– Да. Зачем я тебе нужен?
– Вот пожалуйста, – пошутил Дронго, – сразу начинается хамство. Я же обращаюсь к тебе на «вы», а ты говоришь мне «ты». Некрасиво.
– Хватит болтать. Говори, зачем ты хотел со мной увидеться.
– Тебя арестовали в девяносто седьмом, – напомнил Дронго, – и ты отсидел девять с лишним лет в колонии. Об этом я знаю…
– Эти данные есть в любом информационном центре, – усмехнулся Умар, – говори, зачем ты меня звал.
– После выхода из колонии ты поехал в Рязань. Я могу знать, зачем ты туда поехал?
– Это мое дело. Куда хочу, туда и еду. Гулять люблю.
– Не нагулялся? Девять лет гулял?
– Ты кто такой, чтобы меня учить?
– Просто спрашиваю. Не нужно хамить. Я тебе уже во второй раз говорю. Значит, ты поехал в Рязань и нашел там подполковника Кичинского. Я могу узнать, о чем вы с ним говорили?
– Это ты у своего подполковника спроси, – посоветовал Умар.
– Не могу, – ответил Дронго, – и думаю, что ты знаешь почему.
– Я с ним встречаться не хотел. Он сам на меня вышел. Сам предложил встретиться. Про Умара все знали. Меня люди уважали.
– А когда встретились, о чем говорили?
– О разном.
– Опять двадцать пять. Я с тобой приехал не лясы точить. Слушай меня внимательно. Ты встречался с подполковником Кичинским и рассказал ему о том, как прошло нападение на новгородский ОМОН двенадцать лет назад. Верно?
– Если знаешь, зачем спрашиваешь?
– Хочу от тебя услышать.
– Да. Я ему все рассказал. Пусть знает. Мне «мусоров» жалко не бывает. Пусть он знает, как тогда получилось.
– И как тогда получилось?
– У нас человек приехал из арабских стран. Сам знаешь, откуда. С деньгами приехал. Большие деньги привез. Это сейчас миллион не деньги. А тогда сто тысяч долларов большие деньги были. Он предложил, чтобы мы нашли офицера, который выдаст нам маршрут двух отрядов ОМОНа. Мы начали искать такого офицера. Нашли молодого капитана. Заплатили ему сто сорок тысяч долларов наличными. Он согласился выдать маршрут. Мы с ним договорились, что он поедет со своим водителем в первой машине, и мы его трогать не будем. Так и получилось. Первая машина прошла, остальных мы остановили с помощью гранатометов. И потом из автоматов добили. А этот тип ушел в лес. И еще одного раненого офицера забрал с собой. Я, как только твоего подполковника увидел, сразу узнал его. Он и был тем самым раненым офицером.
– А капитаном тогда был Степан Проталин? – очень тихо спросил Дронго.
Даже Юрий, сидевший между ними, вздрогнул.
– Да, – кивнул Умар, – он тогда большие деньги получил. Сто сорок тысяч долларов. И сдал нам весь отряд. Но он хитрый был, умный. Взял с собой этого раненого офицера, не дал его добить. И сразу стал героем, все газеты про него писали, все журналы. Даже фильм про него сняли. А потом он быстро карьеру делать начал. А меня в девяносто седьмом схватили. Всю нашу группу перебили, и меня отправили в колонию. Но я помнил, кому мы деньги давали. Все эти годы хорошо помнил. Меня ведь сдал этот Проталин, когда мы во второй раз на него вышли. Он решил, что опасно будет второй раз деньги брать и другой отряд подставлять. Я же говорю, что он умный был. Ну а я злой был. Все эти годы про него помнил. И, когда вышел, решил не к нему ехать, а к его другу, которого он вытащил с поля боя. И когда подполковник узнал, что я в Рязань приехал, он сам захотел со мной встретиться. Как ты сейчас, пришел ко мне.
Вот тогда я ему все и рассказал. Все, как случилось тогда. Как его друг взял деньги, как маршрут нам выдал, как с водителем в лес уходил. И как в последний момент вернулся, чтобы его вытащить и героем стать. Остальные сгорели просто. Ты бы видел, какое лицо было у этого подполковника. Я думал, что он сразу задохнется. Но он молодец, сдержался. Только зубы у него скрипели. А я доволен был очень. Пусть знает Проталин, что нельзя быть все время предателем. Предавая своих и чужих. Хотя какая совесть у предателей? Нету у них совести и никогда не было.
– А потом ты приехал сюда?
– Конечно. Я должен был убедиться, что Проталина наказали. И когда мне сообщили, что его застрелили, я успокоился. Теперь я точно знал, кто это сделал. Потом про грузина какого-то говорить стали. Будто директор он или его заместитель. Только я знал точно, кто пристрелил Проталина, как собаку. Его друг и пристрелил. Тот самый, которого он из огня вытащил. Видимо, не мог простить ему друг такого предательства. Тридцать девять человек там остались. А Проталин все годы в героях ходил. Не мог ему этого простить Кичинский. И не простил.
Юрий, сидевший на стуле, незаметно встал и куда-то исчез. Очевидно, он собирался звонить своему боссу, чтобы сообщить ему такую ошеломляющую весть.
– На войне люди в зверей превращаются, – продолжал Умар, – но все равно есть львы, а есть шакалы. Вот твой Проталин и был шакалом, а мы все равно львами умирали.
– Лучше бы людьми оставались, – недовольно заметил Дронго.
– Ты меня не учи, – разозлился Умар, – я сам знаю, кем мне лучше быть.
– Нет, теперь ты меня послушай. Зачем нужно было столько крови проливать? Чего добились? Положили столько своих людей, разорили свою республику. Нужно было научиться договариваться, а вы сразу решили войну объявлять. Ну скажи мне хотя бы сейчас, чего добились? Во имя чего погибло столько людей?
– Мы за свободу дрались, – возмущенно сказал Умар.
– С помощью арабов. А потом друг друга убивать стали. Кто Ахмада Кадырова убил, разве не вы? А он хаджи был, паломничество в Мекку совершал, не говоря уже о том, что вашим религиозным лидером тоже был.
– Он нас русским продал.
– Неправда. Сам знаешь, что неправда, а все равно говоришь. Никому он вас не продал. Он просто хотел, чтобы народ его нормально жил. Ну нельзя в двадцать первом веке проблемы с автоматом решать. Нельзя. А ты девять с лишним лет свою злобу держал, чтобы потом ее выплеснуть.
– Правильно сделал. Предателю – собачья смерть. Он и вас, и нас предавал.
– «Нас» – я понял, а «вас» – ты меня, очевидно, считаешь за российского спецназовца? И поэтому все время огрызаешься? Только в одном ты прав. Предатель всегда вызывает отвращение. У всех, даже у тех, кому он служит. И если предал один раз, то может предать и второй. Я еще удивляюсь тебе, как ты мог поверить такому человеку, кому сам деньги передавал. И кто тебе своих товарищей сдавал.
– Ничего. Он теперь в аду с чертями разговаривает.
– Как его убили?
– Этого я не знаю. Знаю, что убили. Больше мне ничего знать не нужно. Мне и так хорошо. Я теперь могу умереть спокойно.
– Значит, ты специально поехал в Рязань и распустил слух о своем приезде. Чтобы подполковник Кичинский вышел на тебя и ты бы ему все рассказал.
– Я так и сделал. И сто раз бы так сделал, если бы снова пришлось.
– Ясно. У меня больше вопросов к тебе нет. Что теперь собираешься делать? На родину вернуться не сможешь. Там сейчас крепкая власть. Сын Ахмада Кадырова президент и ваш кровник. Он ведь никому не простит убийство своего отца.
– Я не его кровник, – быстро ответил Умар, – на мне крови хаджи Ахмада нет.
– Вернешься?
– Посмотрим.
– Много людей ты убил? Только честно.
– Я воевал, – поднял голову Умар, – а война человеческие грехи растит. Каждый день новый грех.
