что-то хрустнуло и тело пронзила жуткая боль. Я с трудом выпрямился. Каждое движение доставляло почти невыносимые страдания. Я с трудом мог передвигаться, причем исключительно в одном четко зафиксированном положении, хорошо хоть, что в вертикальном.
Ситуацию усугубляло то, что Учителя не было в городе, а обращаться в больницу мне казалось делом почти бесперспективным. В те времена в Советском Союзе только начинали говорить о мануальной терапии, о ее результатах ходили легенды, и чудесные излечения доктора Касьяна казались почти волшебством. Я был уверен, что в больнице мне только слегка облегчили бы мучения, а вылечиться мне нужно было быстро. Единственное, что мне оставалось, — это обратиться к Киму, что я и сделал.
— Удачно, что травма пришлась на конец недели, — сказал кореец. — Тебе придется остаться у меня на несколько дней.
Он предложил мне пройти в сарайчик, расположенный рядом с времянкой, где он принимал больных, и служивший своеобразной «больничной палатой». В углу сарайчика стояло грубо сколоченное большое деревянное ложе с возвышающимися над ним сантиметров на десять деревянными бортиками. Про себя я окрестил его «корытом».
Ким помог мне раздеться догола и улечься на живот в центр «корыта». Помощницы целителя внесли тазик с обваренными кипятком остро пахнущими травами, и кореец принялся обкладывать этими травами все мое тело. Боль вскоре затихла. Я понял, что бортики ложа предназначались для того, чтобы целебные смеси не падали на пол.
— Лечение займет три дня, — сказал Ким. — Все это время тебе придется голодать.
— Как скажешь, — без особого энтузиазма согласился я.
Лекарь усмехнулся.
— Пожалуй, я навещу дедушку Давы, — сказал он. — Надеюсь, ради тебя он разрешит опустошить свою библиотеку.
Около часа спустя Ким вернулся, нагруженный двумя мешками книг.
— Надеюсь, здесь ты найдешь что-нибудь интересное для себя, — сказал он.
Я читал книги, а один состав на моей спине сменялся другим. Меня мутило от голода и от запаха трав, но особые неудобства доставлял валик, подложенный под живот.
Последним лечебным составом оказалось разогретое нутряное свиное сало, смешанное с жиром нескольких животных, начиная от щенков и кончая барсуками и медведями. Вонь этого состава была столь невыносима, что у меня началась рвота, но поскольку из-за длительного голодания рвать было просто нечем, тело сотрясали мучительные рвотные спазмы, и я пытался ослабить их, нажимая на соответствующие точки.
Наконец Ким деревянным скребком содрал с меня слой сала и обтер меня влажными тряпками. По его указанию в сарай вкатили стол, с кустарно приделанными к нему колесиками от детской коляски. Подкатив его вплотную к моему ложу, кореец передвинул меня на стол, который заскрипел и прогнулся под тяжестью моего тела. Подталкивая угрожающе раскачивающийся и скрипящий стол, лекарь отвез меня к еще более жуткому сооружению, сделанному на основе детского спорткомплекса и напоминающему ожившую иллюстрацию ужасов инквизиции. Спорткомплекс ощетинился множеством причудливых блоков и цепей, лямок, веревок и мягких поддерживающих накладок для различных частей тела.
Прямо на столе Ким начал меня массировать. К тому времени Учитель уже успел показать мне основные приемы мануальной терапии, и меня удивило то, что техника, используемая корейским лекарем, была совершенно иной.
Хорошенько размяв и размассировав мое тело, корейский лекарь начал выполнять всевозможные манипуляции, начиная с суставов пальцев, как бы выгибая и освобождая их, и кончая вытягиванием головы в сочетании с вибрацией. Затем он взял меня обеими руками за челюсть и принялся тянуть, выравнивая таким образом позвоночник.
Закончив массаж, Ким на несколько часов приковал меня к спорткомплексу, подвесив за разные части тела с помощью лямок и блоков. К своему удивлению, я совсем не чувствовал боли, и меня поразило, насколько странным и непривычным стало ощущение моего тела. Оно было ужасающе мягким и казалось не моим. Я испытывал легкость и подъем. Мышцы отказывались слушаться. Я попытался ощупывать себя пальцами, и пальцы без труда проникали в толщу мышц, как в желе, хотя в обычном состоянии из-за напряжения в мышцах такое проникновение было бы невозможным.
Потом вернулся Ким, и началась процедура окончательного вправления позвонков. Он подкладывал пальцы сбоку от позвоночника, вдавливая их вглубь и в сторону, а затем ударял по ним пальцами или кулаком другой руки.
Не упоминая имени Ли, я сказал, что немного знаком с техниками мануальной терапии, и описал приемы, показанные мне Учителем, а потом спросил, в чем состоит принципиальное отличие манипуляций, которые Ким проделывал со мной, от известных мне методов.
— Приемы, о которых ты говоришь, годятся для холодного тела, — объяснил Ким, — а у тебя сейчас тело горячее, размягченное.
Его пальцы бегали у меня по позвоночнику, как пальцы пианиста по клавиатуре рояля.
Наконец кореец еще раз полностью обтер мое тело, снял меня с пыточного станка и, обернув плотной тканью, на несколько часов уложил на живот на матрасик на полу времянки. Затем он дал мне указания особым образом покататься по полу сарайчика, а затем лежать, меняя позы, то на спине, то на боку, то на животе, потихоньку напрягая и расслабляя определенные группы мышц.
Боль полностью прошла, и позвоночник нисколько меня не беспокоил.
— Ну как тебе методы народной медицины? — усмехнулся Ким.
— Мучительно, но на редкость эффективно, — вынужден был признать я. — Похоже, я потерял счет времени.
— Ничего, теперь тебя ожидает нечто приятное, — сказал лекарь. — Дедушка Давы приглашает нас на ужин.
Я вспомнил рекомендации медиков о том, что при выходе из продолжительного голодания необходимо ограничение в приеме пищи, и ужаснулся, представив неизменно ломящийся от яств стол корейского патриарха.
— А разве я могу наедаться после голодания? — осторожно спросил я.
— Никаких ограничений! — великодушно разрешил Ким. — Ты можешь есть все, что пожелаешь.
Дедушка Давы принял нас с распростертыми объятиями, и, многословно поздравляя меня с излечением, увлек нас к столу, один вид которого привел меня в состояние почти неземного экстаза. Мы ели, пили и разговаривали. Дедушка Давы всю ночь рассказывал истории из своей жизни. К моему удивлению, я не ощутил никаких неприятных последствий обжорства. Наоборот, я испытывал необычайный душевный подъем и прилив сил.
Я уже успел рассказать Ли о том, что прохожу обучение у удивительного корейского целителя, но мы не слишком углублялись в эту тему. Однако теперь, как только Учитель вернулся, я тут же забросал его вопросами о Киме и о том, что думает Ли о его методах излечения.
— Тебе посчастливилось встретиться с удивительным врачом, — сказал Учитель, — возможно, единственным в своем роде. Но не стоит вкладывать особые надежды в применение его методик. Его методики не для многих, они — для одного. Ким — мастер высочайшего класса. Он из тех, кто всегда применяет индивидуальные методы лечения. В этом его искусство сродни высшим формам искусства Шоу. Ким создает уникальный способ лечения для каждого конкретного больного, в отличие от подавляющего большинства врачей, которые, наоборот, пытаются каждого больного подогнать под стандартные методы лечения.
— А почему бы вам не познакомиться? — предложил я. Ли укоризненно посмотрел на меня, и в голове у меня тут же сформулировался ответ на мой вопрос, составленный из фраз, когда-то вскользь брошенных Учителем, в частности, фразы о ненужности лишних связей. На секунду мне стало стыдно за то, что я, будучи уже продвинутым учеником, продолжаю периодически сваливаться на позиции новичка.
Впоследствии я не раз беседовал о знахарстве как с Кимом, так и с Ли, и мне особо импонировало то, что их взгляды на этот вопрос полностью совпадали.
Многие известные мне знахари утверждали, что на самом деле лечат не они, что через их посредство пациента исцеляет бог, и однажды я спросил Учителя, что он думает по этому поводу.
