглядели таковыми.
Мои партнеры снова переглянулись.
— Описание похожих людей есть — хм, и даже одежда совпадает! Между собой они говорили на урду. Это один из языков Индии, — с видимым удовольствием пояснил Стручок. Он, похоже, был лингвистом. — Здесь вообще 1652 языка и диалекта, и урду один из основных.
И, добавлю, официальный язык Пакистана.
— Индийский урду отличается от пакистанского?
— Практически нет.
— А портье что, говорил на урду?
— Нет, с ним они говорили по-английски.
— Раз портье говорил с ними, он наверняка запомнил особые приметы, — предположил я. — У одного из них могло быть рябое лицо, изрытое следами подростковых прыщей, и красный, как будто зацветший, нос.
Стручок с Деби снова переглянулись. Он даже не полез искать в полицейском отчете.
— Да! Это в точности описание, внесенное в протокол допроса.
— А у второго, — демонстрировать свою проницательность и осведомленность все же приятно, — на мизинце правой руки не хватало фаланги.
Мои компаньоны снова переглянулись, на этот раз с недоумением. Стручок залез в свой отчет, но, подняв голову, отрицательно покачал головой:
— Ничего такого портье не заметил.
Мог и не заметить.
— А как эти люди проникли в гостевой дом? — спросил я.
— Они назвали фамилию своего друга-француза, который остановился в отеле, и поднялись к нему минут на десять. Полиция их найти не сумела.
Значит, мои предположения были правильными. Ромку убили не обкурившиеся сикхи, а два спокойных профессионала из пакистанской разведки.
— Тогда теперь моя очередь показать товар.
Я протянул руку за конвертом. Деби, я в этом был уверен, сделала так, чтобы наши пальцы соприкоснулись. Но лицо ее оставалось серьезным.
— Вот эти два человека, — я вытащил три фотографии и передал их Стручку. — Их имена и фамилии написаны на обороте.
Мой торговый партнер с интересом изучал снимки.
