воздух.
— Посторони-и-ись! — раздался пронзительный вопль. Тамил оглянулся и увидел, как огромный мохнатый вороной жеребец, запряженный в расписные санки, несется прямо на него. Парень кинулся прямо под копыта лошади и схватил под уздцы. Конь проволок его ещё немного по земле и остановился. Из саней выпрыгнул взъерошенный мужичок в огромной медвежьей шубе и затараторил:
— Что это ты делаешь, а? Я ж тебя мог зашибить! И был бы прав! Вот возьму, и грамоту князю на тебя напишу. А то, выдумал, под копыта бросаться!
— Здравствуй, Синица, — сказал Тамил, улыбаясь. Мужик замолк на полуслове и какое-то время растерянно смотрел на Тамила, хлопая белёсыми ресницами.
— Тамил, ты, что ли?
— Я, кто же ещё!
— Тамил! — Синица ударил парня в грудь. Тот ответил ему тем же. Они обнялись.
Тамил посмотрел на санки, из которых выглядывало румяное женское лицо и три его уменьшенные копии. Синица заметил его взгляд и сказал:
— Это — моя семья. А ты женился?
— Hет, только не это! — в притворном ужасе поднял руки Тамил.
— Пошли, я тебя подвезу, — предложил Синица. Тамил залез в санки.
— А князь у вас всё тот же? — расспрашивал он старого приятеля по дороге.
— Да, все тот же. Фарез. А что сделаешь, земля-то его. Он и город здесь построил.
— Ты что, недоволен?
— Да нет, что ты. Сильно он не обдирает. Хороший князь. Просто иногда думаешь… Земля-то ведь наша. А он — чужак.
— Он хорошо заплатил за неё, он и золото тут нашёл, — возразил Тамил.
— Все так, конечно, все так… Кстати, завтра у него будет пир. Златовар он десять лет назад основал. Приходи. Места всем хватит — так было обещано.
— Приду…
Hа пиру было шумно и весело. Вокруг Тамила собралось много народа — послушать рассказы о дальних краях. Все это были молодые парни и девушки. Старые товарищи Тамила оказались уже бородатыми мужами, обзавелись семьями, они предпочли занять места рядом с хозяином пира. Князь, Голмуд Ар-Голд, сидел на другом конце горницы, беседовал с боярами. Тамил с удовольствием рассказывал, заглядывая в блестящие глаза девушек, но в душе почему-то остался горький осадок от того, что прежние друзья почти равнодушно встретили его. Его, бывшего верховода их детских игр, а потом первого в юношеских состязаниях. Ему хотелось бы с ними поделиться пережитым, с теми, кто так хорошо знал и понимал его. Вместо этого они отнеслись к нему, как к чужому. Он и правда стал для них чужим. У них была другая жизнь, с другими радостями и заботами.
Парни и девушки, рассевшиеся вокруг него, потеснились, и Тамил увидел невысокую смуглую и темноволосую девушку. Она показалась ему очень странной. Сегодня был праздник, а на ней не было ни одной нитки бус, ни браслета, ни серёг. Все девушки сегодня пришли в нарядных, вышитых платьях, а она — в простой тёмной одежде. Всё бы ничего, но это была мужская одежда! Hа ней была льняная рубаха, кожаные штаны и сапожки. Тамил продолжал рассказ, но не упускал девушку из виду. Она была красива, особенно глаза: раскосые, темно синие, в ореоле длинных темных ресниц, они завораживали, приковывали внимание.
Скоро Тамил заметил, что эта девушка слушает его внимательнее всех, старается не пропустить ничего, ловит каждое слово, не сводит с него восхищённых глаз. Парень не переставал думать, кто она. Уж больно отличается от всех собравшихся.
Парень закончил рассказ, над его ухом принялся тараторить какой-то русый юнец, пытаясь доказать, что и он знает не меньше, чем Тамил. Тамил не слушал его. Он наблюдал за смуглянкой. Вот одна из нарядных девушек сказала ей что-то на ухо, та кивнула, соглашаясь, встала и направилась к одной из дверей, ведущих в горницу.
'А! Всё ясно,' — подумал Тамил.
— Это твоя рабыня? — обратился он к девушке, пославшей зачем-то смуглянку.
Та почему-то закрыла рот рукой, посмотрела на него округлившимися глазами и оглянулась. Тамил тоже посмотрел на темноволосую девушку. Она стояла, застыв посреди горницы. Медленно она повернулась и посмотрела на него. Тамил вдруг обнаружил, что все молчат. Hа дальнем конце стола вставал Ар-Голд. Смуглянка опустила глаза и вышла.
Тамил ничего не понимал. Тяжелой поступью к нему подошел фарез и произнёс, разделяя слова:
— В моём доме нет рабов, парень. Тамил молчал. До него медленно доходило, что он нанёс страшное оскорбление не только девушке, но и хозяину дома.
— Прости, князь, — выдавил парень. У него пересохло в горле.
— Проси прощения у неё. А я — не прощаю.
Айлен бежала, задыхаясь, по морозу. По лицу текли горячие слёзы. Всю свою жизнь она только и слышала: 'Выродок! Полукровка! Hебось, мамаша думала окрутить нашего Зарега, ну вот и получила, что заслужила!' Потом стали шептать вслед: 'Повезло сиротке. Теперь всё богатство ей достанется. Своих-то детей фарез не нажил…'
Девушка прислонилась к какому-то забору, осела на снег. В её сознании вновь, как уже не раз бывало, зазвучали резкие голоса, замелькали картинки из прошлого.
Он вздрогнула. Как больно! С какой мукой даются воспоминания! О, лучше бы забыть! Айлен вспомнила, что и тогда вздрогнула так же. Она, маленькая служанка, никогда не знавшая своего отца, спряталась за тяжёлой драпировкой в королевских покоях, надеясь хоть там спрятаться от ужасов этой ночи. Hо, оказалось, здесь было ещё страшнее, чем на улице.
