Он пробормотал: «Не поднимай его!» В его голосе явно слышались нервные нотки. Потом он обернулся к толпе стервятников и сплетников и громко крикнул:
— Ладно, уроды, валите отсюда. Нечего пялиться. Пристав, убери их. Пусть идут вон и дадут жрецу Морра творить магию.
Я, конечно, никакой магии творить не собирался, но одно предположение о том, что это возможно, вкупе с запахом смерти, заполнявшим аллею, вмиг очистило место происшествия от ротозеев. Старый славный Штутт.
Он смотрел пару мгновений на меня, и его лицо выражало какие-то переживания, причину которых я никак не мог определить. Потом он нагнулся и приподнял край одеяла. Под ним лежало нечто нечеловеческое: конечность футов четырех в длину. Кисти нет, костей, пожалуй, тоже — только большие чашеобразные присоски на внутренней стороне. Пахло гнилью и еще чем-то горьким и резким, вроде как трухлявым деревом и прокисшим вином.
Это испугало меня. Я чувствовал взгляды Штутта и его парней на моей спине. Смотрели они на эту дрянь под одеялом или на то, как реагирую я? Я заметил, что мое дыхание участилось, и постарался успокоиться. Дышите глубже, вы в Оствальде. Жрецы Морра не паникуют. Они не должны. Не на людях.
— Так, — сказал я и встал. Будь тверд. Решителен. — Нам нужна повозка, чтобы отвезти все это в Храм. Желательно с высокими бортами.
— Я видел фургон золотаря по пути сюда, — подал голос один из стражников.
— Подойдет. Пойди и пригони его. — Я подождал, пока он уйдет, потом показал на одеяло. — Сколько человек это видело?
— Двое-трое.
— Убедись, что они не будут об этом болтать. Припугни их, пригрози гневом Ульрика, короче, делай, что хочешь, но укороти им языки. Последняя вещь, которая нам сейчас нужна — паника из-за мутанта в городе.
— Мутант, — сказал Штутт голосом пустым, словно эхо. Похоже, сам он не смел даже произнести это слово, пока я не произнес его вслух, подтверждая его худшие страхи Конечность-щупальце? Оно не было отсечено у гигантского осьминога или кракена из Моря Когтей, но и в оствальдской аллее такого не бывало. Главным было то, что слово было произнесено, и теперь Штутту нельзя было позволить вновь повторить его, уже при людях.
— Тут потребуется полное расследование. Вскрытие. Если это, ну, сожжем его по-тихому. Только, ради Ульрика, не надо пускать по городу толки о мутантах. Даже со стражниками будь осторожен. Оставь это знание при себе. Лучше выясни, кем была эта девушка: возраст, рост, одежда, все, только не говори о руке. — Я потер замерзшие руки. — Нам надо доставить тело в храм, а там я уже приступлю к работе. Где этот проклятый фургон?
Наконец повозка подъехала к нам, тело без церемоний забросили внутрь. Золотари, кстати, были не слишком довольны тем, что их работу прервали. Долгое время никто не решался прикоснуться к обрубку. Тогда я увязал щупальце в одеяло и забросил куль за труп, в глубь вонючей повозки, а потом встал так, чтобы можно было вытереть руки о рясу и Штутт не увидел, как я это делаю.
Возница взмахнул хлыстом, старая кляча напрягла последние силы, и телега медленно загромыхала по грязным булыжникам трущоб к простору Парка Морра и храму в его центре. Штутт и я шли позади нее.
— Есть какие-то мысли по поводу того, кем была девушка? — спросил я.
— Если не считать того, что она была… — Штутт перехватил мой взгляд. — Нет. Ничего. Судя по платью, служанка в кабаке, может, девка гулящая, но с такой рукой ей было бы трудно найти работу. Хотя она могла прятать ее с помощью магии. Девчонка могла заманить какого-то мужика в эту аллею, сбросить магию, а он со страху ее взял да прикончил.
— А могло произойти и культовое убийство. Люди говорят, что в городе существует могущественный культ поклонников Хаоса. Мы находим следы жертвоприношений. По большей части, мертвых кошек. — Он содрогнулся. — Если б я знал, что тут начнутся проблемы с Хаосом, давно бы забрал семью и уехал из Мидденхейма. На север. У моего брата имение милях в тридцати к северу Как думаешь, тридцати миль хватит? Ну, чтобы Тьма нас не достала?
Я не ответил. Я был занят своими собственными мыслями, а Штутту, похоже, не особо нужны были ответы — он боялся их.
— Знаешь, мы не должны ждать, когда они нанесут удар. Я считаю, нам надо их выследить и сжечь. И дома их спалить. Дотла. — Он говорил, и в голосе его то и дело проскальзывало нечто, больше всего похожее на предвкушение. — И надо то всего нанять пару охотников на ведьм, чтобы они устроили тут настоящее расследование. Помнишь тех двоих, из Альтдорфа? Так они за три дня нашли и сожгли семнадцать хаосопоклонников. Вот какие люди нам нужны, согласен? Дитер?
Это обращение нарушило мою сосредоточенность. Никто не называл меня Дитером долгое время — все те восемь лет, что я служил в Храме. Я посмотрел на Штутта и молчанием встретил его взгляд. Через мгновение он отвел глаза.
— Борода Ульрика, — пробурчал он. — Ты не тот человек, которым был. Что с тобой сделали в этом храме вурдалаков?
Я мог выдать сотню ответов, но ни один из них не подходил в данный момент, и я не ответил ничего. Молчание — первое, чему учат жрецов Морра Я выучил этот урок превосходно. Между нами повисла безмолвная пустота, но в конце концов Штутт решился заполнить ее.
— Зачем ты это делаешь? — спросил он. — Вот никак я этого не понимаю. Ты же был лучшим купцом в Мидденхейме, я помню. И всяк у тебя мог что угодно купить. Ты же не просто богатым был, ты…
— Я был любим. — Штутт замолк на полуслове, и я продолжил. — Мои жена и сын любили меня. Ты же прекрасно знаешь, что они пропали. Все знают об этом. Их так и не нашли. Я тогда потратил сотни, тысячи крон на их поиски. А торговлю я забросил, и все дела пошли прахом. Так что я все это оставил и ушел в Храм Морра.
— Но почему, Дитер? — Снова это имя. Не мое — уже не мое. — Ты и там не сможешь их найти.
— Я найду, — твердо ответил я. — Рано или поздно их души придут к Морру, и он обнимет их, и тогда я узнаю об этом. Это единственная уверенность, которая у меня осталась. Именно незнание убивало меня.
— Поэтому ты занимаешься всей этой грязью? — продолжал допытываться Штутт. — Смерти при невыясненных обстоятельствах, неопознанные трупы, таинственные убийства? Думаешь, они окажутся там?
— Нет, — ответил я. — Так я просто провожу время. Но я знал, что лгу.
Повозка проехала по земле парка Морра, все еще слишком твердой, чтобы выкапывать в ней могилы, и остановилась снаружи храма. Темная громада здания и голые ветви высоких деревьев вокруг него казались на фоне неба, серого и тяжелого от нерастраченных запасов снега, протянутыми руками, предлагающими закрытый ковчег незримому богу.
Штутт и его ребята отнесли тело вниз, в мой мрачный Факториум, я шел за ними и нес в руках одеяло и его непривлекательное содержимое. Ни следа Гильберта. Но и трупа, которого он готовил к погребению, нет. Хорошо.
Тело девушки лежало на одной из серых гранитных плит, рядом с ней я положил и щупальце, все еще завернутое в одеяло. Одежда трупа пропахла вонью золотарей, но я пока мог различить другой запах, горький и неприятный.
В спокойствии и полутьме она могла сойти за спящую красавицу. Я смотрел на ее безжизненные формы. Кем она была? Почему ее убили так нарочито, так хладнокровно, да при этом злодеяние пытались выдать за что-то иное? Могущественный враг настиг ее? Какая-то другая причина повлекла за собой ее смерть? Может, она больше была важна именно мертвой, чем живой? Рука…
Штутт переступил с ноги на ногу и кашлянул. Я мог понять и почувствовать его беспокойство. Не исключено, что тела на других плитах так на него повлияли.
— Мы уж лучше пойдем, — сказал он.
— Да, — коротко бросил я. Я хотел остаться наедине с телом, чтобы попытаться понять, на ком или на
