заметным скептицизмом, зато меня пробрала дрожь. Лучше бы уж эту тему не затрагивали.
Корнуолл, должно быть, очень отличается от остальной Англии, — заметила леди Мэндвилл.
— О да, несомненно, — подтвердила моя мать. — По происхождению я лишь наполовину принадлежу к корнуоллцам — по отцу, а Рольф… ну, его там просто называют «иностранцем». Вы правы, говоря об отличиях Корнуолла. Надеюсь, вы посетите нас и увидите все это своими глазами.
Все присутствующие заявили, что будут рады принять приглашение.
— Завтра, — сказала леди Мэндвилл, — я покажу вам дом, если вы пожелаете осмотреть его, и расскажу кое-какие случаи, связанные с ним. Наша семья тоже имеет свою историю: война Алой и Белой роз, Гражданская война, но без всякой мистики. Как я уже сказала, мы все здесь очень приземленные люди.
Потом мы начали вспоминать историю, и старший сын Уильям рассказал об их поместье. Второй сын, сидевший рядом с моим отцом, говорил об изменениях в законодательстве, которые произошли в последние годы. В общем, вечер прошел гладко.
Я почувствовала, что худшее позади.
Я оказалась права. После первых двух дней, когда ко мне присматривались, мне стало здесь нравиться. Джервиса я любила все больше с каждым днем, и у меня начала складываться дружба с Марион. Она действительно была моложе меня на год, и я чувствовала себя кем-то вроде старшей сестры.
Я нашла дом Мэндвиллов очень хорошим, но втайне была рада тому, что нам с Джервисом не придеться жить здесь. Он сказал, что предпочел бы жить в Лондоне, поскольку он, в отличие от братьев, никогда не чувствовал себя расположенным к жизни в провинции. Генри вскоре должен был начать практику и отправиться в Лондон, Дерби или другой большой город; Уильям собирался перенимать у своего отца искусство управления имением, а Марион должна была выезжать в свет в следующем году и, предположительно, выйти замуж.
Мы вместе катались верхом, были устроены званые обеды, на которые явились соседи, смотревшие на меня как на будущую жену Джервиса, — все шло как по маслу. Я делала то, чего ожидали от молодой девушки, и справлялась с этим весьма успешно: у меня был выездной сезон, я совершила помолвку еще до его окончания с одобрения обеих семей, и после этого могла состояться только свадьба.
Мой отец и сэр Гораций вели разговоры о приданом, к которым я не желала прислушиваться, поскольку все это казалось мне ужасно меркантильным. Леди Мэндвилл и моя мать обсуждали, как лучше устроить свадьбу, которая, конечно, должны была произойти в Кадоре. Обе стороны согласились с тем, что не следует слишком затягивать дело. Это значило, что у Мэндвиллов нет никаких возражений.
Мы проводили много времени вместе с Марион. Кроме возрастной близости, нас связывало и многое другое. Я уже выезжала в свет, а ей это вскоре предстояло, и она хотела побольше узнать об этом. Я рассказала ей об уроках танцев, о том, как бесконечно нужно разучивать придворный реверанс, о кратком миге, когда удается взглянуть на королеву, ну, и о том, что начинается после этого.
— И все это ради того, чтобы выйти замуж, — сказала она. — Ну, в твоем случае тебе все удалось. У меня было удачное начало, потому что я уже была знакома с Джервисом, когда он приезжал в Корнуолл на раскопки. Он был другом моего кузена, убитого в Крыму.
— Да, я слышала об этом. Тогда семья решила, что Джервису следовало бы заняться археологией. Казалось, он взялся за это с жаром, но потом бросил, конечно.
— А почему «конечно»?
— Ну, он никогда ничем не увлекается надолго, кроме скачек. Я думаю, когда-нибудь он заведет собственную конюшню: это единственное, к чему у него есть склонность. Семье это не нравится… в связи с тем, что случилось с пра-пра, а может быть, еще раз прадедушкой сэром Элмором: он проиграл на скачках семейное поместье. Ты увидишь его портрет в галерее. С тех пор в нашей семье без ужаса не могут слышать о скачках.
— Ага, «скелеты в шкафу»?
— У нас их несколько, думаю, как и у большинства людей. Довольно любопытно время от времени вытаскивать их и осматривать. Вообще следовало бы делать это почаще: это может быть хорошим уроком.
— Да, нужно будет взглянуть на этого сэра Элмора.
— Я покажу. По-моему, ты тоже любишь лошадей?
— Я люблю ездить верхом.
— Я имела в виду не это, а скачки, азартную игру на лошадях.
— Я никогда не играла, меня к этому не тянет. Тогда тебе придется держать Джервиса, как говорится, «на ровном киле», «не давать ему спуску», «не отпускать поводья», а то он «пустится в галоп» и станет неуправляемым. Пару раз папе приходилось брать его на поруки. Ах, прости, я, наверное, разрушаю розовую картину, сложившуюся у тебя. Не обращай внимания, мой брат Джервис — самый прелестный человек во всем мире, и я очень люблю его. Если бы я не была его сестрой и он не был помолвлен с тобой, мне бы хотелось выйти замуж за него. У него очаровательный характер. Я думаю, что не смогу найти мужчину, хотя бы наполовину такого хорошего, как он. И он гораздо лучше двух других братьев. Они, конечно, надежны, как скала, но мне нравится Джервис.
— Я хорошо понимаю это…
— Я очень рада тому, что ты выходишь за него замуж. Нам всем кажется, что вы — очень подходящая пара. И как приятно, что твои родители тоже любят Джервиса.
— Они тоже считают его очаровательным.
— Значит, это — идеальный брак. Любопытно, что будет со мной, когда я тоже начну выезжать в свет.
Марион показала мне портрет безрассудного сэра Элмора.
— Он все играл и играл, и в конце концов поставил на кон дом в надежде отыграться.
— И отыгрался?
— Нет, проиграл.
— Но дом, тем не менее, остался у семьи? Только потому, что старший сын в последний момент женился на богатой женщине, только ради того, чтобы сохранить Мэндвилл-корт. Однако позже он вернулся к своей первой любви, поселив ее в этом же доме. Он не смог бросить ее. А в один прекрасный день она исчезла. Говорят, ее убила его жена, выбросила из окна, а ночью похоронила. И теперь ее привидение ходит по дому.
— Ага, значит, это тоже один из «скелетов в шкафу». Еще и привидение!
Мне показалось, твоя мать сказала, что здесь происходили только естественные события.
— Ну, историю о привидении она не желает принимать к сведению. А я в нее верю, потому что во всех старинных домах должно быть хотя бы одно привидение. А тебе не кажется, что сэр Элмор симпатичный?
— Да, конечно.
Мне кажется, что у него в глазах мелькают такие же огоньки, как у Джервиса. Ты представляешь, с каким ужасом слышат в семье о том, что кто-то начинает увлекаться лошадьми.
— А Джервис увлекается?
— Он вообще склонен заниматься самыми необычными вещами. Отец, конечно, хотел бы, чтобы он взялся за юриспруденцию или что-нибудь такое, что обеспечивало бы постоянный доход и влияние. Нельзя сказать, что родители были в восторге от археологии, но это все же было лучше, чем ничего.
— Мне казалось, что он был увлечен ею, когда приезжал в Кадор.
— Он и увлекся на время. Когда-нибудь он найдет себе занятие и уж тогда справится с этим лучше, чем кто бы то ни было.
После этого разговора я несколько раз заходила в галерею взглянуть на сэра Элмора. Однажды там меня застала леди Мэндвилл. Я стояла и разглядывала портрет человека, так заинтересовавшего меня, и вдруг оказалось, что она стоит совсем рядом.
— Хороший портрет, не правда ли? — спросила она. — Как будто это живой человек.
— Да, такое впечатление, что он посмеивается над нами.
