Написав свою Историю, Юм стал, как герой поэмы С. Колриджа «Старый моряк», «мудрей и печальней, чем до того».
Первый том не имел успеха — в течение года разошлось не более сорока пяти экземпляров. Второй том, посвященный Карлу II и Якову II, возбудил в вигах менее неудовольствия и был лучше принят. Однако Юм постиг в это время горькую истину. Оказалось, что в руках вигов находится власть распределять все места как в государстве, так и в литературе. Юм «был так мало расположен уступать их неразумным требованиям, что почти все изменения, числом около ста, которые чтение, размышление и новые исследования заставили внести в историю первых двух Стюартов, оказались благоприятными для торийской партии» (131.I, 48). Между тем вигам было на что обидеться на историка Юма. Чего стоит такой пассаж в последнем томе «Истории Англии»: «Партия вигов в течение почти семидесяти лет упивалась полнотой власти почти без перерывов и ни одна награда и должность не могла быть получена иначе как с их разрешения и протекции. Но это обстоятельство, которое в некоторых отношениях пошло на пользу государству, оказалось разрушительным для создания истинной истории и наворотило целые горы лжи, такое отношение к домашним делам невероятно у цивилизованной нации. Произведения самого подлого свойства (despicable) и по стилю, и по содержанию превозносились до небес, пропагандировались и читались, как если бы они были равны наиболее знаменитым „златым остаткам“ античности» (210.VI, 332). Все бы ничего, если бы не подстрочное примечание, в котором названы авторы произведений: придворный историограф короля Англии француз Рапин, философ Локк — главный идеолог вигов, пламенный либерал А. Сидни, обвиненный в шпионаже в пользу Франции и казненный в 1683 г., публицист Хоадли, причем Юм мог бы продолжить список, о чем свидетельствует многозначительное добавление — andc — «и другие» (см. там же).
«История Англии» завершает исследовательскую эпопею Юма. Секуляризированный теоретический анализ устройства человеческого духа и его практической реализации в основном был закончен, кое-какие детали прорабатывались в некоторых новых эссе. Историческое исследование проводилось с позиции осознанной независимости от идеологических доминант, философских и религиозных. Но отрицание сверхъестественной детерминации человеческой истории дополнилось фактическим опровержением виговской концепции детерминированного, постоянного и постепенного наращивания гражданских свобод и конституционных институтов в Английской истории. Невозможность проследить естественную детерминацию развития свободы в Англии означает неопределенность ее судьбы в других странах Европы и мира. По крайней мере Юм не заявляет о неизбежности прогресса свободы во всех регионах мира.
Обращение Юма к экспериментальному методу в исследовании человеческого духа ментального мира предполагало использование галилеевско-ньютоновской методологии — сведение причинных объяснений к минимуму, следование фактам, строгое наблюдение и т. д. и принятую по умолчанию всеобщую обусловленность явлений. Создание подлинно научного учения о природе человека было невозможно без полной секуляризации исследования, что оказалось недоступным для Хатчесона. («Задним числом» теоретическое обоснование необходимости секуляризации для полноценного исследования человеческой природы в форме критики бэконовских призраков человеческого познания дано в посмертно изданных Диалогах о естественной религии.)
Критика познавательной функции Разума и ее ограничение, эпатирующе начатая в «Трактате», была продолжена описанием некогнитивных механизмов человеческой психики в учении об аффектах и вытеснением Ratio на второй план, особенно в вопросе о свободе воли.
В этике Разуму также отводится подчиненная роль, поскольку основные дистинкции морали, как у Хатчесона, даются чувством (sense, sentiment).
Минимизация значения разума в возникновении государственных институтов, политической деятельности и вообще человеческой истории, продемонстрированное в учении о политике и «Истории Англии», завершается всесторонней критикой рационалистического антропоморфизма, особенно ярко представленного в «Диалогах о естественной религии».
Основы пяти блоков наук о природе человека (Логика, Учение о страстях (аффектах), Теория вкуса и морали, Политика) в основном были заложены в Трактате о человеческой природе.
В облегченной версии Трактата — Первом исследовании (главные «изобретения» Юма сохранены и его намерения потревожить фанатиков любой ценой усилены двумя дополнительными главами: «О чудесах» и «О провидении и будущей жизни», а довольно абстрактные рассуждения на метафизические темы заменены сконцентрированным и живым изложением той же проблематики в главе «Об академической и скептической философии».
Некоторые изменения в учении о вкусе и морали касаются усиления влияния нормативной эстетики классицизма в оценках произведений искусства (оценка Шекспира в Приложении к «Истории Англии») и сближением с хатчесоновским инстинктивизмом во «Втором исследовании о морали». Это означает, что Юм возвращает моральному чувству антицендентный характер, свойственный хатчесоновской версии теории морального чувства (ср. 40, 64). Соответственно происходит умаление оперативного значения роли симпатии в формировании этических оценок и мотивации моральных действий. Теперь ему, видимо, представляется, что такой подход более естественно оправдывает экстраполяцию данных интроспекции о «Я» на «Мы».
Юмовский запрет на дедукцию суждений о долженствовании из суждений о сущем не всегда соблюдается им самим. Считая общественный договор философской фикцией, а естественное состояние поэтической фантазией, Юм утверждает искусственное происхождение справедливости из общественной потребности в стабильности собственности и выдвигает своеобразный категорический императив, в котором предписывается должное поведение субъекту под угрозой деструкции общественного порядка при несоблюдении предписываемых норм. Не менее характерен его завет — философствуйте сколько угодно, но и в своем философствовании оставайтесь человеком, который может быть истолкован в том смысле, что его исследование природы человека, человеческой истории, может быть неожиданно для философа, привело к нарушению им же установленного запрета дедукции должного из сущего. Сущность феноменального мира человека скрывает в себе императив, хотя и не выводимый из наличного бытия, быть человечным, и это подразумевает некий образ человека, достойного этого звания. Но этот красноречивый экзистенциальный императив молчаливо признает, что самокритика теории нашего пучкообразного Я остается в силе, а неопределенный принцип, связующий личность в целостность, оказывается свободой. Свобода независимого выбора или отказа от человеческой сущности и означает принципиальную непредсказуемость и неопределенность исторических судеб конкретных людей, но оставляет возможность вероятностного подхода в научных исследованиях и оценках макросоциального процесса, что и было опробовано близкими друзьями и соотечественниками Д. Юма А. Смитом и А. Фергюсоном еще при его жизни.
Последнее крупное произведение Юма «История Англии» носит прикладной характер. Это возвращение на землю из глубинного погружения в метафизику человеческого духа и описание его земного бытия без помощи христианского провиденциализма и всяких претензий на исчерпывающее объяснение, и тем более на предсказание дальнейших перспектив человечества. Этим шотландский философ отличается от преисполненных футурологического оптимизма адептов века Просвещения. Юм не ожидал скорейшего искоренения невежества и политических предрассудков, так же как и религиозных суеверий, о чем он иронически поведал А. Смиту незадолго до своей кончины.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подведем некоторые итоги проделанного исследования учения о природе человека и политических теорий философов Шотландии Ф. Хатчесона и Д. Юма. В их творчестве нашли свое теоретическое выражение глубокие социальные и культурные преобразования в их стране. Опираясь на опыт осмысления Английской революции в трудах ее современников Гоббса, Локка и разработки философов послереволюционного периода Шефтсбери, Мандевиля, Беркли и др., шотландские мыслители сумели по-
