Но однажды ночью землянки опустели: все вышли на берег смотреть на идущего с той стороны человека. Вот он поровнялся с вмерзшими в лед катерами, и один из ретивых вахтенных крикнул, перепутав от радости все уставы:
— Стой! Кто идет? — и совсем не к месту: — Руки вверх!
— Брось трепаться! — донеслось в ответ. — Нам сам командующий руки вверх поднимать запретил!
Посланец из города вскарабкался на обрыв. На его голове чудом держалась лихо заломленная бескозырка, ватник был распахнут, и под ним виднелись грязные полосы тельняшки. Матрос отряхнул снег с колен, высморкался, посмотрел по сторонам и сказал:
— Чего уставились? Давай патроны в город!
Кончилось бездорожье! И снова потянулись через реку бойцы и бесконечные вереницы носильщиков патронов, гранат, Теперь все видели свою возросшую силу и все чаще и чаще стали поговаривать о том, что пора ударить по фашистам, пора раз и навсегда отучить их соваться на советскую землю. Однако приказа не было, и терпеливо ждали люди на левом берегу.
И вдруг радио принесло радостную весть: наши войска соединились западнее Сталинграда. Замкнулось кольцо, заметались в нем десятки окруженных дивизий. Праздник пришел на берега Волги. Даже глаза Мараговского потеплели, он перестал хмуриться, а о других и говорить нечего!
А Норкину упорно не везло: какой-то фашистский бомбардировщик, удирая от советского истребителя, разрядился в районе землянок, и один осколок впился в ногу Михаила. Пришлось лечь в госпиталь. Утешало лишь то, что Голованов с Ясеневым поддержали его и направили для лечения не в глубокий тыл, а в госпиталь флотилии. Значит осталась надежда на скорое возвращение в свой отряд.
После выздоровления Коробов полал в одну из пехотных частей, которая подошла к городу с севера и, немного потеснив фашистов, ворвалась на окраину. Тут ее и остановил приказ. После длительного ожидания наступил, наконец, долгожданный момент. Командир батальона, молодой старший лейтенант, с еще нежным пушком над верхней губой, пришел в подвал к солдатам и сказал:
— Получен приказ о наступлении.
Несколько минут он не мог сказать больше ни одного слова: солдаты окружили его, спрашивали все сразу, а кто-то даже крикнул «ура». Фашистов встревожило это, и мины забарабанили по развалинам дома.
— Крой, фриц! Нам твои мины что слону горошина! — крикнул Коробов.
— Тише, товарищи! Раньше времени тревожить их не будем… С рассветом начнем наступление. Ваш взвод штурмует этот дом, берет его и идет прямо по кварталу. Главное — держать связь с соседями и не отставать.
Во взводе было несколько матросов, поступивших сюда, как и Коробов, после госпиталей. Послышались крики:
— Когда это морская пехота отставала?
— Пусть соседи поспевают, а нас уговаривать не придется!
— Гвардия не выдаст!
Старший лейтенант поднял руку, и шум стих.
— Задача ясна, товарищи?
— Куда яснее!
— Тогда до завтра, — сказал командир батальона и ушел.
Ночь прошла в подготовке. Едва сероватые сумерки разливались над землей, как все прильнули к щелям и отверстиям в фундаменте. Каждый еще раз осматривал улицу, заранее отыскивая укрытия. Лежали на асфальте трупы, запорошенные снегом. Сгоревший танк навалился боком на черную от копоти стену дома.
Сигнал ждали весь день, и не дождались. Только вечером пришел политрук. Политрук устало опустился на груду камней, достал из полевой сумки пачку газет и протянул ее солдатам.
— Почитайте.
Газеты взяли, но зачем читать, если можно спросить? Живой человек всегда объяснит, а газету можно прочесть и попозже. Со всех сторон посыпались' вопросы:
— Почему сигнала не было?
— Скоро наступать начнем?
— Чего ждать?
— Али до весны оставлять решили?
Политрук дождался тишины и ответил, не повышая голоса:
— Мы сегодня послали к фашистам парламентеров. Фашисты обстреляли их.
Коробов присвистнул от удивления. Нависшая тишина была разорвана выкриками:
— Ах, ты!
— Во, гады!
— И теперь еще целоваться с ними будем!?
И вот началось. Стены подвала затряслись как в лихорадке. Солдаты выскочили из подвала и первое время не понимали, что же случилось. Левый берег Волги опоясался кушаком огненных вспышек. «Вот это артиллеристы дают жизни!» — подумал Коробов.
Стены домов, занятых фашистами, в светлых пятнах разрывов. От несмолкаемого грохота гудело в голове.
Наконец взрывы сползли в сторону, и взвилась красная ракета.
— Вперед! — крикнул командир взвода, выскочил на улицу, шатнулся и упал, обняв руками кучу битого кирпича.
Коробов, бежавший за командиром, мельком взглянул на него и крикнул:
— За Сталинград!
— Даешь! — ответили солдаты и рванулись вперед, перепрыгивая через трупы.
Темные окна домов на противоположной стороне улицы осветились автоматными и пулеметными вспышками. Не было слышно визга отдельных пуль. О них узнавали по искрам, вспыхивавшим на камнях. Упало несколько солдат. Их полушубки хорошо видны среди трупов в ненавистных серо-зеленых шинелях.
Коробов ворвался в дом. Он только на несколько секунд задержался в первом этаже, а солдаты уже штурмовали следующий дом. Виктор вспомнил наставление командира батальона, хотел уточнить обстановку, присмотреться к соседям, но к нему подбежал солдат из соседней роты с золотым якорем на рукаве.
— Давай, давай! — прошептал он и сел на землю.
В горле его булькало, клокотало, на губах пузырилась кровавая пена.
— Сейчас перевяжем, — сказал Коробов первое пришедшее в голову.
Солдат покачал головой, проглотил какой-то комок, шевелившийся в его горле, и сказал:
— С вашей стороны во фланг бьет.
— А вы где?
— Впереди… Квартал…
И Коробов с солдатами бросился вперед. Штурмовали дома, пересекали улицы. Фашисты упорно сопротивлялись, и все меньше оставалось во взводе солдат. Однако останавливаться никто не хотел. Для этого ли ждали наступления?
— А ну, пехота, посторонись! — раздалось рядом, и Коробов оглянулся.
Высокий майор с петлицами артиллериста стоял рядом в распахнутом полушубке. На лице его чернели полосы копоти, порохового нагара.
Солдаты залегли. Из-за угла дома высунулся ствол пушки, и выстрел сорвал снег с покосившегося фонарного столба. За первым выстрелом последовал второй, третий, и снаряды дружно ударили по дому, из которого били фашистские пулеметы. Стена качнулась, упала, и тогда майор крикнул:
— Вперед!
Пехота бросилась вперед, а артиллеристы, мокрые от пота, катили за ними пушку, готовые
