не особенно привлекали рядовых туристов, предпочитавших приезжать сюда на игру и останавливаться в отелях, где были более умеренные цены.
К зданию отеля, светившемуся в темноте сотнями разноцветных огней, их автомобиль подъехал в семь часов вечера. Дронго кивнул Потапову:
— Снимите номер и постарайтесь осторожно узнать о Перлове.
Потапов довольно быстро вернулся. Открыв дверцу машины, он сел рядом с Дронго, на место водителя.
— Вы были правы, — сказал он, — Перлов живет в четыреста втором номере. Я попросил свободный номер на этаже, но портье сказал, что есть только сюит.
Пришлось взять.
— Опять за мой счет? — недовольно спросил Дронго.
Потапов виновато пожал плечами.
— Нам разрешили тратить не больше трехсот марок в день. А сюит стоит шестьсот восемьдесят. Что было делать?
— Разумеется, заставить платить меня, — кивнул Дронго. — Пойдемте, а то портье решит, что нас отпугнула цена номера.
Забрав тяжелые сумки, они прошли в холл, где любезный портье уже начал оформлять их двухкомнатный сюит. К гостиничному блеску Дронго давно привык и не обращал внимания на великолепие холла, расписанного в достаточно вызывающей для строгих немцев манере.
Обосновавшись в номере, они принялись за работу. Потапов спустился в казино, Забраев позвонил в номер Перлова. Он звонил снизу, от портье, чтобы не вспугнуть Перлова. Звонок из холла не привлекал внимания. Это мог звонить портье, пожелавший что-либо узнать. Но телефон не отвечал.
Только когда вернувшийся Потапов подтвердил, что Перлов сидит в казино, Дронго набросал схему, как нужно подключать технику, а сам спустился в казино.
Любое казино — это прежде всего профессиональные шулера, которые пытаются вас надуть. В девяноста девяти случаях из ста им это удается. А процент удачной игры против системы вымогания денег так ничтожен и так случаен, что не может всерьез приниматься в расчет. Казино — это место, где посетителя обязательно обманут, используя один из пороков человечества — страсть к игре. Нечто подобное, но менее респектабельное — публичный дом. Практически между публичным домом и казино нет разницы. В обоих случаях вам выдают суррогат вместо подлинных чувств. В первом имитируют любовь, во втором игру. Но в обоих случаях это обман клиентов, которые все знают и хотят быть обманутыми. А редкие случаи настоящей любви в публичном доме и настоящей игры в казино только подтверждают общее правило.
По натуре игрок, Дронго не любил казино. Тем не менее он иногда садился играть, а однажды, в Тбилиси, в казино при ресторане «Сакартвело» на Тбилисском проспекте, умудрился за сорок минут выиграть в покер более тысячи долларов. Но это был счастливый случай.
Войдя в зал, он сразу увидел Перлова: тот стоял у столика с рулеткой. — Дронго прошел дальше, так чтобы видеть своего подопечного, и сел за стол, где вяло шла игра в покер — ставка была не более десяти марок. Дронго, разменяв двести марок, включился в игру, продолжая наблюдать за Перловым.
Тот азартно рисковал, ставя крупные суммы. Иногда выигрывал, чаще проигрывал. Но, похоже, только распалялся от этого. Дронго осмотрелся. Перлов ни с кем не общался, но кто-то еще обязательно должен был быть в зале: интеллект Перлова был просто написан на лице — додуматься до микроволнового детектора он бы не смог, для него это непосильная задача.
Крупный, широкоплечий, ростом почти с Дронго, с бобриком коротко остриженных рыжеватых волос, широким, чуть сплюснутым носом, толстыми губами, обвислыми щеками, Перлов был похож на немецкого бюргера, разумно рискующего здесь своими ста марками в день, если вообще садился играть. Но Перлов Делал куда большие ставки, и это существенно отличало его от бюргера.
В один из эпизодов игры Перлов случайно выиграл довольно большую сумму и от радости даже вскинул вверх кулак. Дронго в этот момент получил двадцать очков и почти не смотрел на карту крупье. Перлов радостно принимал фишки, которые двигал к нему своей лопаточкой крупье. Дронго так увлекся наблюдением за Перловым, что не заметил, как крупье показал на свои карты. У него выпало очко. И это, похоже, совсем его не смутило. Дронго посмотрел на часы. Игра шла уже двенадцать минут. Офицеры должны были управиться за десять. Значит, можно возвращаться. Дронго еще раз обвел взглядом собравшихся. Никого знакомых, но в зале должен быть тот, кто его страхует. Попросив официанта принести стакан воды, он в который раз обвел взглядом зал и поднял стакан. И вдруг кто-то толкнул его. Дронго чуть обернулся.
— Простите, — сказал по-английски прошедший мимо человек. Это был подполковник Олег Пискунов. Дронго запомнил это узкое, почти мальчишеское лицо седого человека в очках. Это был единственно достойный противник, способный переиграть любого наблюдателя. Теперь Дронго не сомневался, что утренняя встреча Перлова с представителем группы Груодиса обязательно состоится.
Глава 9
В Москве шел сильный дождь. Он начался рано утром, как-то незаметно, словно раздумывая, стоит ли. Но, начавшись, постепенно вошел во вкус и развернулся во всю мощь к полудню, устроив грозовой концерт над Белокаменной, рассекая небо молниями, раскалывая громами.
Даже самый сильный ливень не сумел бы помешать встрече Матюхина и его гостей. Сегодня решался очень важный вопрос, и на такие мелочи, как плохая погода, никто просто не обратил внимания. К дому, выбранному для встречи, гости начали подъезжать к пяти вечера. Первым прикатил Павел Бурнаков, один из лидеров самого крупного московского объединения, «держащего» большую часть торговых заведений в нескольких округах столицы. По мнению компетентных источников, у него под ружьем было около двух тысяч человек, и он считался самым крупным московским авторитетом, наравне с Матюней, контролирующим большую часть и подмосковных группировок.
Войдя в комнату, он демонстративно любезно поздоровался только с Матюхиным, не обращая внимания на его многочисленных помощников и телохранителей. Впрочем, Матюхин ответил тем же, не заметив приехавших с Бурнаковым людей. Сразу вслед за этим прибыл Хромой Гиви, который действительно сильно хромал. Он не стал демонстрировать нарочитую любезность, а лишь коротко кивнул обоим, равным ему по силе и влиянию в городе. Но, сев за стол, он молча уставился в одну точку. Матюхин недовольно пожал плечами и взглянул на часы.
Должны были подъехать еще двое, но они запаздывали.
— Может быть, начнем? — раздался гортанный голос Гиви Кобахидзе. — Все уже собрались.
— Не все, — возразил Матюхин. — Мы ждем представителей из Баку и Махачкалы.
— А зачем мы их должны ждать? — спросил Хромой Гиви. — Если они захотели опоздать, это их личное дело. Мы пришли вовремя и не хотим их ждать.
— Да, — поддержал Бурнаков, — чего мы ждем? Когда они подойдут, мы им коротко расскажем о том, что решили. Не они будут нам диктовать, что и как делать. Это наше право.
— Тогда прошу всех выйти из комнаты, — твердо заявил Матюхин, останутся только уважаемый Гиви и Павел. Охрану остающихся я гарантирую лично.
Бурнаков разрешающе взглянул на своих людей. Начальник его охраны, бывший офицер КГБ, вышел одним из первых. Он знал, что в подобных случаях хозяину лучше не перечить. Следом за ним потянулись охранники Кобахидзе, от которых несло ароматом французских одеколонов.
Когда они остались втроем, Матюхин обвел взглядом свой кабинет:
— Теперь мы можем переговорить.
— Ты не доверяешь своим людям? — спросил Гиви. Он был высокого роста, очень худой, с сильно выпирающим кадыком, который судорожно двигался, когда Кобахидзе нервничал.
— А ты доверяешь? — огрызнулся Матюхин. — В нашем деле вообще никому доверять нельзя. Лучше, если о нашем разговоре будем знать только мы, да и предателей быстрее найдем, если что.
