Увидев Ивана, робот заморгал всеми восемью изумрудными глазами, потянулся, грациозно приподнявшись на всех восьми щупальцах. И снова распластался на площадке: было еще слишком рано, чтобы вставать, тем более что делать Пану все равно было нечего.
Иван вышел из луча прожектора и сразу утонул в кромешной тьме. Безбоязненно, опасаясь лишь того, чтобы не споткнуться, он отошел подальше, поднялся на пологий лавовый бугор, нащупал ногами небольшую ровную площадку и сел на нее, привычно погладив пальцами неровную поверхность. Площадка эта, словно доска, влитая в лавовый поток, была его любимым местом. В морщинках доски угадывался какой-то рисунок, почему-то казавшийся Ивану знакомым. Исследователи а свое время настроили немало гипотез относительно происхождения рисунка. Всегда увлекающийся Симон уверял даже, что это своеобразная карта звездного неба с хвостатыми кометами и линиями силовых полей. Симону повсюду мерещились следы иных цивилизаций. Однако никто не мог толково объяснить истинную природу столь четкого замысловатого рисунка, и это давало Симону повод все больше утверждаться в своей правоте.
Иван знал на этой доске каждую линию и теперь, ощупывая холодный камень, словно бы наяву видел рисунок.
Пустыня дышала холодом. Из этой ледяной тьмы освещенная станция казалась до боли одиноким оазисом.
Восток начал светлеть. Скоро тьма разделилась чертой горизонта на две части — темную непроглядную поверхность планеты и темно-фиолетовое, испещренное яркими звездами небо. Близился день, багровый, холодный.
Когда совсем посветлело и стали просматриваться дали, Иван пошел к станции по мягкой пыли, оставляя цепочку следов. В этот момент сильный толчок бросил его лицом в пыль, и он, падая, едва не сбил маску. Вскочил в тревоге, торопливо протер очки — толчок все же был необычно сильным — и увидел, что вышка на месте, здание станции и все пристройки стоят целехонькие. А Пан, сверхчуткий Пан, который первым должен реагировать на опасность, преспокойно подпрыгивает на площадке, занимаясь утренней разминкой.
Новый толчок покачнул почву, послышался глухой гул. Равнина за станцией начала вспучиваться бугром, но и это не очень обеспокоило Ивана, поскольку Пан не прервал своего занятия, только запрыгал быстрее. А потом он сорвался с места и помчался по пустыне, поднимая легкое облачко пыли. В тот же миг Иван почувствовал мелкое дрожание почвы, словно ее лихорадило. Оглянулся на вспучившийся бугор и увидел что-то вишнево-красное, валом нависшее над склоном бугра. Мелькнула мысль, что именно эту вибрацию — предвестник извержения — уловил чуткий Пан и потому бросился бежать. Но такое его поведение никак не вязалось с программой, которой должен неукоснительно следовать робот, и Иван отбросил эту нелепую мысль. Испугать робота ничто не может. Робот обязан защищать людей до последнего и если уж погибать, то первым… Что он может против лавового потока?.. Пусть ничего не может, но в случае опасности он должен быть с людьми…
Все эти мысли метались в голове Ивана, пока он бежал к станции. Но лавовый поток оказался проворнее, пересек путь перед самым порогом.
Он хотел перепрыгнуть лавовый поток, но отшатнулся, обожженный нестерпимым жаром.
— Ребята! — крикнул он, крепче прижав ларингофон, опасаясь, что в хорошо изолированном от всех внешних воздействий доме люди не слышат гула стихии. Толчки недр им ведь не в новость. А робота, который первым должен подать сигнал тревоги, нет рядом…
Тут он заметил, что у лавы необычное зернистое строение, словно это не аморфный поток, а скопище каких-то огненных пузырей, мягких, ползающих друг по другу. Он отступил на несколько шагов. И… вся эта масса, колыхнувшись, как студень, подалась к нему. Это было так странно, что Иван остановился и, заслонив лицо руками, завороженно смотрел, как оранжево-малиновые пузыри толчками подбирались к нему.
— Берегись! — услышал он голос Симона. — Беги на вышку. Это, наверное, огневка.
— Что?!
— Огневка. Разве не слышал? Особая неорганическая форма жизни!
— Так то сказки. Огневки не существует.
— Беги! Сказки откуда-то берутся!
Отступая, он споткнулся, едва не упал. Оглянулся. Под ногами была плита со звёздным рисунком. Когда снова посмотрел на лавовый язык, то увидел, что за эти секунды замешательства тот почти не сдвинулся с места.
Иван поспешил к вышке. Оглянулся и увидел, что огонь тоже ускорил движение, катится за ним, не отставая. Тогда ему стало страшно, и он побежал. Взлетел на высокий каменный фундамент вышки, прогрохотал по ступеням к верхней площадке. Сверху хорошо просматривался весь городок, бугор, из которого выплеснулся загадочный живой огонь, коричнево-пепельные дымящиеся полосы — следы этого огня. Лава, преследовавшая его, искрилась, переливаясь, шевелилась у подножия вышки, словно и в самом деле была живой.
— Как вы там? — спросил он запыхавшимся, прерывающимся голосом.
— У нас защита надежная, — ответил Симон.
— Откуда ты знаешь, насколько надежна защита?
Симон помолчал и не нашел другого ответа, кроме старой поговорки:
— Дома и стены помогают… А что ты там видишь?
— К дому огонь не подходит. За мной потянулся. Теперь под вышкой бушует.
— А где Пан?
— Бегает твой Пан…
— Что?
— Физзарядкой занимается. У него, по твоему предписанию, стокилометровая пробежка.
— Что он, спятил, в такой момент бегать?
— Он убежал за секунду до извержения.
— Значит, скоро вернется Пан, ты слышишь меня?
— Я возвращаюсь, — послышался булькающий голос — Сегодня я побил свой собственный рекорд.
— Плевал я на твой рекорд! — грубо закричал Симон. — Сейчас же сюда!
— Тороплюсь как только могу. Должен заметить, что я сейчас в лучшей форме, чем полчаса назад.
Симон прорычал что-то невразумительное и умолк.
— Пожинай плоды своего просвещения, — сказал Иван. — Я говорил робот может перепрограммироваться. Спорт хорош как помощник труду, но не как его заменитель. И не только для робота.
— Чем я вас загружу, чем?! — снова закричал Симон.
— Чем угодно. Песок пересыпать, камни ворочать, дома строить… Человек должен созидать, иначе он деградирует. И робот тоже, поскольку он в некотором роде аналог человека…
— Нашли время спорить! — вмешался в разговор Ораз Мустафин. 'В самом деле, — подумал Иван, — разленились. Даже на опасность нет должной реакции'.
Он посмотрел вниз. Огненный поток пытался вползти на каменное возвышение фундамента. В нем, в этом потоке, была опасность. А может быть, спасение?! Теперь не придется изнывать от безделья. Огневка, неведомая форма жизни! На планете, от которой никто ничего не ожидал! Вот это сюрприз! Отныне любой исследователь любого космического корабля будет мечтать о планете Аксиоме. Потому что тут невпроворот настоящей, рискованной, в буквальном смысле обжигающей работы…
— Я буду через три минуты, — сообщил Пан.
Иван посмотрел в зыбкое марево пустыни, увидел легкое облачко пыли. Облачко быстро приближалось, и скоро он разглядел гибкое тело Пана, огромными прыжками мчавшегося к станции Пан резко остановился возле вышки, и масса живого огня, быстро отреагировав, подалась к нему.
— Уводи его! Уводи его подальше! — закричал Иван, сразу поняв, в чем спасение. Огневка реагировала на близость органики!
Высоко подпрыгивая, словно радуясь объявившейся наконец-то возможности делать свое дело, он
