депеш.В окне кустарник малый,Окинет беглый взгляд — Протянутые шпалыВ один тоскливый ряд,Вагон, тюки, брезентыДа гаснущий закат…Выкидывает ленты,Стрекочет аппарат.В лесу сыром, далекомТеряются пески,И еле видным окомМерцают огоньки.Там путь пространства чертит…Руками колесоДокучливое вертит;А в мыслях – то и се.Детишки бьются в школеБез книжек (где их взять!):С семьей прожить легко лиРублей на двадцать пять: —На двадцать пять целковых —Одежа, стол, жилье.В краях сырых, суровыхТянись, житье мое! —Вновь дали мерит взором —Сырой, осенний дымНад гаснущим просторомПылит дождем седым.У рельс лениво всхлипнулДугою коренник,И что-то в ветер крикнулИспуганный ямщик.Поставил в ночь над склономШлагбаум пестрый шест:Ямщик ударил звономВ простор окрестных мест.Багрянцем клен промоет —Промоет у окна.Домой бы! Дома ноет,Без дел сидит жена, —В который раз, в который,С надутым животом!..Домой бы! Поезд скорыйВ полях вопит свистком;Клокочут светом окна —И искр мгновенный снопСквозь дымные волокнаУдарил блеском в лоб.Гремя, прошли вагоны.И им пропел рожок.Зеленый там, зеленый,На рельсах огонек… —Стоит он на платформе,Склонись во мрак ночной, —Один, в потертой форме,Под стужей ледяной.Слезою взор туманит.В костях озябших – лом.А дождик барабанитНад мокрым козырьком.Идет (приподнял ворот)К дежурству – изнемочь.Вдали уездный городКидает светом в ночь.Всю ночь над аппаратомОн пальцем в клавиш бьет.Картонным циферблатомСтенник ему кивнет.С речного косогораВ густой, в холодный мрак —Он видит – семафораВзлетает красный знак.Вздыхая, спину клонит;Зевая над листом,В небытие утонет,Затянет вечным сномПространство, время. БогаИ жизнь, и жизни цель — Железная дорога,Холодная постель.Бессмыслица дневнаяСменяется иной —Бессмыслица дневнаяБессмыслицей ночной.Листвою желтой, блеклой,Слезливой, мертвой мглойПостукивает в стеклаОктябрьский дождик злой.Лишь там на водокачкеМоргает фонарёк.Лишь там в сосновой дачкеРыдает голосок.В кисейно-нежной шалиДевица средних летВыводит на роялиЧувствительный куплет.
1906– 1908
Серебряный Колодезь
В вагоне
Т.Н. Гиппиус
Жандарма потертая Форма,Носильщики, слезы. Свисток — И тронулась плавно платформа;Пропел в отдаленье рожок.В пустое, раздольное полеЛечу, свою жизнь загубя:Прости, не увижу я боле — Прости, не увижу тебя!На дальних обрывах откосаПрошли – промерцали огни;Мостом прогремели колеса…Усни, мое сердце, усни! Несется за местностью местность —Летит: и летит – и летит.Упорно в лицо неизвестностьПод дымной вуалью глядит.Склонилась и шепчет: и слышитДуша непонятную речь.Пусть огненным золотом дышитВ поля паровозная печь.Пусть в окнах – шмели искряныеПроносятся в красных роях,Знакомые лица, дневные,Померкли в суровых тенях.Упала оконная рама.Очнулся – в окне суетня:Платформа – и толстая дамаКартонками душит меня.Котомки, солдатские ранцыМелькнули и скрылись… ЯснейБлесни, пролетающих станцийЗеленая россыпь огней!
Август 1905
Ефремово
Станция
Г. А. Рачинскому
Вокзал: в огнях буфетаСтарик почтенных летНад жареной котлетойКолышет эполет.С ним дама мило шутит,Обдернув свой корсаж, —Кокетливо закрутитИзящный сак- вояж.А там – сквозь кустик мелкийБредет он большаком.[2]Мигают злые стрелкиЗелененьким глазком.Отбило грудь морозом,А некуда идти —Склонись над паровозомНа рельсовом пути!Никто ему не внемлет.Нигде не сыщет корм.Вон: – станция подъемлетОгни своих платформ.Выходят из столовойНа волю погулять.Прильни из мглы свинцовойИм в окна продрожать!Дождливая окрестность,Секи, секи их мглой!Прилипни, неизвестность,К их окнам ночью злой!Туда, туда – далеко,Уходит полотно,Где в ночь сверкнуло око,Где пусто и темно.Один… Стоит у стрелки.Свободен переезд.Сечет кустарник мелкийРубин летящих звезд.И он на шпалы прянулК расплавленным огням:Железный поезд грянулПо хряснувшим костям —Туда, туда – далекоУходит полотно:Там в ночь сверкнуло око,Там пусто и темно.А всё: в огнях буфетаСтарик почтенных летНад жареной котлетойКолышет эполет.А всё: – среди лакеев,С сигары армянинПуховый пепел свеяв, —Глотает гренадин.Дождливая окрестность,Секи, секи их мглой! Прилипни, неизвестность,К их окнам ночью злой!
1908
Серебряный Колодезь
Каторжник
Н.Н. Русову
Бежал. Распростился с конвоем.В лесу обагрилась земля.Он крался над вечным покоем,Жестокую месть утоля.Он крался, безжизненный посохСжимая холодной рукой.Он стал на приволжских откосах —Поник над родною рекой.На камень упал бел-горючий.Закутался в серый халат.Глядел на косматые тучи.Глядел на багровый закат.В пространствах, где вспыхивал пламень,Повис сиротливый дымок.Он гладил и землю, и камень,И ржавые обручи ног.Железные обручи звономУпали над склоном речным:Пропели над склоном зеленым —Гремели рыданьем родным.Навек распростился с Сибирью:Прости ты, родимый острог,Где годы над водною ширьюВ железных цепях изнемог.Где годы на каменном, голомПолу он валяться привык:Внизу – за слепым частоколом —Качался, поблескивал штык;Где годы встречал он со страхомЕдва прозябающий день,И годы тяжелым размахомОн молот кидал на