шагов впереди. Как только я сделаю шаг в сторону, они меня уже не найдут. Там небольшая лощина, и можно, сделав круг, выйти им в тыл. Представляю, как они будут злиться, когда я неожиданно исчезну. Пока я размышляю, Славик звонит мистеру Барлоу.
– У нас все в порядке, – докладывает он, – мы идем пешком за мистером Келлером.
Очевидно, Барлоу что-то спрашивает. Славик останавливается, вздыхает, показывает на аппарат своему напарнику и выразительно вертит пальцем у виска. Он, очевидно, считает Барлоу идиотом из-за вопросов, которые тот задает.
– Здесь машина не пройдет, – говорит Славик, – очень крутой подъем и везде болота.
Барлоу опять что-то спрашивает. Славик явно злится, но отвечает.
– Здесь никого нет, – явно хамит он, – даже комары вымерли.
Видимо, его собеседник переспрашивает еще раз. И тогда Славик сразу докладывает:
– Конечно, никого, мистер Барлоу. Мы проверили, все в порядке.
Потом он смотрит на телефон и недоуменно говорит Макару:
– Он отключился. Ну и тип. Мало того что загнал нас в болото, так еще и ругается.
Следующие несколько минут Славик ругает Барлоу. Для меня эти слова – словно музыка. Пусть ругается, Барлоу вполне заслужил всех обидных прозвищ, которые существуют в мире. Макар долго молчит, но, наконец, не выдержав, тоже проходится в адрес людей, пославших его в эти места.
Я слышу, как за моей спиной ругаются оба бандита. Конечно, им неприятно тащиться за мной по болоту. У Славика вообще туфельки открытые, наверняка все носочки промочил. Ну так ему, родимому, и нужно, чтобы не занимался своим паскудным ремеслом. Да и второй не лучше. Взгляд душегуба. Нужно было узнать, по каким статьям они сидели.
Уж, во всяком случае, не за антисоветскую пропаганду.
Меня немного беспокоит, как легко все получилось. Почему они не предусмотрели вариант моего побега? Я ведь им не просто нужен, а очень нужен. Иначе не стали бы заниматься всей моей родословной, не стали бы искать моего сына в другой стране, проверять мои документы и выставлять вокруг меня столько людей. А шериф наш местный – просто шляпа. Ну как можно не заметить такого количества людей и чужих автомобилей, постоянно дежуривших у моего дома? Другой шериф давно бы проверил машины и приехавших «гостей», а этот придурок ходил и улыбался на вечере у Кервуда, как будто сам был именинником. Хотя, чего я собственно хочу? Он ведь не привык иметь дело с такими бандитами. Стоит ему подойти к ним со своей улыбкой и звездой шерифа – и его сразу пристрелят. Как куропатку. Он даже оружие достать не успеет. Это в Нью-Йорке или в Лос-Анджелесе полицейские постоянно готовы за себя постоять. А в нашем тихом городке уже забыли, что такие преступления вообще случаются.
Макар идет следом за мной и тяжело сопит. А вот Славик старается не шуметь. Ступает мягко, почти неслышно. Но иногда начинает ругаться. Наверное, им надоело плестись за мной по болотам, и они уже смотрят на меня с ненавистью. Ничего, пусть немного потерпят. Когда я оторвусь от них, они будут искать дорогу назад несколько дней. Поголодают. Но телефоны у них есть, поэтому их наверняка найдут. Хотя им придется объяснять, что они делали в этих болотах. Но это их проблемы. Я ведь не собираюсь обрекать их на голодную смерть. Пусть поймут, что и в Америке можно нарваться на такого «Сусанина», как я. Может за ум возьмутся, порвут с этой бандой? Хотя кто из них может перевоспитаться? Макар или Славик? Живым съедят меня, если им прикажут. Такие поганцы.
Мы шли еще примерно полчаса и наконец вышли на наш кустарник. Славик уже начал нервничать, спрашивал, когда же мы выйдем к моему домику. Он и не подозревает, что мы находимся в нескольких километрах от него и удаляемся все больше и больше. Как только мы прошли условное место, я сделал шаг в сторону и скатился в ложбину. Нужно было слышать, как они завопили! И по-моему, не только из-за того, что должны были меня «пасти». Оба сразу поняли, что без меня им из этих мест быстро не выбраться.
Я немного отлежался, пока они вопили. Потом они начали спускаться вниз, а я поднялся по другой стороне холма и наблюдал, как они, переругиваясь, спускаются, надеясь меня найти. Конечно, они меня не нашли. Зато я разлил там на всякий случай немного красной краски. Чтобы выглядело убедительно. Хотя понимал, что для Барлоу это не доказательство. Даже если оба бандита увидят мой труп, он потребует привезти к нему мое тело. Поэтому я отполз в сторону и слушал, как они ругаются.
Еще минут десять они орали как резаные, пытаясь до меня докричаться. Потом ругались друг с другом. Славик орал, доказывая, что меня нужно было вести на веревке. Крепок он задним умом! Макар слабо возражал. Кончилось тем, что Славик все-таки достал свой мобильный телефон и набрал номер Барлоу.
– Мистер Барлоу, – закричал он в аппарат, – это говорит Славик! Мы его потеряли. Вы меня слышите? Он от нас ушел.
Как приятно было слышать эти вопли. Я представил себе состояние Барлоу. Если он получит тяжелый инсульт с осложнением на оба уха или оба глаза, я не стану возражать. Славик напряженно слушал, что говорил Барлоу. И наконец переспросил:
– Что нам делать? Если найдем, замочить его или как?
Очевидно, услышанное не понравилось Славику, так как он убрал аппарат и выругался.
– Нам еще отсюда вылезти нужно, – хрипел он, – а этот тип приказывает, чтобы с головы Левши ни один волос не упал. Если найдете, охраняйте его, говорит. Ты что-нибудь понимаешь?
Макар ничего не понимал. Но и я ничего не понимал. Ведь, по логике, Барлоу должен сразу доложиться шефу о провале. Более того, он наверняка должен послать людей домой и в школу, чтобы проверить, где находятся Костя и Саша. А когда их не найдут, то станет ясно, что я сбежал. Впрочем, это ясно уже сейчас. Почему тогда Барлоу отдает такой непонятный приказ? Не убить меня, а охранять. Почему он уверен, что я все-таки поеду выполнять его задание? Почему он так в себе уверен? У меня от волнения снова задрожали обе руки. Только этого не хватало.
Я жду, пока мои наблюдатели уйдут. Они ориентируются по солнцу и по деревьям. Макар молодец, он сельский житель и понимает, куда идти. Этого я не учел. Значит, они выберутся отсюда довольно быстро. Может быть, к вечеру. Или к завтрашнему утру. Жаль, я хотел, чтобы они дольше помучились. Когда их голоса затихают вдали, я поднимаюсь и иду в сторону своего домика. Сегодня я там переночую и приведу себя в порядок. А завтра утром уеду в Чикаго и забуду Барлоу и его друзей, как страшный сон.
Нужно будет переждать некоторое время, а затем вызвать к себе Костю и Сашу. Деньги у меня есть, не пропадем. Самое интересное, что все счета, о которых знают Барлоу и его друзья, тоже не пропадут. Это Америка, здесь не может просто так пропасть ни один цент. Деньги будут находиться на счетах, на них будут идти проценты, пока я не захочу их снять. Они могут лежать в банках десятки лет. Стабильность гарантирована американской финансовой и юридической системой. Но даже не это главное. Я думаю, что уже через несколько дней они перестанут меня искать. Либо уберут бывшего премьера без меня, либо не уберут, и тогда накажут тех, кто готовил операцию с моим участием. В любом случае им будет не до меня. А я готов ждать долго. Год, два, три. Когда дети со мной и мы можем нормально жить, что еще нужно для счастья? Дурак Барлоу думал, что для счастья мне нужны дом и самолет. И еще машины. И деньги.
Деньги, конечно, нужны. Но они не заменяют счастья. Деньги просто не могут быть эквивалентом счастья. Даже в такой стране, как Америка. Два года назад разбился Кеннеди-младший со своей женой. Молодой, красивый, богатый. Я смотрел, как плачет вся Америка, и вспоминал фотопортрет, который был во всех газетах. Отец-президент сидит за столом, а его сынишка – под столом. И смотрит на мир. Как я вспоминал тогда Костю! Как мне его не хватало! Потом показывали родных и близких погибших. Разве счастье можно купить за деньги? Или измерить ими несчастье? Деньги нужны для нормальной жизни, а для счастья важна ваша душа, расположение Бога и немного удачи.
Я шел к своему дому и вдруг обнаружил, что начинаю напевать. Барлоу так и не сумел заставить меня вспомнить мое кровавое ремесло. У него ничего не вышло. Я еще раз подумал, как здорово все получилось. Пусть теперь ищут ребят по всей Америке. Какая бы сильная мафия ни стояла за Барлоу, они не смогут сделать работу Государственного департамента и найти приехавшего в страну Воронина. Тем более что время работает на меня.
До охотничьего домика я добрался довольно быстро. Но оставаться здесь долго было нельзя. Они могли меня найти. Не знаю точно как, но могли. Это я сразу почувствовал. Ведь они могут разыскать лесника, который продал мне свой домик. Или найти кого-нибудь из местных. Значит, долго оставаться здесь я не имел права. Я отдохнул минут тридцать и, выйдя из домика, направился на север. Еще через три часа я
