достаточно осторожного скептика, не любящего рисковать. Ему не хотелось признаваться даже самому себе, что ему нравилось его нынешнее состояние, и он не хотел терять с таким трудом обретенные позиции.
Но он четко знал, что в любой момент мог позвонить Яков Абрамович с конкретными указаниями по той или иной программе. Ему могла позвонить Женя, сухо и строго отчитывающая его за каждый промах, будто он был мальчиком-секретарем и состоял в ее штате. Наконец, ему мог позвонить сам Хозяин, который всегда был чем-то недоволен.
Случай с Курочкиным подтолкнул Павла к осознанию своего выбора. Ему казалось, что молодой журналист уйдет с канала, не будет больше появляться в коридорах студии, опасаясь, что его увидит Капустин, который знает о бесчестном поступке Олега. Но все было наоборот. Курочкин исправно выходил на работу. Встречая Капустина, он вежливо здоровался, не отводя глаз в сторону, словно ничего не произошло. Наглость и ханжество молодого человека потрясли Капустина больше, чем сам процесс взятки.
Именно поэтому новую программу, которая должна была идти завтра вечером в эфир и которую он так и не успел обговорить с Яковом Абрамовичем, Павел решил просмотреть лично, чтобы снова не нарваться на ситуацию, подобную той, что случилась с Курочкиным.
В половине шестого он распорядился показать ему программу. Павел был неплохим оператором, провел уже почти два года на телевидении в качестве ведущего и мог достаточно профессионально судить о качестве той или иной передачи. В общем, она ему понравилась. Выстроенная композиция, сама идея должна была понравиться зрителям. В получасовой программе рассказывалось о проблемах преступности в странах Содружества, о борьбе с нелегальной торговлей наркотиками. Передача была динамичной и интересной. Только просмотрев весь материал, он позвонил Якову Абрамовичу, зная, что тот не уходит домой раньше восьми-девяти часов вечера.
– У нас передача уже смонтирована и готова, – коротко сообщил Павел, – очень интересная, по-моему, получилась. Я думаю, что вам нужно посмотреть.
– А я уже смотрел ее в черновом варианте, – сказал Яков Абрамович, – вчера вечером заезжал, когда вас не было, и просмотрел. Очень интересная задумка. Может получиться, как «Человек и закон» на ОРТ. Только интереснее, гораздо интереснее.
– Вы уже видели передачу? – удивленно переспросил Павел.
Настроение у него сразу испортилось.
– Да, конечно, видел. Мы же с вами договорились, что концепции новых передач будем разрабатывать вместе. Я вас поздравляю, Павел, вы очень неплохо начали.
– Спасибо, – пробормотал он и положил трубку.
И только затем закричал на весь кабинет, позвав своего секретаря. Испуганная девушка, не понимавшая, что именно происходит, вбежала в кабинет, даже забыв взять свой блокнот.
– Славу ко мне позови, – бушевал Капустин, – этого сукина сына, этого тихоню вытащи ко мне!
Девушка побежала выполнять его указание. Он нетерпеливо ходил по кабинету. Наконец дверь открылась и в кабинет протиснулся Слава. Павел гневно взглянул на него. Слава работал с ним еще на прежнем канале, помогая ему готовить передачи. Павел сам настоял, чтобы Слава перешел к нему на канал, собираясь со временем сделать его своим заместителем. Именно поэтому он теперь подскочил к парню и, схватив его за пиджак, принялся неистово трясти.
– Подлец, подонок, подлиза! Незаметно в доверие хочешь втереться? Очки заработать решил…
Ничего не понимающий Слава очумело хлопал глазами. Павел, опомнившись, выпустил его пиджак.
– Пиши заявление по собственному желанию и убирайся отсюда, – гневно закончил он, – подхалим проклятый.
– За что, Павел Николаевич? – испуганно спросил Слава. – Я ведь ничего…
– Он ничего не делал, – не дослушав, перебил его Капустин. – А кто вчера показал материалы нашей новой передачи Якову Абрамовичу? Моя бабушка?
– Какой передачи? – шевелил непослушными губами Слава. Он все еще ничего не понимал.
– Той самой, – огрызнулся Павел, усаживаясь в кресло. Он тяжело вздохнул, расслабил узел галстука. Посмотрел на стоявшего перед ним парня.
– Пиши заявление и убирайся, – закончил он уже без прежнего пафоса.
– Что я сделал? – спросил Слава. – О какой передаче вы говорите?
– О нашей новой передаче «Щит и меч», – нервно напомнил Капустин, – я сам только сегодня посмотрел ее в окончательном варианте. А ты, оказывается, еще вчера показал ее Якову Абрамовичу. Показал без моего согласия. Сволочь, – снова разозлился он и ударил кулаком по столу, – очки лишние зарабатываешь? Только у тебя ничего не получится. Я тебя уволю.
– Но вы ведь сами говорили… – попытался оправдаться парень.
– Что я говорил? Что я тебе говорил? Я тебя привел на этот канал, я тебя человеком сделал, – продолжал бушевать Капустин, – ты кем был до меня? Осветителем? Вот так бы и сидел осветителем за двадцать долларов в месяц. Я тебя в свою программу взял. Потом сюда перетащил. Ты сколько здесь получаешь? Кажется, полторы штуки? Теперь не будешь ничего получать. Пиши заявление и убирайся отсюда.
У парня глаза наполнились слезами, полные щеки затряслись. Казалось, еще мгновение – и он расплачется. Павел понял, что слишком перегнул палку. Посмотрев на стоявшего перед ним Славу, он уже более мягким тоном предложил ему стул:
– Сядь сначала, а то ты сейчас свалишься.
Парень, казалось, был близок к обмороку.
– Тебе кто разрешил показывать эту передачу без моего согласия? – спросил Павел.
– Но вы ведь сами говорили… – снова попытался оправдаться Слава.
– Я помню, что говорил, – строго заметил Павел. – Но все равно ты не должен был этого делать. Кто угодно, но только не ты. Как ты мог без моего согласия показать кому-нибудь эту передачу? Может, я вообще не хотел ее никому показывать.
– Но вы сами говорили, что Якову Абрамовичу можно показывать все что угодно. Даже черновые материалы, – все-таки вставил парень.
– Много чего я говорил, – уже гораздо более спокойным тоном сказал Капустин, – все равно ты мой человек. Ты обязан был об этом всегда помнить. Почему мне не сказали, что Яков Абрамович смотрел эту передачу?
– Он приехал вчера вечером. Было уже поздно, – попытался объяснить Слава, – поэтому мы не стали вас беспокоить. Он попросил показать нам будущую передачу. Мы ему сказали, что она еще не смонтирована. Тогда он попросил показать ему черновой вариант.
– И вы показали?
Парень опустил голову. Щеки снова запылали ярким румянцем. Так притворяться нельзя, подумал Капустин.
– Что он еще сказал? – спросил Павел.
– Ничего. Посмотрел. Поднялся, сказал «спасибо» и уехал. Ничего больше не сказал. Ни одного слова. Я бы никому не показывал этой передачи, но вы ведь сами приказали показывать все Якову Абрамовичу, все, что он ни попросит.
– Но почему мне потом не сказали?
– А я сегодня два раза звонил к вам, чтобы сказать, но вы мне все время говорили, что заняты.
Это было правдой. Слава действительно два раза звонил ему, и оба раза Капустин бросал трубку, даже не выслушав его до конца. Наступило долгое молчание.
– Ладно, – махнул рукой Павел, – иди работай. Но чтобы больше без моего согласия никому и ничего не показывал!
Парень поднялся, кивнул головой и поспешил выйти из кабинета, пока его отпускали. Когда дверь закрылась, Павел огорченно откинулся на спинку кресла. Вообще-то Слава был прав. Ведь это он приказал всем сотрудникам телевидения предоставлять любой материал для просмотра Якову Абрамовичу и Жене. Отменить это указание он никогда не посмеет, это Павел уже хорошо себе представлял. А изменить что-
