паразитирующие протоводоросли играют значительно большую роль благодаря преимуществам колониальной организации. Как ты думаешь, не скрывается ли за этим какая-то мораль?
— Возможно, — ответил он. — Если нам когда-нибудь прийдётся сражаться с нематодными червями за владение галактикой.
— Колонии протоводорослей обладают огромной приспособляемостью. Они не слишком продвинулись в плане специализации. Они всего лишь обрушиваются и заражают практически всё что угодно. Они не слишком беспокоятся по поводу получения рапортов от поисковых отрядов, международных финансов или политических приоритетов.
— Я тебе верю, — сказал он.
Между тем, мы наконец поднялись на вершину холма и глянули на человеческий мир Аркадии.
Следуя очертаниям склонов холмов, аккуратно раскинулись поля. На них было очень мало ограждений, но несколько изгородей было поставлено в качестве защиты от ветра. Большая часть обработанных участков зеленела молодыми всходами, которым было ещё далеко до зрелости. На повёрнутом к югу склоне одного из холмов виднелись ряды крон фруктовых деревьев. Было видно очень мало животных — никаких пасущихся стад, только случайная пара созданий, которые издали выглядели помесью яка с северным оленем. Трудно было причислить их к какому-то конкретному виду, но поскольку они несомненно использовались как для езды, так и для пахоты, логично было назвать их быками. Во всяком случае это название подходило им значительно лучше, чем название «лошади».
В полях были видны также и люди — некоторые участки были засажены, а другие боронились перед посевом. Все люди находились достаточно далеко, и большинство из них были одеты в простые туники белого или жёлтого цвета.
Но мой взгляд задержался на всём этом всего на несколько секунд. Я оглядел пространство от горизонта, но детали запечатлелись лишь мимолётно, поскольку мой взор был прикован к самому впечатляющему зрелищу — самому городу.
Он был выстроен на одном холме, но тот, как и на который мы только что взобрались, был очень большим, правильной круглой формы, не очень высоким. Он был, подумалось мне, слишком круглым. Ни один естественный холм не мог образоваться с такой геометрической точностью. Они создали ландшафт, переместив грунт, чтобы добиться симметрии. Жалкая показуха. Очевидно, они всерьёз принимали свой пышный архитектурный символизм. Внешняя стена казалась довольно протяжённой, огибая с обеих сторон и скрываясь за основной вздымающейся громадой города. Она была белой и известковая скала казалась совсем недавно начищенной до чистоты. Она была высотой около сорока футов и достаточно толстой, чтобы нести дорогу на своём верхнем крае. Нам были видны пешеходы и даже всадники, двигавшиеся по огромному периметру.
Нам почти ничего не было видно из того, что происходило за стенами, но мы могли разглядеть каждый из кругов, поднимавшихся один внутри другого, словно телескопические буры, собранные вместе.
Автоматически я пересчитал.
Их было семь.
Самый внутренний и самый высокий из кругов возможно вовсе и не был стеной, но даже со своей позиции на вершине холма мы не могли разглядеть имел ил он крышу. Он был слишком высоким — нам приходилось смотреть на него снизу вверх. Должно быть, это была самая высокая точка на много миль в округе. Проникая откуда-то снизу — или возможно, построенная на вершине — вверх поднимался тонкий шпиль. Я решил, что это должен быть громоотвод.
— Он не такой большой, как уверяла Карен, — прокоментировал Натан.
— Верно, — согласился я. — Она всегда была склонна преувеличивать размеры своих ногтей.
— Миль пять в поперечнике, — предположил он.
— Может немного меньше, — сказал я. — Но в нём можно собрать множество народа, если задаться такой целью. Он построен с довольно таки удивительным подъёмом.
Как я упоминал, люди, которых отметил мой взгляд, по-одиночке работали в полях. Они были слишком далеко, чтобы можно было с уверенностью сказать, заметили ли они нас. Большинство из них продолжали заниматься своей работой, не глядя в нашу сторону.
Но были замечены из города, наконец. Из сводчатых ворот, обращённых к нам, выехала группа всадников верхом на «быках», которые, похоже, использовались для всех рабочих целей в колонии. Они казались слегка абсурдными — почти комичными — но во всех отношениях они были бы достойными соперниками лошадям, оставив позади верблюдов. Животные преодолевали расстояние с впечатляющей скоростью. Ноги у них были похожи на оленьи, а большая часть спины напоминала мохнатых яков. Самцы обладали рогами, которые могли бы быть позаимствованы у коз или овец — закрученными с поперечными кольцами.
Мы продолжали спускаться с холма не смотря на тот факт, что комитет по встрече уже был в пути. Мы достигли края обработанной земли и пробирались среди полей. К этому времени приближающиеся всадники оказались значительно ближе, и мы смогли рассмотреть их более детально. То, что я увидел, не преисполнило меня энтузиазмом. Их предводитель был темнокожим и одет в тунику, которая поблескивала на солнце — очевидно, она была изготовлена из другого материала, чем туники на других людях в полях. Его спутники показались мне обнажёнными, хотя на верхних половинах их тел были заметны странные полосы, напомнившие мне о боевой раскраске. Эта ассоциация в определённой степени подкреплялась тем фактом, что все они — кроме предводителя — имели при себе луки и колчаны со стрелами, висящие у них за спинами.
— Похоже на принца и дворцовую стражу, — пробормотал я. Я замедлил шаг, пока разглядывал всё это, и Натану пришлось обернуться, чтобы заметить это. Не сговариваясь, мы остановились, ожидая.
Странные скакуны продолжали приближаться, и чёрные полосы, украшавшие обнажённых лучников, начали проступать ещё отчётливей в виде затейливого переплетения, ветвящегося от шеи и верхней части туловища. Некоторые из ответвлений тянулись вдоль рук и ног. Это выглядело так, словно кто-то нарисовал схему кровеносной системы на коже каждого из людей. Когда они оказались ещё ближе, я понял, предводитель был разукрашен точно так же, хотя большая часть раскраски, естественно, была скрыта его серебристой туникой. Его кожа
Я бегло снова оглядел поля и даже пешеходов на стенах города. Они были слишком далеко, чтобы я мог в этом убедиться, но я ощутил уверенность, что и они, также, были обладателями таких же тёмных голов.
— Не думаю, что это раскраска, — сказал Натан.
Так же, как и я.
Что-то росло на их коже — что-то сложное и упорядоченное. Рисунки были переплетающимися, линии очень чёткими. Когда они подъехали ещё ближе, я смог разглядеть чёрный пушок — там где он был гуще поднимающийся на коже короткими гребнями.
Всего было семеро всадников — шесть лучников и предводитель. Шестеро скакали футах в пятидесяти в стороне, слегка столпившись на узкой тропе. Проход был достаточен для проезда только двоих, и они не могли разъехаться, чтобы не вытоптать зелёные посевы в полях по обе стороны. Предводитель ехал в одиночестве, белки его глаз казались странно выделяющимися на коричневом, с чёрной шапкой, лице. Два ответвления спускались от чёрной шапки на черепе между глаз, огибали выступающий нос, пробегали по щекам к подбородку, где делились на тонкие пряди. Более толстые линии шли вдоль надбровных дуг, заменяя собой брови. Похоже, у него на теле вообще не было волос. Когда я глянул на обнажённых лучников, чтобы увериться в этом впечатлении, то не увидел ни малейших следов обычных волос. Но расстояние всё ещё было значительным, и я не смог прийти ни к какому немедленному заключению.
Взгляд тёмнокожего человека казался явно враждебным. Я вытащил руки из-за спины и держал ладони открытыми, чтобы показать, что они пусты. Натан поступил так же, даже ещё более нарочито.
Натянув поводья своего скакуна, тёмнокожий мужчина спросил:
— Вы понимаете меня? — Его английский был с лёгким акцентом, но в остальном — достаточно
