Первым пришел в себя Белопольский.
Открыв глаза, он ничего не увидел; кругом была мгла. Несколько минут он лежал неподвижно, с трудом соображая, где он и что с ним. Голова невыносимо болела. Потом он почувствовал тяжесть своего спутника, тело которого лежало на нем, ощутил резкий запах озона и как будто гари.
Его правая рука была свободна; и, почти не сознавая, чт делает, Белопольский потянулся к знакомой рукоятке воздушного шланга и повернул ее.
Струя кислорода сразу прояснила его мысль. Несколько раз глубоко вдохнув живительный газ, он закрыл кран.
Осторожно выбираясь из-под тела Баландина, который, очевидно, еще не очнулся, Константин Евгеньевич окончательно пришел в сознание. Он вспомнил всю картину начала грозы, огненный столб, обрушившийся на их вездеход, и с беспокойством нащупал в темноте электрощиток. На ощупь щиток казался целым. Он повернул выключатель и с чувством огромного облегчения убедился, что лампы, аккумуляторы и проводка не пострадали. Яркий свет залил внутренность кабины.
Достаточно было одного взгляда на радиоустановку, чтобы понять все. Приемник и передатчик, заключенные в один футляр, превратились в бесформенную массу сожженного и частично расплавившегося металла. Стало ясно, что в антенну, которую они забыли убрать, ударила молния. Других повреждений как будто не было.
«Непростительная рассеянность! — подумал академик. — Удивительно, что мы остались живы».
Но он тут же пенял, что пока это относится к нему одному. Его спутник, не подавая признаков жизни, неподвижно лежал на полу кабины.
Баландин находился ближе к рации и вследствие этого мог пострадать сильнее. Поспешно, но все же очень осторожно, Белопольский перевернул профессора на спину.
Мертвенно-бледное лицо, запавшие глаза, синеватый цвет губ. Неужели конец?..
Радиосвязь вышла из строя. Вызвать звездолет и спросить совета у врача невозможно. Личных раций не было.
Белопольский сделал первое, что пришло ему в голову. Расстегнув воротник комбинезона, он поднес к губам товарища конец шланга от кислородного баллона, полностью открыв кран. Затем, достав из аварийного запаса фляжку, влил в полуоткрытый рот несколько капель спирта.
Это простое мероприятие увенчалось полным успехом. Сначала исчез синий цвет губ, потом лицо Баландина сильно покраснело от прилива крови. Еще через минуту он открыл глаза и застонал.
— Вам больно?
— Голова и… ноги.
Белопольский посмотрел на ноги профессора и вздрогнул. От колен до самого низа брюки комбинезона совершенно сгорели. Зловеще чернели покрытые огромными волдырями, обожженные голени.
Стараясь ничем не показывать охватившего его ужаса, Белопольский, как мог спокойнее, сказал:
— Сейчас я наложу повязку. Сильный ожог.
Он знал, как надо поступать в подобных случаях. Методы оказания первой помощи были хорошо известны всем звездоплавателям. В вездеходе находилась под рукой походная аптечка.
Он быстро срезал остатки комбинезона на ногах профессора и наложил пикриновую повязку. Потом он помог товарищу сесть в кресло.
— Теперь легче?
— Боль очень сильна, — ответил Баландин. — Но ничего! На звездолете меня быстро вылечат.
Белопольский занял свое место.
— Могло быть хуже, — угрюмо сказал он, — мы чудом остались живы.
— Это моя вина, — профессор уже увидел сожженную рацию. — Я должен был подумать об антенне.
— Теперь уже поздно винить кого бы то ни было. Надо скорей выбраться из лесу.
Посмотрев на часы, Белопольский с удивлением увидел, что они оба были без сознания не больше пятнадцати минут. Время, когда начали светиться деревья, он заметил.
Погасив внутренний свет, он зажег прожекторы, ожидая увидеть залитую водой просеку. Но она оказалась сухой, как и раньше, до грозы.
— Странно! — сказал он. — Неужели почва так быстро впитывает в себя воду? Ливень закончился не более как пять минут тому назад.
— А может быть, он еще не начинался?
— Почему же не слышно грома, не видно молний и деревья больше не светятся? Нет, гроза прошла. Это очевидно. И она была очень короткой.
— Мне помнится, что Борис Николаевич говорил о мощном грозовом фронте.
— Да, но я хорошо помню, сколько было времени.
Баландин, морщась от боли в ногах, пожал плечами.
— Нет конца загадкам, — сказал он. — Одна за другой.
Белопольский включил мотор. Он заработал, как всегда, беззвучно и плавно. Только по приборам можно было заметить, что могучий двигатель вездехода не стоит, а работает. Ни малейшей дрожи не чувствовалось внутри машины.
Кустарник, с двух сторон сдавивший дорогу, внешне казался хрупким. Никому не пришло бы в голову, что он может оказать какое-нибудь сопротивление стальным гусеницам. Но это только лишний раз доказывало, как неосмотрительно подходить к природе другой планеты с земными представлениями. «Хрупкое» растение оказалось непреодолимым. Под напором машины кустарник упруго сжимался, не пропуская ее ни на шаг. Гусеницы буксовали на месте.
После нескольких тщетных попыток Белопольский понял, что повернуть назад не удастся. Оставался один путь — к берегу озера, которое должно было находиться где-то близко, и уже там, на берегу, развернуть машину. Выбираться из леса по узкой извилистой просеке, «пятясь» задним ходом, значило потерять очень много времени, а следовало торопиться. Баландина надо как можно скорее доставить на звездолет.
— Придется продолжить путь, — сказал он.
— Не беспокойтесь обо мне, — ответил Баландин. — Боль вполне терпима. Доведем нашу экскурсию до конца.
— К сожалению, ничего другого и не остается.
Вездеход снова пошел вперед. Дорога оставалась прежней — все время приходилось поворачивать то вправо, то влево. Это не позволяло увеличить скорость, — машина продвигалась «черепашьим» шагом.
— Никак не могу понять, — сказал вдруг Баландин. — Как могут обитатели Венеры протаскивать здесь длинные бревна? Разве что держат их вертикально.
— Возможно, что так.
— А на звездолете не знают, чт и думать. Вероятно, Борис Николаевич вышлет по нашим следам второй вездеход.
— Кроме этой, ни одна наша машина не сможет пройти по просеке, — ответил Белопольский. — Она слишком узка.
Неожиданно совсем близко блеснула вода. Еще один небольшой поворот — и машина вышла на опушку. Перед ними раскинулась гладкая поверхность лесного озера — цель их пути.
В этом месте ширина берега, поросшего густой желтой травой, не превышала тридцати метров. К востоку береговая полоса расширялась, и совсем близко от себя они увидели загадочные штабеля бревен. Их было четыре. Совершенно одинаковые, равной ширины и высоты, они молчаливо свидетельствовали, что неведомые их хозяева хорошо знакомы с линейными измерениями. Уложить с такой точностью громадное количество древесных стволов случайно было невозможно.
Как ни спешил Белопольский, он невольно остановил машину. Где-то здесь должны были находиться разумные обитатели планеты. Отсюда уходили они по ночам к реке, чтобы доставить очередную партию бревен для неведомой цели…
