– Именно так, – подтверждает Россиньоль.
– Тогда я уже знаю тебя! Ты – тот, кого в Лэйе называли Клингзором-сказочником! Вот это встреча!
– Ты была в осажденном Передоле? – его глаза расширяются от удивления. – Кто ты? Как тебя звали тогда, и как зовут сейчас?
– Тогда, и сейчас, и всегда я ношу одно имя – Эленд, – отвечаю я с достоинством.
И тут… Я не успеваю ничего сообразить – Россиньоль опускается передо мною на одно колено, целуя руку, потом поднимает на меня свои голубые глаза и тихо, с восхищением, произносит:
– Так вот какая ты стала, колдунья! Никогда бы не подумал, что из той девчонки вырастет настоящая королева!
Вот это винегрет! С трудом припоминаю, что, да, за глаза меня в Передоле называли не иначе как Рябиновая колдунья… Флетчер, кажется, не меньше моего потрясен этой сценой. А Россиньоль продолжает:
– Знаешь, у меня та ночь как живая в памяти… Когда тебя разбудили и ты вылезла из кучи лапника, я даже не сразу понял, мальчишка ты или девчонка – так, существо в штанах, и сухая трава торчит из волос. Но как только ты начала читать свои стихи, я чуть с ума не сошел, даже не верилось – разве можно чувствовать так в семнадцать лет? Это ведь даже не всякая женщина понимает! Как я потом тебя искал – для Ордена!
– Но я уже два года в Ордене, – наконец выговариваю я. – Я Подмастерье на Пути Ткущих Узор.
– Значит, есть на небе справедливость, – торжественно произносит Россиньоль.
Когда я, спотыкаясь от усталости, бреду из музыкального салона, устроенного в Яшмовом зале принцессой Наинрин, по дворцу крадется на мягких кошачьих лапках темно-синий весенний вечер.
Как же я сегодня вымоталась, о боги…
Нет, все-таки славная идея – позволить всем менестрелям, которых понаехало видимо-невидимо со всех концов Мира Великой Реки, и других посмотреть, и себя показать еще до свадебного пира. Здесь можно петь сколько угодно и чего хочешь – не то что на пиру, где положено спеть сколько-то королю о доблести и сколько-то королеве о любви… Однако замечу справедливости ради – после этого пения в салоне лично я не пустила бы на пир по крайней мере половину тех, что насиловали лютни в Яшмовом зале.
Кто-то наверняка скажет, что я, как любой член Ордена, слишком пристрастна: не всем же слагать Слова, бывают ведь и просто песни. Бывают, не спорю… но час занудных вариаций на извечную менестрельскую тему «О западный ветер с восточных холмов» способен хоть кого вогнать в тягостные раздумья о том, куда катится наше мироздание. К тому же половина этих песен исполняется на одной ноте, а вторая половина на диком надрыве, и даже находятся таланты (в том числе, неизвестно почему прославленный в этой Сути, Элаур Серебряный Луч), которые умудряются совместить и то, и другое.
Смотрелись, на мой взгляд, всего шесть или семь человек, среди них блистала некая Рант – как я потом узнала, тоже Мастер Ордена на Пути Растящих Кристалл, хоть и местная – и, конечно, Винато-Россиньоль. То, что вытворял там этот хмырь, описанию просто не поддается – зрители стонали… Жаль, что Флетчер не снизошел до высокого собрания, он бы всем им показал! А впрочем, уж его-то я и в Городе наслушаюсь.
…– Эленд, хвала небесам! Наконец-то я тебя нашел!
Орсалл вырастает на моем пути, как чертик, выскочивший из шкатулки. Ну держись, старый боевой лось! Сейчас ты у меня узнаешь, как без вести пропадать на целый день!
– Ах, это вы, лорд Орсалл, – я вкладываю в эту реплику весь сарказм, на какой только способна. – Боги мои, какая встреча! Не прошло и трех дней…
– Эленд, я…
– Я тебя спрашиваю, возлюбленный мой жених, – не даю я ему рта раскрыть, – по каким непролазищам ты таскался на этот раз? Ты только посмотри, на что похож твой плащ!
– Я…
– Ты – ведро грязи, прилипшее к моему левому сапогу! – выговариваю я с неизъяснимым удовольствием. – И ты прямо сейчас отдашь мне ключ от своей комнаты, чтобы я смогла забрать вещи!
– Именно об этом я и хотел просить тебя, Эленд…
– Что еще? – я сразу навостряю ушки. Если Орсалл чего-то от меня хочет, то за это я обязательно что- нибудь да получу.
– Не могла бы ты эту ночь провести в моих покоях, а меня пустить к себе? Мне крайне неудобно об этом просить… – он наклоняется к самому моему уху: – Тебя поместили прямо напротив гостей с Соснового Взморья…
– Ну и что?
– Унвейя, – шепчет он еле слышно. – Придворная дама Госпожи Моря Хилгеритт. Я был с ней сегодня в новом форте…
– И ты просишь об этом МЕНЯ? – я еле сдерживаю смех. – Меня, твою сговоренную невесту в глазах Атхайна и двора?
– Ты вправе издеваться, Эленд. Я был так неосторожен, что уже назвал Унвейе и место, и час.
Я в свою очередь наклоняюсь к его уху.
– Покорнейше прошу прощения… но не треснет ли у вас рожа, властитель Краснотравья?
– Значит, договорились, – Орсалл тут же сует мне ключ вместе с отстегнутой от плаща массивной овальной застежкой. Хитрый, скотина – знает, что я уже давно положила глаз на эту брошь.
– Имей в виду, – бросаю я ему вслед, – последствия за свой счет. Разбираться с королем будешь сам, без моей помощи.
– Буду, буду, – машет он мне рукой. – Обязательно буду, – и торопливо удаляется по полутемному коридору, насвистывая «Высок кипрей на склонах гор». Я смотрю ему вслед, скрывая усмешку.
Бабник. Сколько себя помню, вечно покрываю какие-то его похождения. О, бедная, бедная, бедная женщина, которой он в конце концов достанется в мужья!
Ладно, мне так даже лучше – не надо перетаскивать вещи с третьего этажа на первый. Нешто пойти лечь прямо сейчас, не все же злоупотреблять гостеприимством Флетчера. Да он, к тому же, в данный момент наверняка пьет с другими Рыцарями Долины, а я слишком устала, чтобы выдержать еще одну серию великосветских комплиментов…
Как оно обычно и бывает, стоило мне коснуться подушки – усталость и сонливость как рукой сняло. Уже с час я тоскливо ворочаюсь в постели и все больше укрепляюсь в мысли, что лучше встать и пойти потрепаться на сон грядущий с кем-нибудь из старых приятелей.
Шаги в коридоре – не один человек, – неразборчивый гул голосов… К Орсаллу? Нет, мою дверь миновали, слышен скрип ключа в замке соседней.
– Проходите, располагайтесь, – неожиданно четко слышится из-за стенки. Да, со звукоизоляцией во дворце королей Каменогорья явно плоховато…
– Все-таки, Ювад, ты уверен, что здесь нас никто не подслушает? – едва заслышав такое, я тут же настороженно замираю. Между прочим, в речи говорящего слышен акцент Черных Песков. Едва уловимый, правда, но у меня профессионально хорошее ухо на особенности произношения.
– Еще раз говорю тебе, Сальх – никто. Комната угловая, за стенкой только этот пустозвон Орсалл, а ты своими глазами видел, как он проскользнул к бабе.
– Но, может быть, слуга…
– Слуга, понимающий наречие Высокого Запада? Не смеши меня, Сальх. Все наши в сборе?
– Да, все, – низкий властный голос, ответивший это, смутно знаком мне, но никак не припомню, откуда. – Итак, как обстоят дела с королевской охраной?
– Все великолепно, мой господин, – судя по голосу, в котором звенит едва сдерживаемый смех, это совсем мальчишка, моложе меня. – Завтра, в день бракосочетания, во дворце дежурит личная гвардия старого короля, которой не очень-то по душе молодой Атхайн. Что бы ни случилось, их невмешательство гарантировано.
– Но как так получилось, что Лебединую Когорту отозвали из дворца? – еще один голос с акцентом
