Аня рассказала ему все обо мне — о том, как мы познакомились, как ей так и не удалось меня соблазнить и даже о наших последних встречах, когда мы, наконец, стали любовниками.
Иван оказался действительно умным и рассудительным человеком. Он воспринял рассказ девушки спокойно, понимая, что коль скоро он сам не способен удовлетворить ее в сексуальном плане, пусть уж лучше она решает свои проблемы, не обманывая его и по-прежнему продолжая поддерживать их отношения.
К идее попробовать решить с моей помощью их сексуальные проблемы Иван отнесся с энтузиазмом. Импотенция всегда была одним из самых тяжких испытаний для мужчины, и я прекрасно понимал, что день за днем находясь рядом с волнующим телом Ани, лаская его, и не имея возможности вкусить плоды наслаждения, он должен был испытывать поистине танталовы муки.
Для разговора мы собрались на кухне, традиционно попивая чай и закусывая его всевозможными сладостями.
Я предложил Ивану ряд даосских упражнений по укреплению мужской силы — с тестикулами, с анальным отверстием, медитации и психофизические упражнения. Затем я провел ему сеанс иглоукалывания и научил, как самостоятельно прижигать полынной сигаретой нужные точки. Ум и искренняя заинтересованность Ивана дали мне понять, что для человека такого склада излечение не станет тяжелой проблемой.
Затем я принялся показывать им некоторые элементы «спящей собаки», начиная с «игры крабов» и «плавания рыб» — техники обласкивания рук.
Я демонстрировал эту технику на Ане, и, наблюдая, как она реагирует, заводясь, как безумная, от простых прикосновений пальцев, Иван, напрочь позабыв о своей импотенции, возбудился, как подросток, украдкой разглядывающий порножурнал. Затем он начал сам выполнять с Аней те же упражнения, и я с удовлетворением увидел, как на сей раз они оба заводятся друг от друга.
— Ладно, вы тут поупражняйтесь, а я пока пойду посмотрю телевизор, — сказал я, плотно притворил за собой дверь и, посмеиваясь, отправился в комнату с чувством исполненного долга.
Я действительно включил телевизор и отыскал какой-то более или менее сносный фильм. Я смотрел его, потягивая кофе, чашечку которого я предусмотрительно захватил с собой, и с интересом прислушиваясь к звону посуды, ударам и скрипу раскачивающегося кухонного стола и возбужденным протяжным стонам, доносящимся из-за стены.
Результат превзошел все самые смелые ожидания аниного покровителя, и, вдохновленный, он великодушно разрешил нам продолжать наши встречи, желая лишь время от времени получать новые уроки техник даосского секса.
К чести Ивана надо сказать, что он, восстанавливая нормальное функционирование своих половых органов, не полагался только на вдохновение и с похвальной регулярностью выполнял все данные мной рекомендации. И, хотя в дальнейшем проблем у него не возникало, мы все же продолжали время от времени встречаться втроем, я показывал новые техники ласк, и он, наблюдая, как я ласкаю его любовницу, возбуждался до самых невероятных пределов, гораздо сильнее, чем просто с ней наедине.
Иван снял для наших встреч с Аней отдельную квартиру, которую оплачивал вскладчину с несколькими своими друзьями, также нуждавшимися в любовном гнездышке, где они могли отдохнуть со своими подружками от семейного счастья.
Меня радовало, что отношения Ани и Ивана по мере улучшения их сексуальной жизни становились все лучше и лучше. Опыт с Аней многому научил меня. Я уже начинал понимать, как важно для человека иметь многих и разнообразных партнеров. Я никогда не смог бы дать Ане то, что давал ей Иван, и он никогда не дал бы ей то, что она получала от меня. Только со мной или только с ним она не была бы счастлива.
Наш тройственный союз оказался подарком судьбы для всех нас.
Если бы Иван не имел за плечами богатого жизненного опыта и не оказался достаточно мудр, чтобы найти правильное решение проблемы любовного треугольника, а принялся, следуя типичным для европейской морали реакциям, щедро швырять камни упреков и обвинений в Аню и в меня, крича, что все женщины — предательницы и шлюхи, это не принесло бы пользы никому, и окончательно бы ухудшило его сексуальных потенциал, если в тот момент вообще было возможно его ухудшить.
Жизнь подтверждала мудрость даосизма.
Глава 13
За тренировками и встречами с Аней я как-то совсем забыл о Веронике. Перспектива снова встретиться с ней и, тем более, переспать, была мне достаточно отвратительна, так что произошло нечто вроде вытеснения мыслей о необходимости выполнить это задание, и, поскольку Лин больше не напоминала мне об этом, я решил, что судьба ко мне благосклонна, и об этом этапе обучения женщиной я могу благополучно забыть. Однако жизнь распорядилась иначе.
Весь город готовился к традиционной осенней ярмарке, приуроченной к седьмому ноября. Конечно, эта ярмарка не шла ни в какое сравнение со знаменитой ярмаркой в Севилье, но для крымчан она была не менее важным мероприятием.
На площади возводили ярко разукрашенные торговые павильоны, шла подготовка к народным гуляньям, кустари заготавливали впрок всевозможные поделки, устанавливались жаровни для шашлыков, плова и разных национальных блюд.
Ярмарка продолжалась два дня, субботу и воскресенье, и за эти два дня симферопольцы должны были запастись на всю зиму дешевой картошкой, морковкой, соленьями и прочими разносолами.
Народ плясал, пил, гулял, веселился и, с запасливостью предусмотрительного хомяка, мешками тащил в дом дары полей.
Я, если исключить выпивку, занимался тем же самым, активно включаясь в общее веселье, и с живым интересом бродил по ярмарке, слушая музыку, разглядывая павильоны и принюхиваясь к ароматам кухонь народов СССР, прикидывал, чего бы еще такого попробовать.
Симферопольская ярмарка, с детства ставшая важной частью моей жизни, наряду с восторженными и радостными чувствами, неизменно отзывалась у меняв душе смутной тревожной грустью. Она была своеобразным рубежом, последним всплеском активности и веселья перед наступлением долгой и унылой зимы. С ярмаркой уходили последние, иногда по-летнему теплые дни крымской осени, и вместе с ними уходил в прошлое очередной этап моей жизни.
Шел последний день ярмарки, когда покупательский ажиотаж достигал апогея, и у меня просто не оставалось времени размышлять о связанных с приближением зимы душевных переживаниях.
Я бодрым аллюром курсировал между ярмаркой и домом с закинутыми на плечи мешками овощей и фруктов. Мать, для которой осенние заготовки оказывались гораздо более важным событием, чем для Рокфеллера приобретение новых и исключительно доходных нефтяных месторождений, пребывала в состоянии крайнего возбуждения и громовым командирским голосом отдавала все новые распоряжения, которые я должен был исполнить как минимум со сверхзвуковой скоростью.
Под громовые раскаты хорошо поставленного голоса Александры Авериновны я скинул с загривка огромный мешок с картошкой, и, отирая пот со лба, тут же бодрой рысцой потрусил обратно к чадящему разгулу ярмарки. К счастью, основная часть работы была выполнена, и оставалось купить какую-то мелочь. Сокращая путь, я двинулся наискосок через парк Тренева, лавируя среди толпы озабоченных, нагруженных покупками граждан. Я как раз собирался обогнать девушку, шедшую впереди меня с тяжелой авоськой, набитой картошкой, как вдруг ручка авоськи оторвалась, и картошка посыпалась на землю.
Пытаясь подхватить оторвавшийся край другой рукой, девушка резко развернулась, и, наткнувшись на меня, выронила авоську и оказалась прямо в моих объятиях.
Наградив меня убийственным злобным взглядом, она начала было какую-то малолестную для меня фразу и осеклась на полуслове. Мы с Вероникой ошеломленно уставились друг на друга, и я прочел в ее
