Внезапно в толпе поднялся шум. По тротуару медленно шла Алтия Тауэр. В широком сером плаще, с растрепанными волосами, низкорослая и хрупкая, она выглядела как взволнованный ребенок, который спешил туда, где происходило что-то интересное.
Появление пророчицы так поразило горожан, что какое-то время все просто молча смотрели на нее. Потом двое молодых людей подбежали к ней, подхватили под руки и довели до парка. Люди окружили ее, и она начала говорить:
— Благодарю. Я в порядке. Вон та девочка пришла и накричала на меня… — она указала на Никки и улыбнулась, — и я проснулась. — Алтия что-то прошептала молодому человеку, стоявшему слева от нее, и они вдвоем направились к миссис Бисон, которая стояла как пораженная громом. Алтия взяла подругу под руку и отвела ее в сторону.
Никки знала, о чем у них пойдет разговор, и решила, что задерживаться здесь ей незачем. Пройдя полпути, она увидела Кристал. Тетя уже припарковала автомобиль у дома и спешила к ней.
— Что тут происходит? — спросила Кристал.
— Собаки вернулись, — ответила Никки. — Посмотри, это Отис!
Кристал наклонилась и посмотрела на Отиса. Тот открыл розовую пасть и широко зевнул.
— Милый, — сказала Кристал.
— Я его оставляю, — заявила Никки.
— Даже не знаю, — засомневалась Кристал. — Ты уверена, что в доме, где вы живете, разрешено…
— Разрешено, — перебила ее Никки, хотя понятия не имела, так ли это. Ее это не волновало: она заставила бы хозяина дома изменить правила или уговорила бы мать на переезд.
— Ну ладно. — Кристал не стала спорить с племянницей.
Вернувшись в «Зеленую гавань», они сложили оставшиеся вещи в чемоданы и вынесли их на улицу.
— Я должна заехать в риелторское агентство, — предупредила Кристал.
Пока тетя улаживала свои дела в агентстве, Никки сидела в кабине с Отисом на руках и чистила его шерсть. Вскоре щенок заснул, свесив голову, и Никки, сияя от счастья, смотрела на него.
Кристал долго не возвращалась из агентства. Никки уже начала волноваться. Тетю сопровождал Лен. Сев за руль, она опустила стекло, и он наклонился к ней, опираясь руками на дверцу.
— Я дам тебе знать. Послезавтра или днем позже.
Кристал кивнула.
— Даже не знаю, как все это воспринимать. Но ты мне позвони.
— Да, — сказал Лен, многозначительно глядя на нее. — Позвоню, не волнуйся.
Кристал прикоснулась к его руке и улыбнулась:
— Тогда до свидания.
Лен просунул голову в окно и поцеловал ее в губы. Он сделал это быстро, но Никки почувствовала, как много значил для них этот поцелуй.
Кристал подняла стекло, надела солнцезащитные очки и надавила на педаль газа. Они выезжали из Йонвуда по Главной улице.
— Зачем он собирается позвонить тебе? — спросила Никки, когда город скрылся из виду.
— Насчет продажи дома. Похоже, Хардести передумали его покупать. Они нашли другой, который больше им подходит, и теперь собираются отозвать свое предложение.
— И что тогда?
— Не знаю, — ответила Кристал. — Это зависит… Не знаю. Посмотрим.
Некоторое время они ехали молча.
— Ты нравишься Лену, — нарушила молчание Никки.
Кристал улыбнулась:
— Я знаю. Он мне тоже нравится.
— Он переедет в Нью-Джерси и станет твоим бойфрендом?
— Господи, я так не думаю.
Они выехали на автостраду, и Кристал обогнала два грузовика. Потом она посмотрела на Никки, которая распутывала шерсть Отиса, и сказала:
— По-моему, ты влюбилась.
Никки изумленно посмотрела на нее.
— В этого щенка, — пояснила Кристал.
И Никки вдруг поняла, что так и есть: она влюбилась в Отиса. Разве такое состояние не называлось влюбленностью? Ей хотелось видеть его каждый день. В ее сердце образовалась пустота, когда его отняли у нее, и она прыгала от радости, вновь обретя его. А теперь ей еще сильнее хотелось заботиться о нем. Это точно влюбленность. Так уж вышло, что она не влюбилась в Гровера, самого очевидного кандидата. Она влюбилась в собаку, а не в человека. Но это не имело значения. Она любила. Человека она могла полюбить и позже.
Они вернулись в Филадельфию, и там Никки реализовала идею, которая пришла ей в голову в Йонвуде. С помощью Кристал она продала фотографию сиамских близнецов за триста пятьдесят долларов, добавила свои двадцать пять и отправила деньги Гроверу, вложив их в конверт с запиской:
«Примите наши поздравления! Вы выиграли главный приз в тотализаторе «Объединенной продуктовой ассоциации»!»
Через несколько дней пришла открытка от Гровера:
«Очень красивая трехзубая красно-лиловая крысиная змея скоро будет отправлена вам по почте. Спасибо».
К счастью, посылка со змеей так и не пришла.
Как выяснилось, в их городском доме держать собак не разрешалось. Но в тот день, когда Никки вернулась домой, стало ясно, что это запрещение не имеет никакого значения. Причиной стало отцовское письмо. Мать прочитала его и радостно вскрикнула:
— Он говорит, что работа становится постоянной, так что мы можем приехать к нему! Ты никогда не догадаешься, где он!
— Ой, я забыла тебе сказать. Я же знаю, где он. В Калифорнии! — воскликнула Никки.
— Ты права. Но как ты узнала? — удивилась мать.
— Он сам написал в своих открытках, — ответила Никки. — Я просто поняла, что эти постскриптумы не случайны.
— А я ничего в них не углядела. И что они означали?
— Давай открытки, я тебе покажу.
Мать принесла открытки отца, и Никки разложила их на столе.
— Конечно, пришлось подумать. В каждой открытке есть число: «три воробышка», «один пирожок с ореховым маслом», «полночь» — это двенадцать, и «девятый день рождения». Это самый простой код. Папа мне о нем рассказывал. Числа соответствуют буквам английского алфавита: три — это С, один — А, двенадцать — L, девять — I. Получается — Cali.[3] Этого мне вполне хватило.
— Какая ты умница! — воскликнула мать и прижала Никки к себе. — Калифорния — это прекрасно!
Никки знала, как много значит для ее матери Калифорния. Она там родилась и выросла, в этом штате жило большинство ее родственников. По существу, она возвращалась домой.
На следующей неделе они собирали вещи, и Никки рассказывала матери обо всем, что произошло в Йонвуде: об Отисе и Аманде, о пророчице, о Гровере и его змеях, о трех целях, которые она перед собой поставила.
— И каков результат? — спросила ее мать. — Ты их достигла?
