Полное собрание стихотворений

сердце, в очи, в уши.

И не видят, и не слышат,
И не чувствуют – с тобою,
Кровью смотрят, кровью дышат,
Кровь зовут своей судьбою.

И схватив – как две собаки
Кость хватают разъяренно —
Крест схватив в глубоком мраке,
Два врага скользят уклонно.

И твоей облитый кровью,
Крест дрожит, как коромысло,
К Свету-Слову, и к присловью,
Липнет чудище, повисло.

Разлохматилось кошмаром,
Два врага бессменно разны,
Старый мир остался старым,
Только новы в нем соблазны.

Только крючья пыток новы,
Свежи красные разрывы.
Кто же, кто же ты, Суровый?
Кто ты, Нежный, кротче ивы?

3

Чтоб тебя понимать, я под иву родную уйду,
Я укроюсь под тихую иву.
Над зеркальной рекой я застыну в безгласном
бреду.
Сердце, быть ли мне живу?

Быть ли живу, иль мертву, – не все ли, не все ли
равно!
Лишь исполнить свое назначенье.
Быть на глинистом срыве, упасть на глубокое дно,
Видеть молча теченье.

После верхних ветров замечтаться в прозрачной
среде.
Никакого не ведать порыва.
И смотреть, как в Воде серебрится Звезда,
и к Звезде.
Наклоняется ива.

Круговой вертеп

Я в лесу, бродя, увидел тайный склеп.
Постучал неосторожно в тот вертеп.
Вышли духи Говорят: Зачем cтyчaл?
В круговом вертепе каждый мирно спал.

Встали духи, и глядят светло и зло.
Восемь было их, змеиное число.
Окружил меня враждебный этот хор.
С ним навеки неразлучен я с тех пор.

В чаще бродим мы, должны блуждать мы в ней.
Зацепляемся за все шипы ветвей.
Ходим всюду, но решением судеб
Каждый вечер мы приходим в круглый склеп.

И опять, едва забрезжит, мы идем.
Мы повторным устремляемся путем.
В миге зрячий, в сутках вечно взор наш слеп.
В круг вступив, мы возвращаемся в вертеп.

Что я, где я, все равно мне Я устал.
Я давно кукушку слушать перестал.
Где б я ни был, не пройдешь, кружась, вертеп.
Много ль жить мне, мало ль жить, предел
мой – склеп.

Причастие ночи

Полюбите слезы, в вас воскреснет смех.
Прикоснитесь боли, удалится грех.
Помолитесь Ночи, вам сверкнет Заря,
С светлым, с темным сердцем светом говоря.
Прикоснитесь к Миру мыслию своей,
На касанье мысли – поцелуй лучей.
Поцелуй безгласный просиявших глаз,
Посмотревших ясно из души на нас.
Причаститесь боли, это верный путь,
Чтоб на вольной воле глубоко вздохнуть.

Свет прорвавшийся

1

...Он упадал прорвавшимся лучом,
Он уводил в неведомые дали,
И я грустил, не ведая о чем,
И я любил влияние печали,
И плакали безгорестно глаза...

2

...Над скалистою страной,
Над пространством бледных вод,
Где с широкою волной
Мысль в созвучии живет,
Где химерная скала
Громоздится над скалой,
Словно знак былого зла,
Мертвый крик вражды былой...

3

...Хоть я любил тот край, там не было полян,
Знакомых с детства нам пленительных прогалин,
И потому, когда вечерний шел туман,
Я лунною мечтой был призрачно печален,
И уносился вдаль...
...Чей облик страшный надо мной?
Кто был убит здесь под Луной?
Кентавр? Поморский царь? Дракон?
Ты сон каких былых времен?
Чей меткий так был зол удар,
Что ты застыл в оковах чар?
Так в смертный миг ты жить хотел,
Что тело между мертвых тел,
Чрез сотни лет, свой лик былой
Хранит, взнесенный ввысь скалой...

5

...Упоительные тени,
С чем, о, с чем я вас сравню?
Звездоцветные сирени,
Вам ли сердцем изменю?
Где б я ни был, кто б я ни был,
Но во мне другой есть я.
Вал морской в безмерном прибыл,
Но не молкнет звон ручья...

6

... Он журчит, он журчит,
Ни на миг не замолчит,
Переменится, вздохнет,
Замутит хрустальный вид,
Но теченьем светлых вод
Снова быстро заблестит,
Водный стебель шелестит,
И опять мечта поет,
Камень встанет, – он пробит,
Миг и час уходят в год,
Где-то глыбы пирамид,
Где-то буря, гром гремит,
Кто-то ранен и убит,
Смерть зовет.
И безмерна тишина,
Как безмерен был гот гул,
В рунном облаке Луна
Говорит, что мир уснул,
Сердце спит,
Но воздушная струна,
Но теченье тонких вод,
Неуклонное, звучит,
И по разному зовет,
И журчит,
И журчит...

7

...Непобедимое отчаянье покоя,
Неустранимое виденье мертвых скал,
Молчанье Зодчего, который, башню строя,
Вознес стремительность, но сам с высот упал.

Среди лазурности, которой нет предела,
Среди журчания тончайших голосов,
Узор разорванный, изломанное тело,
И нескончаемость безжалостных часов.

Среди Всемирности, собой же устрашенной,
Над телом близкий дух застыл в оковах сна,
И в беспредельности, в лазурности бездонной,
Неумолимая жестокая Луна...

Наш танец

Наш танец, наш танец – есть дикая пляска,
Смерть и любовь.
Качанье, завязка – шептанье, развязка,
Наш танец, наш танец, когда ж ты устанешь,
и будет безмолвие вновь?
Несказанность слов, неизношенность чувства, теченье
мгновении без скрипа минут,
Цветов нераскрытность, замкнутые очи, красивость
ресниц и отсутствие пут.
Завесы бесшумные бархатной Ночи, бездонность
затонов, и свежесть глубин,
И тихая, тихая нежность, нежнее, чем стоны свирели
в плач мандолин.
Наш танец, наш танец – от края до края, наш
зал сновиденный – небесная твердь,
Любовь нас уводит, – о, злая, о, злая! – и манит нас
добрая, добрая Смерть.

Осень

Осень Мертвый простор Углубленные грустные дали.
Завершительный ропот, шуршащих листвою, ветров.
Для чего не со мной ты, о, друг мой, в ночах,
в их печали?
Столько звезд в них сияет, в предчувствии зимних
снегов.

Я сижу у окна. Чуть дрожат беспокойные ставни.
И в трубе, без конца, без конца, звуки чьей-то
мольбы.
На лице у меня поцелуй, – о, вчерашний, недавний
По лесам и полям протянулась дорога Судьбы.

Далеко, далеко, по давнишней пробитой дороге,
Заливаясь, поет колокольчик, и тройка бежит.
Старый дом опустел. Кто-то бледный стоит
на пороге.
Этот плачущий – кто он? Ах, лист пожелтевший
шуршит.

Этот лист, этот лист... Он сорвался, летит,
упадает...
Бьются ветки в окно. Снова ночь. Снова день.
Снова ночь.
Не могу я терпеть. Кто же гам так безумно
рыдает?
Замолчи О, молю! Не могу, не могу я помочь.

Это ты говоришь? Сам с собой – и себя отвергая?
Колокольчик вернись С привиденьями страшно
мне быть.
О, глубокая ночь! О, холодная осень! Немая!
Непостижность Судьбы: – Расставаться, страдать,
и любить.

Хрустальный воздух

Какая грусть в прозрачности Небес,
В бездонности с единственной Звездою.
Изваян, отодвинут в Вечность лес,
Удвоенный глубокою водою.

Из края в край уходит длинный путь.
Хрустальный воздух холоден, без ласки.
О, Май, ужель ты был когда-нибудь?
Весь мир – печаль застывшей