оснований так думать. Во-вторых, записка Себастьяну была написана не сегодня, а вчера. В-третьих, ты забыл про своих ворон…
— Одну он вырезал, когда подбрасывал записку, а другую убил, когда сидел в засаде! — перебил дядю Иоганн. — А насчет почерка, вот сами увидите!
— Погоди, не горячись… Ворону нарисовали, по всей видимости, чужаки. Они поклоняются этому странному культу. А как твоя гипотеза объясняет, что доктор перевернул бочку? А как она объясняет, откуда в кузнице появился Феликс и как об этом узнал Франц? А чем Франц намеревался убить Феликса, если бы там не оказалось алебарды?
— Доктор пьян был! Мало ли что пьяному в голову взбредет! А Франц с Феликсом могли договориться о встрече в кузне. А…
— Мальчик мой, ты забыл главное. То, что я тебе недавно сказал. К убийству всегда ведет грех человеческий. И алчность, любовь к деньгам вовсе не грех Франца. Если он и убил, то совсем по иной причине…. Смотри-ка, что это за люди там едут?
По дороге медленно ползла телега с возвращающимися из деревни чужаками.
13
— Это чужаки! — воскликнул Иоганн. — Всё сходится! Если это был не Франц, значит, чужаки! Они считали Феликса предателем. Они нарисовали на заборе ворону. А кто ещё мог отрубать воронам головы? Только они! И Феликсу тоже хотели отрубить, но до конца не успели, Себа пришел и помешал. Потому и два удара было алебардой, а не один, ведь они не знали, что топор не настоящий, не боевой, вот у них ничего и не вышло! — Иоганн нырнул к кроне поваленного дерева и отломил суковатую палку. Недоуменный взгляд священника не остановил его. — На всякий случай, — сказал он отцу Иеремии. — Вдруг пригодится.
Отец Иеремия с трудом сдержал на губах улыбку:
— Я думаю, что всё было не совсем так, — мягко возразил он.
— Да как это не так?! Очень даже так! — Иоганн от возмущения взмахнул палкой и капелло романо слетела с головы священника. — Ой, простите, дядя! Я нечаянно!
— Я тебя, дружок, должен больше беречься, чем убийцы, — усмехнулся отец Иеремия, подбирая головной убор. — Ворону и вправду наверняка чужаки нарисовали, тут я не спорю. Но где у нас доказательство, что это как-то связано с убийством? Я думаю, просто совпадение. Откуда приезжие могут знать про то, насколько сильно Себастьян страдает от сиротства?
— Лесничиха сказала! — выпалил Иоганн.
— Анна… — задумчиво проговорил отец Иеремия. — У меня к ней есть несколько вопросов. Когда она ответит на них, что-то, возможно, и разъяснится в нашей истории. А что касается чужаков… то остаются открытыми всё те же вопросы: откуда они знали, что Феликс будет в кузнице? И если специально с ним договорились о встрече, то почему именно в этом месте? Почему Феликс расспрашивал Рудольфа о Генрихе? Зачем доктор Филипп разлил бочку воды? Кто украл деньги? Отчего учитель увидел Нину всю в крови? Случайно или нет убийство произошло именно сейчас, когда родителей Феликса нет в деревне? Хотя ты, несомненно, прав: записку Себастьяну написал, по всей видимости, убийца, и мы должны проверить почерк не только местных, но и каждого из приезжих. Смотри-ка, едут, давай, пожалуй, прогуляемся с ними до хутора лесничихи.
Отец Иеремия вместе с Иоганном вернулись на обочину дороги, однако чернобородый чужак, подъезжая к колодцу, не остановился. Напротив, он привстал, стегнул рыжую клячу и заорал: «Нннноооо!» — даже не взглянув на ожидавших его путников.
— Стойте-стойте, — закричал Иоганн и бросился наперерез кобыле, прямо под копыта. Мужик не притормозил, не закричал «тпруууу», а напротив, еще раз хлестнул лошадь кнутом. Однако юноша стоял на том месте, где дорога резко сужалась, превращаясь в лесную тропу, кляче некуда было свернуть, она остановилась, нервно фыркая и потряхивая головой.
— Возьмите нас с собой, — попросил отец Иеремия. — Мы не задержим, нам надо бы с Анной поговорить.
— Садитесь, — кивнул чернобородый, — только быстрее. Гнилое тут место. — пока отец Иеремия с Иоганном подсаживались в телегу, молодой чужак беспокойно озирался по сторонам.
— А тот призрак оказался свиньей молочников, — добродушно заметил священник.
— Да мы знаем, — ответил молодой чужак, тот, что посветлее; он ухмыльнулся. — Эта морская разбойница обогнала нас, как только мы в деревню въехали.
— Ее Себа с Альфонсом Габриэлем под пиратку раскрасили, — радостно сообщил Иоганн. — Они любят пошутить. И ничего страшного, так Йоахиму и надо, злой он. Альфонс Габриэль попросил у него поесть в давешнее воскресенье, а молочник отвел его в хлев, и еду положил в свиное корыто. Нельзя так человека унижать, правда ведь?!
— Да, славно ребята пошутили, — развеселился молодой чужак. — Так жлобам-молочникам и надо. Я как ихнюю свинью увидал, у меня прям душа в пятки ушла! Думал, что призрак. Страшный такой, прямо, как из преисподней выскочил. Тебя как кличут-то, парень?
— Иоганном.
— А я Мартин, а это — мой старший брат, Ганс.
— Я же говорил, что призраков не существует, — назидательно заметил отец Иеремия.
Бородач повернул голову:
— Привидение я сам видел, своими глазами, — сумрачно сказал он. — И это была не раскрашенная свинья. Раз обжегшись, в другой на холодную воду дунешь.
Телега уже подъехала к болоту. Тропа еще более сузилась, стала вязкой, под копытами лошади зачавкала вода. Только что светило солнце, и вдруг быстро потемнело. Иоганну стало казаться, что кто-то наблюдает за ним из черных кустов вереска, он поёжился и подвинулся ближе к дяде. «Хорошо, что я не бросил палку, — подумал он. — С оружием как-то спокойнее». Чернобородый слез с облучка, взял лошадь под уздцы и повел ее за собой в поводу.
— И где вы видели призрак? — поинтересовался отец Иеремия.
— В холмах, — медленно произнес Ганс. — Но говорят, он бывает и у колодца Рэнгу. Не прямо у дороги. Глубже в лес. Под старым вязом.
— И как призрак выглядел?
Чернобородый пожал плечами:
— Призрак как призрак, белый весь, прозрачный, страшный.
— И это было привидение мужчины или женщины?
— Женщины, — уверенно ответил Ганс.
— Может быть, заблудилась крестьянка из соседней деревни?
— Ну да, — согласился Ганс, — Может быть, и так. Только скажите: в какой из близлежащих деревень бабы летают по воздуху? — он поднял руку над головой. — Ее подол был выше, чем моя рука сейчас. И не я один ее видел. Не я один. А еще голова у нее была нечеловеческая, козлиная голова.
Внезапно Иоганн услышал какой-то странный громкий стук и испуганно вздрогнул. Он хотел спросить, слышат ли этот звук его спутники, но прежде чем задал вопрос, понял: это его собственные зубы выстукивают отчаянную барабанную дробь. Отец Иеремия, похоже, заметил испуг племянника и перестал задавать чужакам вопросы о призраках. Пару минут они ехали молча, в сгущающейся тьме нависающих над тропой темных мрачных крон. Вдруг с одного из деревьев с громким карканьем сорвалась стая ворон. Птицы, возмущенно каркая, закружились над телегой, а некоторые из них пролетали так низко, что задевали крыльями людей. Иоганн хотел взмахнуть палкой, но отец Иеремия остановил его, прикрыл голову племянника рукой. Мартин сорвал с себя куртку и отбивался от особо надоедливой вороны, которая норовила клюнуть его в лицо. Ганс опять забрался в телегу и погнал лошадь, несмотря на плохую дорогу. Недовольно галдящие птицы остались позади.
— А зачем вы воронам головы отрубаете? — услышал Иоганн чей-то незнакомый голос. Он оглянулся, но никого не увидел. «Кто это спросил?» — подумал он.
