об истинных виновниках войны капиталистах, помещиках и генералах, которые наживаются на военных поставках, получают чины и награды.
— Тебя, кажется, зовут Агафоном? — обратился он к одному из конвоиров. — Ну вот, скажи, браток, много заработал ты за эти годы? Может, дали тебе чины и ордена? Или жена твоя купается в роскоши?
— В какой там роскоши? — сердито махнул рукой бородач. — Пишет вот, что лошадка пала, корову, забрали за недоимки, озимый клин остался незасеянным. Не знает, как прокормить детей. А их у нас пятеро, мал мала меньше.
— А ты что заработал на войне? — спросил смертник у второго конвоира, худого малого с впалой грудью.
— Чахотку, должно быть, харкаю вот кровью, — зло пробормотал тот и закашлялся.
Поручик знал, что разговаривать арестанту с конвоирами строго запрещено, но поведение большевика было настолько необычным, что не могло не заинтересовать его. «Пусть наговорится досыта, — успокаивал он себя. — Ведь человеку осталось жить считанные минуты».
— Хочется вам домой? — спросил арестант конвоиров.
— Еще бы! — ответил Агафон.
— Швырнул бы винтовку в Кусты и сейчас же пустился бы в путь, хоть пешком, — вздохнул худой. — Хоть перед смертью увидаться бы с родными.
Третий конвоир молчал, но по тому, как все глядел куда-то вдаль и время от времени тяжело вздыхал, нетрудно было догадаться, что и его мысли блуждали где-то за тысячи верст от этой изрытой снарядами, давно не паханной земли.
— А почему не уходите? — допытывался приговоренный.
— Да кто нас пустит?
— Сами уходите, — понизил он голос. — Ждете, когда царь-батюшка соизволит распустить войска? Нет, братцы вы мои, не дождетесь. Над ним ведь не каплет, ему некуда спешить. А может, на его министров надеетесь? Тоже пустое. И над ними пули не свистят, и они в окопах вшей не кормят. Война им выгодна, поэтому они готовы воевать до последнего русского солдата. Вот и гонят вас на немецкие штыки.
— Тогда кто же закончит войну? — спросил Агафон.
— Кроме вас самих, никто. Поверните ружья, бейте тех, кто гонит вас на смерть. Только так можно кончить с этой бойней. Большевики хотят заключить мир, раздать землю крестьянам, а фабрики и заводы — рабочим. Они меня послали на фронт, чтобы рассказать вам об этом, но сынки помещиков и фабрикантов, одетые в офицерские мундиры, объявили меня шпионом. Какой я шпион? Я та кой же солдат, как вы, и у нас у всех одно желание — поскорее вернуться домой.
«Действительно, шпион ли он? — усомнился Сергей Васильевич. — Может, судьи ошиблись? Исполнение неправосудного приговора равносильно совершению нового, еще более тяжкого преступления. Я не был и никогда не буду преступником».
И после недолгих раздумий и колебаний Барсуков приказал солдатам развязать руки арестанту. Те охотно исполнили приказание.
— Значит, вы не шпион? — спросил он, в упор глядя на Поливанова.
— Нет, господин поручик, я не шпион и не предатель. Россию я люблю, как все русские, но люблю её без помещиков и капиталистов.
— Что ж, идите. И больше не попадайтесь. Мне приказано казнить шпиона, а не патриота.
Настоящий преступник при таких обстоятельствах поспешил бы скрыться, а Поливанов сперва поблагодарил офицера, потом, на прощание, пожал руки конвоирам и только после этого не спеша зашагал в сторону леса.
— А теперь за дело, — сказал поручик, когда Поливанов исчез среди деревьев. — Подойдите к могиле. Заряжайте! За веру, царя и отечество огонь!
Солдаты, сразу догадавшись о намерениях командира, весело засверкали глазами. Тут же воздух потряс дружный залп.
— Молодцы, ребята! — похвалил офицер. — Теперь засыпьте могилу. Но только запомните раз и навсегда: если кто-нибудь узнает, что могила пуста, ее заполнят нашими телами. Поняли?
— Так точно, поняли! — хором ответили конвоиры.
— Болтать нам не резон. Благодарим за доверие! — добавил солдат, молчавший всю дорогу…
Вернувшись в штаб, Барсуков продиктовал писарю рапорт на имя командира полка об исполнении его приказа.
Потом он долго ничего не слышал о спасенном большевике. Встретились они в октябре 1917 года. К тому времени поручик смотрел на мир уже иными глазами. Они вместе громили Колчака, сражались с бандами Деникина, били белополяков, штурмовали Перекоп, а после гражданской войны были посланы на борьбу с басмачами. Когда отгремели последние выстрелы в Средней Азии и народы приступили к мирному строительству, Поливанова послали учиться в Москву, а Барсукова назначили начальником кавалерийского училища…
Обо всем этом узнал Владимир, работая вместе с Барсуковым над книгой. История спасения Поливанова еще больше возвысила Барсукова в его глазах, еще больше сблизила их.
Вскоре начальника училища перевели в Генштаб. Через некоторое время Владимира тоже вызвали в Москву и, по рекомендации бывшего начальника, отправили в Испанию — воевать с фашистами в рядах Интернациональной бригады. В боях он проявил смелость и отвагу, умело руководил танковыми подразделениями республиканцев, за что удостоился высокого звания Героя Советского Союза.
Хотя встречались они редко, дружба между ними продолжала расти и укрепляться. Сергей Васильевич всегда был внимателен к своим подчиненным, а к Владимиру относился, как к родному сыну. Об Анастасии Варламовне и говорить не приходится… Вот и теперь, когда они встретились в номере гостиницы за дружеским столом, хозяйка подкладывала Владимиру лучшие куски, то и дело приговаривая:
— Кушай, Володя, подкрепись. Еще неизвестно, чем будут потчевать тебя там…
— Э, стоит ли заранее беспокоиться? Говорят, волка ноги кормят. С голоду не умрем, если у самих не будет, у немца отнимем, полушутя-полусерьезно сказал Владимир.
— Не понимаю, как ты еще можешь шутить? В такое — то время!
— А мы и не шутим, — ответил за гостя генерал. — Партизаны и правда часто так делают…
— То партизаны, а Володе надо их еще найти, — не согласилась хозяйка.
— На всякий случай мы ему дали немножко денег, — успокоил ее муж.
— Это другое дело, — с облегчением вздохнула Анастасия Варламовна. Надеюсь, вы ему дали не только рубли?
— Конечно. На рубли там много не купишь. Обеспечили его иностранной валютой.
— Мне хотелось бы посмотреть, как ты уложил вещи. Не позабыл ли чего-нибудь…
— Ничего не забыл, Анастасия Варламовна. Оружие, боеприпасы, перевязочные материалы. В буфете даже обещали приготовить пару бутербродов. Словом, все карманы будут набиты до отказа.
— Карманы? — удивилась хозяйка. — Разве ты чемодан не берешь?
— Не беру, — улыбнулся Владимир. — Если понадобится, Сергей Васильевич пришлет потом.
Добрая женщина и умелая хозяйка беспокоилась, хорошо ли подготовился её любимец к дальним странствиям, без конца спрашивала о разных мелочах. Подобное проявление заботы иному могло показаться назойливым, но Анастасия Варламовна искренне хотела Володе добра, и никто на нее не сердился.
— Видишь, как хорошо быть женатым? — улыбался генерал. — А ты все не обзаводишься семьей…
— Времени не хватает, товарищ генерал. Мешают длительные командировки, — пошутил Владимир.
— А ты возьми да женись в командировке, — посоветовала хозяйка.
— Нет подходящей кандидатуры…
— Теперь наверняка найдешь. Польки, говорят, первейшие красавицы. Ой, чует мое сердце, вернешься ты оттуда не один, — засмеялась Анастасия Варламовна…
Засиделись они допоздна. Ничто не мешало беседе: иные вечера по два-три раза объявляли
