– О! Нарисовалась! Рот до ушей. Посмотри, Татьяна, на счастливого в семейной жизни человека. – Наташка нырнула лицом в большую бадью с чаем, именуемую бокалом, отхлебнула изрядную порцию и, жмурясь от удовольствия, протянула бадью мне. – Хочешь? Медовуха!.. Ир, когда ты удивляешься, не забывай гасить радостную улыбку. Это чай с липовым медом. Безалкогольный. Я помню, что за рулем.
Я отмахнулась от подруги, но улыбаться перестала. Сладким, как Наташкина «медовуха», голосом доложила, что с моей семейной жизнью действительно все в порядке. И деланно удивилась, почему Наталья перестала скорбеть о безвременной кончине любовника, а Татьяна, соответственно, выражать ей сочувствие.
Наташка с трудом отлепилась от бокала.
– Ну так, это… Игорь Родионович перед смертью, мягко говоря, совсем с катушек слетел. В последние дни только своего деревянного идола любил. Мне кажется… – подруга помедлила и, переведя на меня укоризненный взгляд, неуверенно договорила: – смерть была для него избавлением.
Татьяна деловито разглаживала клеенку, делая вид, что ничего важнее этого дела для нее нет.
– Танюша, так что же с сочувствием? Впрочем, зачем его выражать человеку, совершенно постороннему Игорю Родионовичу.
– Да, – легкомысленно поддакнула Татьяна. – Бог дал, Бог взял. Чего ж тут переживать.
– Что за люди приезжали смотреть участок Каретникова? На какой машине?
Я поискала глазами чашку, не нашла и, отняв у подруги бокал, отлила себе «медовухи» в Татьянин бокал. Она оторвалась от клеенки и завороженно проводила его глазами.
– Люди? Приезжали, да. Обыкновенные. На тракторе приезжали… Потом на машине. Разные люди. Думали, не все сгорело. Эк тебя с вопросами-то проняло! Не знаю я никаких людей!
– А где живет страховщица? Кажется, она последняя видела Игоря Родионовича в живых. В минувшую субботу.
– Известно, где. У себя дома.
– А точнее?
– А точнее, может и у Колобухина жить. Они вроде опять сходиться собирались. Нинка за версту чует, где деньгами пахнет. У Колобухина своя фирма – веники вяжет да продает. Под заказ работает. Сейчас ведь у всех состоятельных собственные бани.
У Наташки выскользнул из рук бокал и с громким стуком возвестил о стыковке со столом. Содержимое щедро выплеснулось на печенье.
– Мелиорация нужна, однако, – озабоченно пробормотала подруга, оглянулась в поисках чего-нибудь подходящего, не нашла и заметила, что печенье с медовой пропиткой, пожалуй, будет гораздо вкуснее. Татьяна не возразила, тупо пялясь на печенье.
– Этот Колобухин… Он далеко живет?
– Да на другом конце деревни. Зеленый такой дом, с этим, как его…
– Мезонином? – брякнула я, некстати вспомнив классику.
– С ним самым. От ветра, как бешеный, вертится. А он вам зачем?
– Мезонин нам на фиг не нужен, – рассудительно добавила Наташка. Загрузив подмокшие крошки печенья в чайную ложку, она сосредоточенно возила ее по столу, старательно обходя препятствия. – Нам страховщица нужна. Машину застраховать.
– Ну тогда езжайте мимо Колобухина в соседнюю деревню. Скорее всего, Нинка сейчас у себя дома. Печку ей ломают. Газовый котел собралась ставить. Третий дом, если по правую руку. Только не говорите, что я послала. Нинка уж больно завистливая. Язык как помело. Ей вообще верить нельзя. Сочинять любит – хлебом не корми.
Татьяна встала, намереваясь незамедлительно с нами расстаться, но вынуждена была сесть. Сидя ей было удобнее реагировать на мой вопрос. Я спросила адрес, по которому расположен гостеприимный дурдом жены Игоря Родионовича.
– Не скажу! Еще не хватало мне грех на душу брать. Да что вам на месте-то не сидится?! Кто вам Родионыч? Сват? Брат?
– Меценат! – отрезала Наташка. – Благодетель иными словами. Хотим ему долг отдать. Последний. И я…ай!
Мой легкий пинок под столом достиг цели. Надо же, не промахнулась! Наташка подпрыгнула, осеклась и уставилась на меня, а я – на фикус.
– Нам пора, – с сожалением пробормотала я, не отводя глаз от сочных темно-зеленых листьев. – Печку страховщице сломают, потом ищи ее.
– Ну так оторвись от пальмы и поднимайся! – Наташкино раздражение выплеснулось из нее, как «медовуха» из бокала. – Такое впечатление, что ты собралась цветок обглодать. Божья коровка, блин! Травоядная.
Прощание с Татьяной носило скомканный и суетливый характер. Она, не глядя, пыталась навязать мне свой плащ вместо моей куртки, сетовала на то, что мы мало посидели, и приглашала «когда-нибудь» в гости. Если она, конечно, будет дома. Мы обещали «как-нибудь» заехать. Если, конечно, она будет дома. В промежутках Наташка, путаясь в рукавах своей куртки, успевала уточнять детали технологического процесса приготовления рулета, а также места произрастания белых грибов.
– На всякий случай дай нам номер своего мобильника, – отвернувшись и делая вид, что роюсь в Наташкиной сумке в поисках ключей от машины, вклинилась я в общую неразбериху.
– Сейчас! – Татьяна метнулась в комнату, но на пороге остановилась – споткнулась об умную мысль. Медленно развернулась и оживленно залопотала о том, что совсем разум потеряла. Мобильника у нее отродясь не имелось. Он тут же и возмутился, отозвавшись приятной мелодией звонка. Реакция на него была неоднозначная. Наташка, сумев-таки попасть в нужный рукав, машинально начала его стягивать. Татьяна, судорожно перехватив ворот халата у горла, вытянула губы в трубочку и скосила глаза в сторону по максимуму. Такое впечатление, что до сего момента ни разу не слышала музыкальное соло мобильников.
– Звонят! – добродушно подсказала я, выгребая из сумки ключи. – О! Перестали звонить.
– Ага, – согласилась со мной Татьяна и вернула глаза на место. – Это, наверное, подруга у меня телефон забыла.
– Та, которая обещала приехать и не приехала, – догадалась Наташка. – Не приехала и в результате забыла у тебя телефон. – Она отрешенно посмотрела на свою куртку и сунула ее под мышку. – Ир, ключи отдай. Все еще помню, что за рулем. Надо же!
Татьяна силилась улыбнуться, но лучше бы она этого не делала. Я покраснела. Типичная аллергическая реакция на чужую ложь, в случаях, когда приходится делать вид, что в нее веришь. Иными словами, тоже врать. И если уж начала…
– Жарко тут до невозможности.
С этими словами я выскочила на крыльцо и заспешила к калитке, уверенная в том, что Наталья спешит за мной. Однако подруга задержалась. На целых три минуты. Я списала их на внезапно возникшее у нее желание все-таки натянуть свою куртку. Но подруга выскочила из дома по-прежнему держа свой раритет под мышкой.
– Ну я ей устроила! – победно брякая ключами, заявила она. – Теперь не скоро поднимется.
– Ты шарахнула девушку по голове… – не зная, чем именно – не ключами же и не курткой, – кулаком! – предположила я. У Наташки чужая откровенная ложь тоже вызывает аллергическую реакцию. Довольно радикальную.
– Обижаешь. Я обвинила ее в том, что она увела у меня Игоря Родионовича. Посмертно. Но нагло. Танечка тут же решила съехать по стенке на пол. Решила – сделала. Ей там ничего, удобно было. Хотела помочь упаднице подняться, но она руками замахала и замычала. Ну, я и обиделась. По-моему, Татьяне перешла по наследству от мужа тяга к спиртным напиткам… Ирка, ну что ты все в траву лезешь? Выбирай островки суши между лужами, а лучше всего шагай за мной по пятам. Честно говоря, я плохо понимаю, зачем нам страховщица Нинка. Может, потому что домой очень хочется? И это удачный повод побыстрее удрать от гостеприимной Татьяны?
– Мы к страховщице всерьез, но не надолго. Наша задача – выяснить, успела ли она переоформить Каретникову страховку на дом и не заметила ли при этом каких-либо странностей.
