родную повидать не дает».
Я пытался ругаться с ним по этому поводу, но так ничего и не добился.
- Юрий, - говорил он, - ты опасен, твои приятели тебя боятся. Есть подозрение, что ты ведешь тайную переписку с ними, так как они стали отказываться от своих показаний, изобличающих тебя. Это неспроста. Значит, ты каким-то образом угрожаешь им. А пусти к тебе мать – ты ей можешь передать много информации, которая не должна ни в коем случае дойти до твоих дружков. Это для их же блага.
Так я и сидел, не имея возможности встретиться с матерью. Но однажды, было это на шестом месяце моего пребывания в СИЗО, меня разбудил кто-то из сокамерников:
- Юрок, тебя на свиданку заказали!
- Да пошел ты! С этим не шутят. И так тошно.
- Серьезно, брат. Тут не до приколов. Собирайся давай!
- Ну, если наебал… - я, ошарашенный этой новостью, стал доставать из баула вещи, не зная, что на себя напялить.
«Неужели мать? Неужто пустили? Что-то не верится».
- Да ты не суетись, выведут где-то через полчаса, всегда так. Иди чифиру хапни, мысли в порядок приведи, - это Стас. Давал мне практические советы. – Что, мамку сейчас увидишь? Ну вот, а то смотреть на тебя больно было. Теперь приободришься.
- Да погоди ты каркать! Может, мусора что-то напутали.
- Конечно, Соломиных на тюрьме дохуя – одни Соломины вокруг, куда ни глянь! И тут Соломин, и там Соломин. А кто на дальняке сидит? Ого – опять Соломин! – проиронизировал мой малолетний корешок.
- Ладно, кончай прикалываться. Надо хоть побриться что ли, а то мать как никак. Полгода ее не видел.
- Так брейся! Что сидишь? Брейся давай. Станок есть? А то на вон, возьми. У меня все равно ничего не растет, а станки присылают.
- Да у меня свой. Все в порядке, не переживай.
Как и предполагал Стас, минут через 30 раскрылись тормоза, и я вышел на продол.
- Лицом к стене! Карманы выверни! Кого ждешь?
- Мать, наверное?
- Фамилия?
- Соломина Лариса Евгеньевна.
- Пошли.
Меня провели вдоль корпуса, спустили на первый этаж и завели в коридор с несколькими клетками- кабинками для свиданок. Я зашел в одну из них. Помимо стула и полочки с телефоном в ней было огромное окно, за которым я увидел маму.
Я снял трубку телефона:
- Мама, здравствуй, - на моих глазах непроизвольно стали наворачиваться слезы. – Не переживай, мама, все хорошо.
- Да куда уж хорошо? Сынок, не могу больше. Без тебя и не жизнь вовсе. Чем не займусь, все из рук валится. Спать не могу, думаю о тебе. Постоянно плачу. Письмо сажусь писать, листок слезами заливаю. И в голову ничего не лезет, мысли путаются. Когда же это все кончится? Сынок, ты тут не голодный? Как вас кормят-то? Я вот картошечки домашней привезла, сальца, селедочки…
- Мамуль, подожди ты! Как дома-то? Как бабушка? Ты сильно не волнуйся. Раз уж так получилось, значит – судьба. У меня нормально здесь все, парни хорошие, есть с кем общаться. Я за тебя больше волнуюсь – вон худая какая стала, глаза все проплакала. Ты прекращай это дело.
- Хорошо, сыночек, - мама улыбнулась сквозь слезы, - хорошо, я постараюсь. Что ж теперь, переживем как-нибудь. Следователь свидание нам дал, потому что дело твое закрывают и в суд скоро передадут. Говорит, что теперь ему опасаться нечего, вот и разрешил встретиться. Димка приезжал, узнавал, как что произошло. Деньгами помог. Говорит, Олеся твоя потаскухой стала. Все за тебя переживают, приветы передают. Никто не верит, надеются, что все образуется, и тебя отпустят. Я там колбаски еще привезла, чай, сигареты твои любимые. Ты только кушай, сынок, хорошо.
- Ладно, ладно, мама. Я ведь взрослый уже. Все съем, не волнуйся. Уж разберусь как-нибудь.
- Взрослый! Для меня ты всегда ребенок.
- Мамуль, свиданка заканчивается. Если в суд дело передадут, то меня в Москву увезут, в другую тюрьму. Я обязательно напишу, где я нахожусь. Не волнуйся, мы победим.
- Юрочка, сыночек, ну почему ты? Почему дружки твои дома остались? Почему ты их выгораживаешь? Они ведь все на тебя показали! Ненавижу их всех! Хоть бы кто зашел, поинтересовался. Кроме Сережки никого и не было. Вот они друзья-то какие.
- Ладно, разберемся. Все, мамуль, за мной уже идут. Все будет хорошо. Не болей. Я напишу. Все.
Я шел по тюремному продолу с сумками, полными харчей, а перед глазами все стояло заплаканное лицо моей матери. Моей единственной, родной и любимой мамы.
В хате все оживились, увидев меня с подарками:
- О, да тут к Юрку кабанчик[17] забежал! Ох щас чифирнем-то! Да, Юрок?
Я молча положил сумки рядом с дубком, предоставив процесс разгребания дачки Стасу (я ему доверял полностью), а сам завалился на шконарь, чтобы хоть как-то отойти от пережитой встречи.
«Димка приезжал, Олеся блядью стала».
Димка – мой друг. Их у меня двое, он и Серега. Есть пословица «друг познается в беде» - это про них.
Детство и юность свои я прожил на Севере в городе Печоре республики Коми. Еще со школы дружил я с Димкой и Серегой, мы были, как говорится, не разлей вода. Потом вместе пошли учиться в ПТУ. С Димкой нас сближала любовь к тяжелой музыке. Будучи студентами, мы собрали с ним собственную панк- рок группу «PND». Это был 1994 год. Со временем группа собрала своих поклонников и стала фаворитом печорской рок-сцены. Также нас приглашали и на республиканские концерты. Вот тогда после очередного концерта я познакомился с ней.
Звали ее Олеся. Она была поклонницей нашей группы. Среди ее домашних фотографий я нашел редкие снимки наших выступлений: она посещала все концерты и фотографировала нас. Как-то на одной из пьянок, а в то время они происходили ежедневно, Олеся рассказала мне о себе. Оказалось, что она была сиротой. Мама умерла, папа тоже, потом смерть настигла её деда. Она сидела у меня на коленях, плакала, и рассказывала, как, в течение двух лет потеряла всех своих родных, за исключением семидесятитрехлетней бабушки, на попечении которой она и находилась. Эта девушка мне нравилась еще с первого дня знакомства, и я, пожалев ее, такую хрупкую и беззащитную, предложил жить вместе. Она согласилась. Первое время мы жили с ней душа в душу. Я работал слесарем, она заканчивала школу. Её бабуля была рада за нас, и возлагала большие надежды:
- Вот, Юрка, - говорила она, - золотой ты парень, внучка моя в надежных руках останется, теперь и помирать не страшно.
- Ну зачем Вы так, баба Рая? Вы еще правнуков нянчить будете, рано в могилу-то собираться.
Правнуков бабуля не дождалась. Да и не было их, правнуков то. Похоронили, помянули, и началось то, чего бабушка, царствие ей небесное, никак не хотела бы видеть. Олеся начала чудить: то ей музыка моя не нравится, то друзья.
- Выбирай, - говорит, - или музыка или я!
С каждым днем наши отношения все больше сводились на нет. Как-то по зиме, я пришел домой под градусом. Она закатила мне очередной скандал, и настаивала на том, чтобы я убирался. На улице стояла ночь, было около сорока градусов мороза. На мои уговоры оставить меня до утра она не велась. В меня летели сковородки, скалки, и прочая кухонная утварь. По началу я был спокоен.
- Бля, ну что ты за человек такой? Я посплю в коридоре, а завтра уеду к матери, - я стал ложиться на пол.
- Убирайся сейчас же!!! – на меня вылился двухлитровый кувшин воды. Терпение моё подходило к
