Город Солнца

достигли отчаянного накала. Они не смогли бы удержать это в секрете… это просочилось бы наружу. Комитеты ОН слишком велики и слишком разнородны, чтобы поддерживать секретность. Бомбардировка этой населённой системы, вплоть до полного уничтожения, никогда не была бы приемлемой для мира в целом.

— Это будет зависеть, — спокойно сказал Натан, — от того, как ситуация будет подана людям. Если угроза будет обрисована нужными средствами… Всё зависит от службы по связям с общественностью.

— Ты безумец! — сказал я. — Ты хочешь, чтобы это произошло.

— Нет, — ответил я. — Нет, не хочу. Я всего лишь указываю на то, что это — одна из альтернатив. Возможно, как говорит Конрад, это и не обязательно. Но это возможная альтернатива, правдоподобная, и, как мне кажется, весьма вероятная.

— Альтернатива чему? — Спросила Карен.

— Альтернатива принятию нашего собственного решения, конечно. Именно об этом я и говорю. Я говорю, что мы должны решить потому, что если не мы, то решит кто-нибудь другой. А мы находимся в положении, когда от нас многое зависит. Именно мы можем вынести наиболее точное суждение. Мы находимся здесь, имеем дело с реальностью. ОН находятся дома, имея дело с вероятностями. Что я предлагаю: мы должны вынести суждение и привезти домой с тем, чтобы отстоять его. Если мы предложим ОН обоснованное решение, к которому пришли, мы сможем добиться, чтобы это решение было претворено в жизнь. Я хочу уничтожить паразита, если это возможно, не уничтожая всех лидей или целый мир. Конрад уже указал, как это может быть сделано — найти группу генов, которая остановит заражение паразитом новых хозяев. Защитить от инфекции новое поколение. Тогда Сам медленно умрёт вместе с нынешним поколением.

Ещё пока он говорил, я понял, что это безнадёжно. Это просто не сработает. Конечно, мы могли создать искуственный хромосомный сегмент, который буджет переносить вирус, чтобы распространить его среди населения города. Конечно, это обеспечит новорожденных иммунитетом к инфекции. Но как долго? Сообщество паразита обладало несчётными биллионами отдельных клеток, каждая из которых была по- своему самостоятельной, со временем регенерации, измеряемым часами. Какая скорость мутации потребовалась бы ему, чтобы найти путь в обход иммунитета? Натан не имел ни малейшего представления о скорости, с которой паразит мог бы эволюционировать, встретившись с нападением на него. Для этого не потребовалось бы сознание… только время.

Но я не собирался говорить ему это. Ни в коем случае. Я только надеялся, что Конрад и Линда будут держать свои рты закрытыми.

— Ты говоришь, что мы должны вынести суждение, — сказал я. — Ты говоришь, что если напряжём свои мозги, то можем привезти домой полностью готовое решение и сможем отстоять его вплоть до претворения в жизнь. Всё, что нам нужно сделать, это зарядить наши пушки, верно?

— Если принять решение здесь и настаивать на нём, — согласился он, — у нас есть все шансы отстоять его дома. Это со всех точек зрения лучше, чем если оставить проблему им. Это лучше, учитывая настоящую ситуацию… и это также даёт нам слабый шанс выполнить задачу своей миссии. Мы должны показать, что способны справиться со всеми проблемами, с которым люди скорее всего могут встретиться среди звёздных миров. До тех пор, пока мы поддерживаем это впечатление полной компетентности, до тех пор у нас отаётся шанс на возобновление проекта колонизации… а это именно то, зачем нас полылали.

— Тогда давай не будем отбрасывать и третью возможность, — сказал я, игнорируя вторую часть его заявления, которая искуссно адресовалась моим симпатиям. — Предположим, что мы приняли решение здесь, и решили, что город должен быть оставлен в покое, и что людям нужно позволить продолжать их маленький эксперимент. Предположим, мы привезли это решение домой и зубами и ногтями сражаемся, чтобы его защитить. Смогли бы мы претворить это? Ты сам сказал, что в основном зависит от службы по связям с общественностью… что это всего лишь вопрос выбора правильных слов, вызывающих нужный эмоциональный отклик. Предположим, что ты съел собаку в деле убеждения… смог бы великий Натан Патрик продать эту идею суетным, растерянным комитетам ОН?

Он несколько секунд постукивал пальцами по крышке стола. Никто другой не прыгунул в ловушку. Мы находились на ринге, и все понимали, что дело не дошло до борьбы без правил. Пока не дошло.

— Возможно, и смог бы, — сказал он наконец, — если бы у меня были какие-нибудь средства для использования. Но сперва тебе пришлось бы убедить меня. Я думаю, что эта штука несёт в себе угрозу. И хочу видеть, что она остановлена. Я предпочёл бы сделать это своим способом, чем с помощью большой бомбы. Но в настоящее время я предпочитаю большую бомбу тому риску, на который ты хочешь пойти, располагая основаниями, имеющимися у тебя. У тебя преобладают чувства, Алекс. Ты относишься к тем людям, которые дважды подумают о том, стоит ли убивать тигра, нападающего на тебя, когда ты не можешь примирить решение со своим представлением о морали, твоя немедленная реакция оставить всё как есть… устраниться. Это — своего рода трусость, Алекс. Ты говоришь, что поскольку мы полностью не понимаем эту штуку, то должны позволить ей существовать. Что это не нам решать. Тогад кому же? Не ОН… Ты не хочешь предоставить решение им, поскольку они, скорее всего, окажутся упрямее меня. Кому же тогда? Богу? Но мы знаем на чьей стороне Бог, Алекс, и это не наша сторона.

— Сейчас не время становиться на колени и твердить, что у нас нет права выносить решение. У нас есть все права — и мы должны. Потому, что мы находимся здесь. И насколько я могу видеть, это может быть только одно решение. Ты знаешь, как это смотреть в глаза смерти, Алекс. Только сегодня ты был в пасти волка. Что ты ощущал перед тем, как стрела убила эту тварь? И что ты чувствовал сразу после этого? Вспомни, волк делал только то, чего требовала от него природа, слепо следовал своим инстинктам. Кто ты такой, чтобы решать, у кого нет говорящих в них интинктов, и кто руководствуется здавым смыслом чёрным здравым смыслом, захватившим разум, словно паразит? Кто ты такой, чтобы судить, если ты не можешь понять? Здесь перед нами волк, Алекс, и я хочу убить его. Я намерен его убить.

— Думаю, что ты ошибаешься, — сказал я. — Нет никакого волка. Твоя аналогия — это совершеннейшая чепуха. То, с чем мы столкнулись здесь — человек. Может, он не похож на тебя или меня, но это человек, по крайней мере, частично. Он обладает своей собственной моралью. Нам не нужно его уничтожать… мы можем попытаться прийти с ним к согласию. Быть может, это будет и не просто. Возможно, это будет очень и очень трудным. Это может оказаться невозможным. Но мы должны попытаться. Мой отказ принимать решение это не трусость, Натан. Это смелость, которая позволяет нам трезво взглянуть на наше невежество и отсуствие понимания, поэтому нам не стоит мыслить категориями чёрного и белого, или грубыми и глупыми аналогиями. Вот что действительно является трусостью — это отказ мыслить о вселенной её собственными категориями и подменять их фантазиями нашего ограниченного разума. Я не позволю тебе уничтожить эту штуку, Натан. А без моей помощи вы не сможете этого сделать.

Натан не стал сразу ничего говорить. Он не стал также и барабанить пальцами по столу. Он молча замер. Он был зол, но только напряжение его мышц выдавало этот факт.

— У нас есть тебе подарок, Алекс, — сказал он очень мягко. — Линда?

Линда поднялась и вышла в лабораторию. Я проводил её взглядом. Взгляд Натана остался прикован к моему лицу.

Она вернулась с запаянной колбой. Внутри колбы находилась чёрная масса. Не было никакой необходимости спрашивать, что это было.

— Где вы достали это, — прошептал я.

— У кролика, — сказал Натан. — Пока тебя не было… мы подумали, что лучше начинать работать над основной проблемой. Конрад и Линда затимались анализами большую часть тех двух дней, что ты был в отъезде. Думаю, ты обнаружишь, что они очень многое сделали.

— Как только я уехал, — сказал я, слегка хриплым голосом, — вы сговорились об этом… все вы?

— Я была против этого, — мягко сказала Мариэль. — Но голосование…

— Вы сперва принимаете решения, а затем пытаетесь оправдать их… даже не зная ещё всей правды. Вы всегда были настроены уничтожить эту штуку. Потому, что она странная.

— Потому, что она нечеловеческая, Алекс, — сказал Натан твёрдо. Мы хотим спасти людей колонии. У