другом и проводили долгие часы в беседе. Стэнли сообщал Ливингстону о мировых событиях последних пяти лет, а Ливингстон — о своих путешествиях и открытиях. Здесь-то, в этих беседах со знаменитым путешественником, явилось и созрело у Стэнли решение посвятить себя Африке, исследованиям в ней, насаждению цивилизации и борьбе с рабством. Здесь же определился и тот район, который Стэнли решил избрать для своей будущей деятельности. Страны за Танганьикой до Ливингстона не были никогда посещаемы цивилизованными людьми. Даже арабы проникли туда всего за два, за три года до Ливингстона. Между тем страны эти были в высочайшей степени интересны. Там оказались богатая природа, густое население и широкое поле для географических исследований. Ливингстон открыл там огромную водную систему, состоявшую из целого ряда озер и рек, которые он принял за истоки Нила, но которые позднее, по изысканиям самого Стэнли в следующее путешествие, оказались истоками Конго. Выдвигался целый ряд географических вопросов, а в голове Стэнли возникали представления о проникновении сюда европейской цивилизации, об образовании здесь государств из туземцев и о спасении последних от язвы рабства и злодейств завоевателей в роде Мирамбо.
От Унианиембэ до Уджиджи Стэнли шел 131 день. В Уджиджи он пробыл с Ливингстоном более двух месяцев. Из этого времени 28 дней были употреблены на поездку по Танганьике к ее северному окончанию, причем наши путешественники решили спорный географический вопрос о реке Рувизи, которая принималась многими за исток Танганьики и начало Нила. В действительности река эта оказалась впадающей в Танганьику, а не вытекающей из нее. 27 декабря 1872 года оба путешественника выступили из Уджиджи в Унианиембэ, чтобы там взять оставленные товары и решить вопрос о дальнейших своих действиях. Трудности пути оставались прежними, но выносить их было неизмеримо легче, так как путешественники теперь не страдали одиночеством, ими руководил соединенный опыт, да и караван их охотнее шел домой, нежели вперед. В Унианиембэ Стэнли сдал Ливингстону все припасы, которые он вез для него, равно как и те, которые были отправлены последнему английским правительством, но не дошли до Уджиджи, застрявши в Унианиембэ. Образовавшийся у Ливингстона запас всего необходимого был так велик, что с ним можно было путешествовать и содержать значительный караван в течение двух лет. Однако воспользоваться всеми этими богатствами в интересах путешествий не было возможности, потому что война, шедшая тогда между Мирамбо, с одной стороны, и арабами и султаном Унианиембэ, с другой, отнимала у туземцев всякое желание сопутствовать Ливингстону. Ввиду этого Стэнли решил идти в Занзибар и, набрав там из местных жителей нужное число носильщиков и конвойных, отправить их к Ливингстону. Делая это, Стэнли приносил весьма чувствительную жертву, так как раньше он намеревался из Унианиембэ отправиться к Виктории навстречу известной экспедиции Сэмюэла Бейкера, поднимавшейся по Нилу вверх к его истокам. Стэнли полагал, отказываясь от этого плана, что он принесет больше пользы, оказав содействие путешествию опытного и прославленного исследователя, нежели предпринимая самостоятельную экспедицию. Стэнли вообще, хорошо зная себе цену, никогда не страдал самомнением; скромность его равняется его смелости и настойчивости. Лишь только Ливингстон согласился на предложение Стэнли, как последний немедленно стал собираться в дорогу. Ливингстон уговаривал его подождать, чтобы собраться с силами и переждать дождливое время, которое должно было вскоре начаться. Стэнли по опыту знал, что значит путешествовать по Африке в дождливое время года, но он не хотел, чтобы начало путешествия Ливингстона замедлялось долее чем нужно. Он вышел 14 марта из Унианиембэ и с невероятной для Африки быстротой прошел расстояние, отделявшее его от морского берега. Между тем как путь от морского берега до Унианиембэ Стэнли прошел в три месяца, обратный путь он сделал в 35 дней, несмотря на то, что в это время шли такие дожди, которых не помнили тамошние старожилы, и экспедиции приходилось идти целыми сутками по пояс и даже по шею в воде. Когда Стэнли достиг морского берега, он встретил здесь экспедицию, снаряженную для розысков Ливингстона на средства, собранные по подписке среди английской публики. Теперь эта экспедиция оказывалась ненужной.
Стэнли исполнил обещание, данное Ливингстону, и завербовал для него нужное число отборных людей. Теперь он уже знал, какие люди годились для путешествия внутри Африки, и умел выбирать их. Отправив этот караван к Ливингстону, Стэнли наконец мог вернуться в Европу и затем в Америку. Его путешествие от времени выступления внутрь Африки до момента возвращения на морской берег продолжалось тринадцать месяцев. Всего же со времени знаменитого разговора Стэнли с Беннетом прошло два года и восемь месяцев, и все это время Стэнли находился в пути, переезжая с одного места на другое. Стэнли вернулся в Европу страшно изможденным. Худоба его снова приняла феноменальный характер. Он выглядел стариком, хотя ему было всего 32 года. Волосы поседели. Вообще наружность Стэнли так изменилась, что его не узнавали знакомые. Мать, которую он посетил немедленно по приезде в Англию, была страшно поражена жалким видом своего Джона и утешилась, только видя, как быстро он поправлялся от основательной английской кухни.
Подвиг Стэнли — розыск Ливингстона и оказание ему помощи — произвел сильнейшее впечатление во всем цивилизованном мире. Стэнли отныне стал знаменитостью. Беннет, давший средства для его экспедиции, не остался в проигрыше, так как номера «New-York Herald», в которых печаталось описание путешествия Стэнли, расходились в бесчисленном множестве экземпляров. Общее сочувствие к молодому путешественнику с лихвою вознаградило его за все понесенные лишения. Но в общем хоре похвал и одобрений слышались голоса и иного рода. Нашлись англичане, которым было досадно, что Ливингстона открыл не англичанин, а американец, за которого принимали Стэнли, так как его прошлое не было известно. И вот даже в английском географическом обществе нашлись люди, утверждавшие, что Стэнли — просто шарлатан, Ливингстона никогда не находил, а привезенные им письма знаменитого путешественника и дневник последнего просто подделал. На эти инсинуации Стэнли достойно ответил своими дальнейшими путешествиями, пред которыми совершенно бледнеет то, что было исполнено им для отыскания Ливингстона.
ГЛАВА III
ЧЕРЕЗ АФРИКУ
Недолго отдыхал Стэнли. Окончив книгу, посвященную описанию своего смелого путешествия, «Как я отыскал Ливингстона» (имеется в русском переводе), Стэнли немедленно же отправился корреспондентом в страну ашанти (на Гвинейском берегу Африки), с которыми тогда вели войну англичане, и присутствовал при взятии Кумассии, столицы ашанти. В это время до Стэнли дошли известия о смерти Ливингстона, который со снаряженным Стэнли караваном отправился глубоко внутрь Африки, к верховьям столь занимавшей его реки Луалабы, которую, как мы уже говорили, он принимал за исток Нила, и здесь, под 13° южной широты, скончался на берегу таинственной реки. Стэнли смотрел на себя как на наследника Ливингстона по вопросу о Луалабе, который впоследствии оказался важнейшим географическим вопросом нашего века, и потому решился продолжать исследования великого путешественника. Он вернулся в Англию, написал книгу «Жизнь и путешествия Ливингстона» и стал готовиться к экспедиции, которая должна была решить вопросы об истоках Нила и о том, что за река — величественная Луалаба, имевшая уже в центре Африки вид одной из величайших рек мира: есть ли это верхнее течение Нила, Нигера или Конго, как думали тогда немногие? Экспедиция, которую затевал Стэнли, должна была стоить громадных денег, но теперь ему не трудно было достать необходимые средства. «New York Herald» и «Daily Telegraph» составили синдикат, который и дал средства для экспедиции.
21 сентября 1874 года Стэнли высадился в Занзибаре, а 17 ноября выступил внутрь Африки во главе огромного каравана. На этот раз состав экспедиции был еще более многочисленным, нежели в первое путешествие. Стэнли сопровождали трое европейцев, на этот раз выбранных более осторожно и оказавшихся вполне достойными товарищами великого «землепрохода». Это были два брата Покок и Фридрих Баркер. Караван состоял из 366 человек, в состав которых входили конвойные, носильщики, 36 женщин и шестеро детей. Разумеется, такая многочисленность каравана сама по себе уже служила источником целого ряда затруднений. Одни заботы о еде для такой массы людей чего стоили! Но Стэнли готовил многолетнее путешествие и хотел поставить себя вне зависимости от того, пришлют ли ему вовремя необходимые товары, заменяющие монету, из Занзибара, или нет, — как это случалось с Ливингстоном, который должен был постоянно прерывать на половине свои исследования за недостатком
