превращает мир в ад. Не только вид горения, но также звук и запах.
И звук, также, ружейного огня.
Я понял, что красное пламя является пламенем фосфоресцирующих ракет, расцвеченных кровью и опасностью, и что ружейный огонь рассеивает демонические силы, убивает вампиров и предает их прах проклятию.
Я хотел двинуться, но боль была слишком велика, и даже триумф не смог поднять мою плоть на ноги, как он поднял мой дух. Я не умер, но очень, очень ослаб.
Тем не менее, я знаю, падая назад в колодец Тьмы.
Знаю: я спасен.
Я проснулся снова перед прибытием подкрепления из купола с морфием, чтобы унять боль. Думаю, меня разбудила боль.
Надо мной склонилась Ангелина Хесс с сигнальным пистолетом в одной руке и ружьем в другой. Был вечер, сгущались сумерки. Она была напугана тем, что наступает ночь и туземцы могут вернуться.
Она увидела, что я открыл глаза.
— Хэлло, Ли, — сказала она.
— Хармалл получил послание? — спросил я.
— Он получал их. Я должна была достигнуть первого пункта менее за час после того, как ты оставил его. Когда они засекли второй раз, я мчалась так быстро, как могла. Партия из купола появится здесь в любую минуту.
Я крутил шеей, разглядывая ближайшие тела. Не трудно было различить что-то гуманоидное. Вытекала молочно-алая жидкость и вся форма, казалось, была наполовину растаявшей.
— Это не приятно, — сказала она.
— Полагаю, я не выгляжу много лучше.
— С тобой будет все в порядке, — сказала она. Ты потерял много крови, да и кожа подпорчена. Они ободрали тебя живого, не применяя ножа. Но ты выживешь.
Наступило мгновенное молчание, и затем я прошептал:
— Зачем?
— Не знаю, — ответила Ангелина устало. — В этом нет никакого смысла, насколько я могу видеть. Другие миры… чужие пути. Они — донеолитические дикари, Ли. Мы не можем ожидать цивилизованного обращения.
— Если Хармалл получил послание, — сказал я, меняя предмет, — значит ли это, что он больше не под стражей на «Ариадне»? Или война все еще продолжается?
— Не знаю, — ответила она.
— О н и, должно быть, меняют формы.
— Не знаю, — снова сказала она. — Принимай это легче, Ли. Помощь придет через минуту. Они подходят.
Разговаривать мне было не по силам. Я откинулся назад в бредовом полузабытьи и лежал до тех пор, пока не прибыла спасательная партия, но в полном исступлении раскачивался туда-сюда от
Я потерял все представления о времени. Грезы, которые приносит морфий слаще чем те, которые приходят во сне. Когда я окончательно пришел в себя и огляделся вокруг, от агонии не осталось следов, только притупленное ощущение, хотя и далекое от удобства, но непереносимое лишь тогда, когда я двигался.
Я лежал на животе в секции купола. Ангелина — без стерильного костюма — сидела у кровати, пока Зено, упакованный более осмотрительно, работал при помощи маленького настольного компьютера.
— Мы стерильны, — полюбопытствовал я, — или нет?
— Мы в лабораторном отделении купола, — сказала она мне. — Мой костюм был изорван, когда я кинулась спасать тебя. Возникло много проблем, связанных с этим. Помимо всего, тебе нужно было сделать переливание крови, а моя подходила.
— Как я? — спросил я. Мой голос прозвучал натянуто, а язык был ватным. Зено оставил экран и подтянул свое кресло к кровати.
— Не так уж хорош, — сказала Ангелина. — У тебя регенерируется много тканей. Ты можешь это сделать, но времени уйдет много.
— Они хорошенько отделали меня, а?
— Да, — согласилась она. — Точно.
— В каком состоянии Великий план Джухача?
— Катится по инерции, — сказал Зено. — Он хочет видеть, разовьется ли у вас какая-то инфекция. Если этого не произойдет, он намерен оперировать тем, что опасности нет.
— Тогда он двинется напролом?
— Это вероятностный путь, — сказала Ангелина. — У нас нет доступа к его сокровенным мыслям, как ты понимаешь. Существование туземцев не меняет его мышления.
— ГПП?
— Все еще не работает, как тебе известно.
Ничего, казалось, не изменилось.
— Ли, — мягко произнес Зено. — Можешь ли ты рассказать нам, что случилось? Нам следует знать. Все довольно запутано, с нашей точки зрения.
Я глотнул воды, а затем рассказал им, что случилось… как чужаки впервые появились, изменили форму и потащили меня, пока не стали забивать на смерть.
— Вспоминай тщательнее, — сказал Зено. — В самом конце… что происходило?
Я напряженно вспоминал.
— Я сжимал проклятый передатчик Хармалла, вызывая на помощь. Помню, взглянул вверх. Я видел…
Я поднял руку, как будто вижу что-то, и жест точно замер. Челюсть моя окаменела, и я замер на середине слога, на целых полминуты. Я осознал факт, что они вглядываются в меня, но не знал, как продолжать.
— …что-то, — закончил я, очень слабо. — Я не могу вспомнить, что видел.
— А что о последнем послании? — спросил Зено, голос его был все еще мягок.
Я с трудом вспомнил.
— Думаю, я сказал: 'Они захватили меня и собираются убить… Я передаю, и начну снова… Буду держаться, сколько смогу'. Все, что до вас дошло, должно быть было набором бессмысленных звуков и крика.
Мне не понравилось, как они посмотрели на меня.
— Это не то, что я имел в виду, — сказал Зено. Но Ангелина жестом заставила его молчать, и более пристально вгляделась в меня.
— Это, когда ты был в беспамятстве? — спросила она, тщательно подбирая слова.
— Точно, — сказал я. — Что-то еще, что пришло, должно быть было звуком их переговоров между собой.
Она повернулась к Зено и сказала:
— У тебя есть запись?
Он передвинулся к столу. Я следил за ним, как он вернул маленькую воспроизводящую машинку с поверхности стола.
Он поднес ее и включил. Я услышал последние слова, которые говорил… последние слова, которые
