Мы танцевали под всё нарастающий ритм и такой знакомый голос. Сначала я различала творящееся вокруг — удивлённо приподнявший морду Бес, его странный взгляд, в котором отразились мы, деревья, шелестящие листвой, костёр, языки которого стали извиваться в такт. Но потом это всё отодвинулось на второй план. Остались только глубокие чёрные как бездна глаза и обжигающие огнём руки тёмного эльфа. Наши стихии-покровительницы медленно просыпались, выходя наружу неровными всполохами: у эльфа — языками пламени, у меня — холодным зимним ветром; от их соприкосновений по спине пробегали табуны мурашек, а сердце пропускало удар, учащая ритм, как и мелодия. Кровь пульсировала в висках, заглушая голос, поющий на мёртвом языке и порываясь заглушить и музыку, но она всё равно лилась, сметая все заслоны, разнося в клочья преграды, проникая в каждый уголок души, выворачивая всю память, всю до последнего воспоминания. Это был словно полёт. Мы танцевали, словно паря над всеми проблемами, недомолвками, страхами, над всем, что было, есть и будет вокруг. Это неописуемое ощущение, когда балансируешь на грани, на тонкой грани, разделяющей свет и тьму, боль и наслаждение, страх и отвагу, чувства и хладнокровность, холод и тепло, смех и плач, полёт и падение, жизнь и смерть, ненависть и любовь. На тонкой грани, которую легко переступить, но ещё легче не заметить. На тонкой грани, с которой легко упасть и на которой трудно удержаться….
Музыка дошла до своей эпопеи, ритм был невозможный. С него легко было сбиться и ещё легче удержаться. Внезапно он оборвался, мы застыли, словно остановленные заклятьем. Вокруг метались рваные всполохи от костра, а в чёрном небе переливались алмазы безучастных звёзд. Вместо мотива, в ушах шумела кровь, тишину разрывал бешеный стук двух сердец, выпущенные стихии никак не хотели успокаиваться и выглядывали из наших глаз. Дроу смотрел на меня своими чёрными глазами, и я в них просто тонула, как в глубоком омуте. Его руки обжигали кожу словно огнём.
Прозвучал последний аккорд, мелодичный голос пропел последние слова песни. Это словно разбудило меня. И тут я поняла, что произошло, а когда поняла….
— Ты… ты… — хотелось высказать ему СТОЛЬКО, только голоса не было. — Ты что наделал? — единственная связная фраза, которая у меня получилась. Я хотела вырваться из его обжигающих рук, оттолкнуть его, но тело не слушалось. А дроу стоял в полном оцепенении и как-то странно смотрел на меня. У меня даже мысль промелькнула, что где-то я видела похожий взгляд, но где… Не важно!!!
— Это же… — в горле пересохло, — это же был Танец Двух Стихий, — одними губами прошептала я, — а это значит, что… — и тут ко мне пришло полное понимание случившегося.
Я мысленно содрогнулась.
Что же делать?!!!!
Это вопрос всех поколений.
Ну и?!!!!!!
Это лишь той выбор, решать только тебе и никому больше….
— ЧТО это значит? — задал вопрос эльф и в моих глазах нашёл ответ. Он замер на мгновение как громом пораженный. Ни по его лицу, ни по глазам нельзя было прочитать ничего. Я же испугалась. Да, впервые мне стало страшно, по-настоящему страшно. Я опустила взгляд и упёрла его в рубашку дроу, как всегда не застёгнутую до конца. Я, не понимая, что делаю, подняла руки и поправила воротник, и тут мои руки были перехвачены руками эльфа.
— Тремс… — раздался тихий шёпот. Я подняла голову и успела заметить лишь потеплевший взгляд чёрных глаз, в которых плескалось… счастье. А в следующий миг я почувствовала на своих губах его дыхание и обжигающий, сводящий с ума, глубокий поцелуй, почему-то отдающий горечью….
…Дроу был далеко не первым. За сорок лет скитаний у меня было много романов — продолжительных и коротких. Такого не было никогда….
Да и не будет….
Я сидела у костра, натянув его рубашку, которая была мне безнадёжно велика и постоянно спадала с плеч, и смотрела на спящего дроу — красивое расслабленное лицо, разметавшиеся по плащу волосы цвета стали и выделяющаяся на их фоне угольно-чёрная прядь.
Красивый, бес! А я то глупая думала, что на меня это не действует! Ошибалась!
Вот ведь как! Шестьдесят лет жила спокойно. Шестьдесят лет была одиночкой. Шестьдесят лет полагалась только на себя. Шестьдесят лет никого не подпускала к себе на полёт эльфийской стрелы. А сейчас… Подпустила… близко… слишком близко… недопустимо близко… И кого? Одного из последних тёмных эльфов, которого терпеть не могу и придушить хочется при любом удобном случае. Но если так, то почему сейчас сижу у костра и с совершенно идиотской улыбкой смотрю на него? Почему на душе так легко и спокойно, и кажется, что стоит прыгнуть — и улетишь? Почему на теле и губах всё ещё горят следы его поцелуев и прикосновений? Почему сердце трепыхается, словно пойманный в клетку беззащитный воробей? Почему я сейчас чувствую себя не сильной женщиной, прошедшей огонь, воду и тому подобное, а маленьким беззащитным котёнком, который добрался таки до тепла и ласки? Почему…?
Можно задавать такие вопросы бесконечно. Задача в том — получишь ли ответ? А если получишь — решишься ли признаться самой себе или испугаешься сказать три слова, даже мысленно? Или струсишь? И, поджав хвост и уши, удерёшь прочь, сжигая мосты, чтобы до тебя не смогли добраться воспоминания?
Воспоминания….
Воспоминания могут убить, могут вернуть к жизни, могут подарить надежду и отобрать её, могут вернуть веру или уничтожить её, могут разрушить или разжечь ненависть, могут открыть любовь или же уничтожить её. Воспоминания могут всё и ничего. Можно любить их или ненавидеть. Но только они у нас и есть….
Какая ирония! Я всю жизнь стремилась к свободе. Свободе ветра. Я сражалась за неё, не щадя ни других ни себя. Я продирала себе дорогу сквозь серость обычных дней, шла по головам, шла по трупам, оскальзываясь в крови — чужой и собственной. Я теряла всё ради этой пьянящей свободы ветра. И я получила её, но почему-то не жила… И вот теперь мне не нужно ничего, даже эта демонова свобода… кроме одного ушастого чуда, с которым я впервые испила настоящую жизнь….
Как же всё-таки непредсказуема бывает судьба. Когда мы с Оверном впервые встретились там, в пещерах гор Тирриин тер'Арр мы были врагами. Когда встретились во второй раз — на поляне в глуши — союзниками. Прощаясь в лесу — друзьями. В подземельях демонов — мы уже были больше чем просто друзья. Я не знаю, любовь это или нет. Может, это просто защитная реакция организма на всё то, что со мной приключилось за эти годы, — разрядка, громоотвод, чтоб не двинуться окончательно. Возможно, когда встанет солнце, мы оба разъедемся в разные стороны, и больше никогда наши пути не пересекутся. Думаю, так и будет. Но это будет, когда встанет солнце, а сейчас… сейчас только небо в той стороне немножко посветлело, и до рассвета ещё целая вечность длинною в миг….
Занятая своими мыслями я и не заметила, как руки сами по себе взяли лэру, воткнули в поседевшие волосы тюльпан и заиграли простой мотивчик колыбельной песенки. А почему бы и нет?
