– На самом деле у него невероятно мужественное лицо, широкие плечи и мощный торс. Вы согласны? – в голосе защитника слышалось искреннее восхищение. Похоже, ей нравился ее клиент.
– Боюсь, я не совсем понимаю, что вы от меня хотите, – пробормотал ювелир.
– Ну, назовите сами какие-нибудь яркие, отличительные признаки его внешности, – предложила Дубровская.
– Так нет таких, – проговорил маленький человечек, в котором в эту минуту взыграло его мужское эго. – Обыкновенная внешность, среднее телосложение, лицо… губы. Ничего примечательного!
– Ну, будьте же справедливы! – искренне огорчилась Елизавета.
Но ювелир вовсе не стремился быть объективным.
– Ничего особенного, по-моему. Встречу такого на улице, пройду мимо, даже не обратив внимания.
– Так-таки и пройдете?
– Абсолютно, так и поступлю, – фыркнул человечек.
– Ну, если вы так утверждаете, – разочарованно произнесла чокнутая адвокатесса и, внезапно изменив тон, спросила: – А на предварительном следствии вы участвовали в опознании подсудимого?
Ювелир замялся:
– Ну, да! Мне представили трех человек, в числе которых я и опознал своего посетителя.
– Легко узнали?
– Да уж, не особо задумывался.
– Глядите-ка, в протоколе записано следующее: «Опознаю человека, стоящего в центре, по характерным признакам его внешности: форме лица, глазам голубого цвета и телосложению». Правильно записано?
Маленький ювелир пожал плечами:
– Ну, если следователь записал, стало быть, правильно.
– А теперь ответьте на вопрос: как же вы сумели узнать человека ничем не примечательной внешности, обычной комплекции, да еще и по глазам, которых вы уж никак не могли увидеть. Вы не забыли случайно про темные солнечные очки?
Ювелир озадаченно тер макушку…
– Да, я проводил исследование почерка подсудимого, – докладывал суду пожилой мужчина с клиновидной бородкой. – На экспертизу была представлена расписка из ювелирного магазина, свободные и экспериментальные образцы почерка подсудимого.
– Свободные – это… – изобразил непонимание прокурор.
– А! Да это просто, – пояснил эксперт. – Я исследовал заявление о приеме на работу, написанное рукой подсудимого. Это, как вы уже поняли, свободный образец. Подсудимый писал, не думая, что его почерк будут исследовать. А экспериментальные образцы были выполнены им уже в ходе предварительного следствия.
– К каким же выводам вы пришли?
– Расписка из ювелирного магазина выполнена не в обычной для подсудимого манере. Есть основания полагать, что он осознанно старался изменить свой почерк.
– Директор магазина говорил, что он писал левой рукой.
– Да, так оно и было. Вот, смотрите: в ходе предварительного расследования мы получили экспериментальные образцы почерка подсудимого, выполненные левой рукой. Я изучил отдельные элементы букв, наклон письма, выработанность почерка…
Прокурор взглянул на подсудимого. Но тот к исследованию убийственной для него улики относился равнодушно.
– …Элементы нескольких букв совпадают. Кроме того, в образцах и в расписке имеются орфографические ошибки в словах «шестьдесят» и «соответственно», отсутствуют знаки препинания, кроме, разумеется, точек. Это, согласитесь, о многом говорит…
– Вопросы защитника?
– Это ужасно! – сказала, поднимаясь со своего места, Дубровская. Она казалась расстроенной. – Так вы говорите о
– Ну, про сто процентов я не говорил, – скромно заметил эксперт.
– Не говорили? – удивилась Лиза. – Ну, так на девяносто процентов можно положиться на вашу уверенность?
– Я думаю, число все-таки ниже, – заколебался графолог. – Видите ли, текст выполнен левой рукой, и есть объективные сложности…
– Семьдесят процентов?
– Я думаю, около того, – неохотно сообщил эксперт, упорно игнорируя суровый взгляд прокурора.
– Понятно, значит, имеется вероятность и, судя по числу, которое вы назвали, немаленькая, что расписка написана кем-то другим.
– Но я только хотел заметить…
