— И вы ему поверили? Неужели вы считаете, что мужчина прилетает на встречу с женщиной, с которой он был близок много лет назад. Конечно, нет. Они и сейчас были любовниками. Они договорились о встрече, и он поднялся наверх раньше нее. Поднялся на свой этаж, чтобы обеспечить себе алиби.
— Что дальше?
— А потом она нарочно опрокинула на себя стакан. Вы ведь видели, как она неожиданно махнула рукой, и официант не удержал в руках поднос. Все было рассчитано. Кстати, когда вы ушли, мы узнали у дежурной потрясающий факт. Оказывается, сегодня днем Лабунская попросила выгладить ей два платья. Два, — торжествующе повторил Хеккет, — а это значит, что она заранее знала, что опрокинет на себя что- нибудь, испортит во время ужина платье, чтобы иметь возможность подняться наверх и переодеться в другое. Согласитесь, она не могла знать, что испачкает себе платье, если не планировала этого сама.
— Предположим, я соглашусь. А что было потом?
— Все очень просто, — продолжал Хеккет. — Она нарочно поднялась на девятый этаж и прошла мимо дежурной в номер к Торчинскому. Затем через несколько минут демонстративно вышла из номера, чтобы создать алиби себе и своему любовнику. Несчастная женщина даже не подозревала, что тем самым подставляет себя под удар и становится невольной жертвой, которая обеспечит алиби своему убийце. Она вернулась к себе на этаж и больше никуда не выходила. Через несколько минут появились вы с Обозовым. Она дождалась, когда вы уйдете, открыла дверь своему любовнику и впустила его в номер.
— Каким образом он попал в коридор? — поинтересовался Дронго. — Ведь он не проходил мимо дежурной на десятом этаже, а двери аварийного выхода открываются только изнутри.
— Вот именно, — кивнул Хеккет, — они все просчитали. Она специально побывала на девятом этаже и вышла оттуда. Затем поднялась к себе на этаж, дождалась, когда вы уйдете, и вышла в коридор. Он прошел на аварийную лестницу, поднялся с девятого этажа на десятый, и она открыла ему дверь. Затем они вошли в номер и предались любовным утехам. Или он сразу задушил ее, спустился вниз и вышел с первого этажа, где открывается дверь. А затем вернулся в ресторан, обеспечив себе абсолютное алиби. Вот вам и все загадочное преступление. Я думал, вы меня опередите. Но очевидно, в нашем деле, как и в спорте, выигрывает сильнейший на данный момент игрок.
— Предположим, все это правда, — сказал Дронго, — все так и случилось. Но каким образом Торчинский убил мужа Лабунской? И зачем? Если он уже убил свою любовницу?
— Мой друг, эти фрейдистские мотивы мне сложно объяснить. Может, он ненавидел ее мужа, отбившего такую женщину. Ведь он известный певец. Может, ему было неприятно, что «богатый мешок» уводит от него любимую женщину, и он решил отомстить. В общем, мне кажется, все ясно.
— А где доказательства его вины? — поинтересовался Дронго, пропустив выражение «мой друг». Сейчас не стоило спорить о таких деталях.
— А какие еще доказательства вам нужны? — удивился Хеккет. — Только у него была карточка от лифта, только его могла впустить Екатерина Лабунская в свой номер.
— Но вы можете ошибаться, — улыбнулся Дронго. — А если кто-нибудь другой поднялся по лестнице? Не обязательно выходить на аварийную лестницу и подниматься с девятого этажа. Можно подняться и с четвертого, и с первого. Ведь выйти на лестницу можно с любого этажа, а войти, если Лабунская откроет вам дверь, можно и на десятом. Значит, получается, что все присутствующие так или иначе могли совершить это преступление?
— Не все, — нахмурился Хеккет, — ведь в этот момент отсутствовал только Торчинский.
— Разве? — напомнил Дронго. — Если вы помните, мы с Обозовым тоже поднимались на десятый этаж. Вы говорили, что выходил Марк Лабунский. Когда мы пришли, не было Леонида Соренко. Затем выходили супруги Жураевы. Может, пока жена задержалась или обеспечивала алиби своему мужу, тот поспешил по лестнице, убил женщину и вернулся назад. Такое вполне возможно, если принять вашу версию, что убитая сама открыла дверь своему убийце. Вернее, две двери, сначала — в коридоре, затем — у себя в номере.
— Вы меня удивляете, — разозлился Хеккет. — Ваш скептицизм может уничтожить любую версию. Тогда нужно начинать все заново. Но вы забыли один важный момент.
— Какой? — спросил Дронго.
— Среди присутствующих только Торчинский был любовником погибшей, и только ему она могла открыть дверь.
Глава девятая
Они вернулись в гостиную. Тело Лабунского унесли. Эксперты, закончив работу на балконе, уже успели выйти из номера. Комиссар подозвал к себе Обозова, чтобы еще раз с ним поговорить. Оставшиеся в номере мрачно смотрели друг на друга, обмениваясь лишь односложными репликами. Хеккет, вошедший в гостиную вместе с Дронго, оглядел собравшихся, задержав взгляд на Торчинском, хмыкнул и вышел из номера. Почти сразу в комнату вошли два сотрудника полиции — мужчина и женщина. Женщина увела Елену Жураеву и Клавдию Соренко в другую комнату, чтобы провести там личный досмотр. Мужчин обыскивал мрачный сотрудник полиции лет пятидесяти. Он действовал довольно ловко: сначала тщательно обыскал оставшихся — Жураева, Соренко, Торчинского и Дронго. Затем попросил каждого из них по очереди раздеться. И так же тщательно начал осматривать одежду.
В это время в комнату вошел комиссар и стал молча наблюдать, как обыскивают мужчин.
— Неужели вы полагаете, что убийца мог оставить при себе такую важную улику? — поинтересовался Дронго.
Комиссар не обратил внимание на его вопрос. Два убийства подряд, очевидно, выбили его из колеи. Он посмотрел на Дронго и молча вышел из гостиной.
— Интересно, почему не обыскивают Обозова? — проворчал Соренко. — Я бы проверил его в первую очередь.
— Почему? — поинтересовался Торчинский.
— Он был самым близким человеком погибшего, — пояснил Соренко, — он принес эту бутылку, он мог незаметно подложить яд. Я лично ему никогда не доверял.
— Тоже мне комиссар Мегрэ, — зло пробормотал Жураев, — лучше бы молчал. Может, этот итальянец понимает по-русски?
— Ну и пусть понимает. Из-за этого типа обыскивают мою жену. И вообще, мне надоел этот отель. Мы переедем утром в ваш отель.
— До утра еще нужно дожить, — мрачно пошутил Жураев.
— Думаете, убьют кого-нибудь из нас? — изумился Соренко. — Убийца не остановится на этом?
— Может, это маньяк, — предположил Жураев, — может, он не остановится, пока не убьет всех остальных.
— Нас осталось пятеро, — сказал Соренко с нервным смешком. Он оглядел присутствующих. — Мы четверо и Обозов. Кто из нас маньяк?
— Вы забыли еще про женщин в соседней комнате, — вежливо напомнил Торчинский.
— За свою жену я ручаюсь. Она, может быть, мегера, но уж никак не маньяк-убийца.
— А я за свою, — вставил Жураев, — но от этого не легче. Кто-то из нас убийца.
Закончив личный досмотр, итальянец вышел. Мужчины начали одеваться. В этот момент из соседней комнаты показалась женщина, проводившая обыск. Не обращая внимания на мужчин, она вышла вслед за полицейским. Из соседней комнаты постучали.
— Входите, — крикнул Жураев.
В комнату вошли испуганные женщины. Очевидно, они впервые в жизни были подвергнуты столь унизительной процедуре.
— А где Обозов? — спросила Клавдия.
— Его забрал комиссар, — ответил Соренко, — очевидно, хочет лично его обыскать.
— Хватит, — поморщился Торчинский, — это уже не смешно.
Все расселись. Дронго достался стул рядом со столом. Он напряженно думал, восстанавливая в
