Полное собрание стихотворений

тяжел.

Опрокинуться нельзя,
В Море – верная стезя.
Чтоб корабль построить наш,
Из златых мы пили чаш.

Волшебный корабль

По синему Морю Корабль наш плывет,
От края до края – сияние вод.

Корабль – драгоценный, товары на нем —
Услада для взора, играют огнем.

И хочется многим товары купить,
Но Рок им велел прихотливыми быть.

Коль скуп ты, давай немудреную медь,
Но, раз дешевишься, не будут гореть.

Коль беден, давай нам последнюю медь,
И будут рубином играть и алеть.

А если обманом иль силой возьмешь,
Ты вместо сокровищ – чудовищ найдешь.

Так едем мы Морем, причалим, и ждем,
Товары волшебным сияют огнем.

И многие думают – мы колдуны,
И многие думают – просто лгуны.

Ни тем, ни другим не сказав ничего,
Мы дива даем с Корабля своего.

Одних осчастливим, других же смутим,
И снова мы в Море, и снова мы с ним.

В безбрежном и нежном кораллы найдем,
И мною рубинов с кровавым огнем.

Вещанье

Мы плыли по светлой вечерней воде,
Все были свои, и чужого нигде,
А волны дробились в своей череде.

Живые они, голубые

Играли мы веслами, чуть шевеля,
Далеко, далеко осталась земля.
Бел Сокол – названье того Корабля.

Родные на нем, все родные.

Сидел у руля златоокий Пророк,
И был он как будто совсем одинок,
И страшный внезапно пропел он намек.

Морские в нем страсти, морские.

Год скрепился, день сосчитан, миг бежит
и не вернется,
Час назначен, в диком плаче словно пыль
взметнутся все,
Кто тебе казался Богом, волколаком обернется,
Сорок громов, водоемов, сорок молний в их красе.
Бойтесь, бойтесь! Безвозвратно! Ничего уж
не исправишь!

Все убитые – восстали. Все задавленные – тут.
Горше всех лукавств убогих – что теперь еще
лукавишь,
А глаза твои как щели, сам себе назначил суд.

Сядешь – пламень, ляжешь – камень, в пропасть
кинешься – замкнется,
В ночь склубишься – сорок молний миру выявят
уклон,
Вся Вселенная смутится, и в седой клубок свернется.
Слышишь громы? Сорок громов! Падай, падай
осужден!

Был бледен и страшен Пророк у руля,
И все мы дрожали, вещаньям внемля,
И волны качали оплот Корабля.

Живые они, голубые.

Мы поняли, что он хотел нам сказать,
О бездне скорбел он, скользя через гладь,
Мы в Свете, но Бездна должна отстрадать.

Родные грехи нам, родные.

Мы плыли по тихой и светлой воде,
Все было свое, и чужого нигде,
Молитву мы пели Вечерней Звезде.

Мария! Мария! Мария!

Корабельщики

Будьте тверды в буре дикой, корабельщики мои,
Он придет, кто нам обещан в быстротечном
бытии.
Он поставит мачты крепки, паруса несокрушимы,
Он направит руль глядящий, он пронзит пожаром
дымы.
Вспыхнет с нами он огнями, как комета в бурной
мгле,
Он уж с нами, между нами, на плывущем корабле.
Бросит якорь в добром месте, как дойдем
к заветным далям.
Корабельщики, он с нами. Мы причалим.
Мы причалим.

Плавание

Как по синему по Морю все мы плыли без печали,
Легки ветры нам шумели, тихи ветры восставали.
Говорили нам, шептали, что богатый брег вдали,
И по синему потоку нас к Востоку понесли.

В синем Море с каждым часом ярки птицы нам
мелькали,
И невиданные рыбы островами возникали,
Мы проплыли три недели, счетом ровно двадцать
дней,
Мы не пили и не ели, в изумленности своей.

Души были в нас певучи от крылатостей летящих,
В ароматах были тучи, как в цветущих вешних
чащах,
И от радости иные низвергались к грудам рыб,
Но никто меж них, плавучих, из певучих
не погиб.

Так мы плыли в синем Море, и проплыли три
недели,
Мы от рыб засеребрились, вместе с птицами
мы пели,
И когда приплыл Корабль наш на сияющий Восток,
Каждый был певуч, и светел, и угадчив, и высок.

Дух святой

Дух Святой по синю Морю над водою ходит,
Невод шелковый по Морю Дух Святой заводит.

Белу рыбицу он ловит для садков садовых,
Золотых Он манит рыбок, сам в златых
покровах.

Ходит утром, ходит ночью, ходит на рассвете,
Вы доверьтесь полномочью. Духу верьте, дети.

В тонкой сети миг побывши, выйдите из Моря,
В сад предивный вы войдете, светом свету вторя.

В голубых прудах садовых, в хрусталях-озерах,
Поплывете, пробуждая по осоке шорох.

В хороводы ваши глянут яблони в расцвете,
Вы не бойтесь, не оковны шелковые сети.

Дух Святой во грозном Море дал побыть вам
вволю,
Раз берет вас, золотую вновь Он даст вам долю.

Трубачи

По горам, по горам,
Трубачи.
Чу! поют и кличут нам.
Солнце встало, шлет лучи.
По лугам и по лесам,
По широким небесам,
Словно рдяные мечи,
Словно вытянулись в бои,
По стремнине голубой,
Исполинские мечи.
Над отшедшей тьмой слепой,
С золотой своей трубой
Встали, кличут, трубачи,
Обещают гулко нам
Золотые дать ключи
К тем жемчужным воротам,
За которыми прильнем,
Над рубиновым путем,
Мы к невянущим цветам.
Так вещают трубачи,
По горам, по горам.

Единственный

Лес забыт. Лишь сад пред нами,
Он с высокими стенами.
Год придет, и год уйдет,
За железными вратами
Здесь мы тешимся цветами,
Мы мудреными замками
Возбранили чуждым вход,
Братья наши – вечно с нами,
Сестры наши – здесь, пред нами,
Пенны чаши за пирами,
Но чего-то сердце ждет.
Он за дальними морями,
Он, Единственный, не с нами,
Он над бездной вечных вод.
Мы здесь нежимся струнами,
Мы здесь ходим под стенами,
Он над вечными волнами,
Он над пропастью идет.
Спорит с ветром и с громами,
Вихрь уводит в вышний свод,
Гром пред ним над кораблями
С свитой молний не падет.
Мраку светит он глазами,
Ум овеет голосами
И взовьет в живой полет.
Тот, кто стонет, здесь он, в храме.
Буря спит за облаками,
Но чего-то сердце ждет.
Он, Единственный, не с нами,
Он ушел за жемчугами,
Ходит Морем, островами,
Опускает в бездну лот,
Шлет поклон нам с журавлями,
Ищет днями и ночами,
Он найдет,
Он придет.

Тоска далеких

Я был далеко от своих,
И сильно они тосковали,
И слезы горячие их
Мне ноги мои обжигали.

Те слезы, что пали из глаз
Земля приняла в подземелья,
И вот, через время и час,
Возникли их тайные зелья

Один, проходя под Луной,
Я слышал Земля говорила,
Со мной, вкруг меня, подо мной
Дышала горячая сила.

Как будто по каплям смолы
Ступал я – и шел изумленный,
И травы качались из мглы,
Все стебли – с росой посребренной.

И чуть я ко стеблю прильну,
Я ведаю, чьи это очи
Восприняли слез пелену,
И путь между нами короче.

И чуть я ступлю по Земле,
Кого-то люблю я сильнее,
Цветы расцветают во мгле,
Цветы раскрываются рдея.

И каждый душистый цветок,
Луной предо мной осиянный,
Мне с именем шепчет намек,
И дышит, и дышит