перевернутом сознании такого человека не действуют законы логики и нормы морали. По мнению женщины, Ольга вероломно заняла то место, которое по праву принадлежало ей. Помните слова Марии: «Это я – настоящая скалолазка»?
– Что же, такое объяснение кажется мне вполне разумным, – задумчиво произнесла Дубровская. – Думаю, что неосторожно брошенное Дианой слово о «литературной гибели» известной скалолазки всколыхнуло ее воображение и заставило Марию действовать по шаблону, трафарету сюжета уже написанной книги.
– А мне кажется, что это бред! Это, в конце концов, неэтично – взваливать вину на женщину, которая ни в чем не виновата, – горячо заявила Диана, поднимаясь из-за стола. – Я в такие игры не играю!
– Ты предпочитаешь игру в благородство? – возмутился Максимов. – Кто-то сбросил твою скалолазку вниз, а ты собираешься нести за это ответственность? Да пойми ты, Марии все равно ничего не будет! Спроси у адвоката. Что можно взять с сумасшедшей?
Дубровская пожала плечами.
– Если невменяемость Марии будет подтверждена заключением психиатрической экспертизы, то она будет освобождена от уголовной ответственности.
– Я же тебе говорил! – торжествующе заявил Максимов. – Ей ничего не сделают. Она выйдет сухой из воды, даже не замочив ног.
– Да, но, если эксперт посчитает, что женщина опасна для окружающих, ее поместят в специальное учреждение, – нерешительно добавила Лиза. – А это, между прочим, не дом отдыха.
– Психушка! – помогла ей Данилевская. – И это ты считаешь хорошим вариантом? Не замочив ног, значит?
– Нет, разумеется, лучше получить пятнадцать лет за преступление, которое не совершала! – не унимался Павел. – Пойми, дорогая, но как-то ведь надо защищаться.
– Я так защищаться не стану. Мне по-прежнему кажется убедительной версия несчастного случая, – заявила Диана, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Она ушла в кабинет и закрыла за собой дверь.
Елизавета сидела за столом, растерянно перебирая разбросанные по нему бумажки. Диалога опять не получилось.
– Так дело не пойдет, – сказала она наконец. – Мы действуем, как лебедь, рак и щука в известной басне. У нас должна быть единая позиция. Только это может дать нам шанс.
– Я поговорю с ней. Обязательно, – пообещал Максимов. – Иногда Диана бывает чертовски упряма. Ее нелегко переубедить. Мне нужно время.
– А вот этого у нас нет, – заметила Лиза. – Следствие окончено. Все, что мы должны были сказать, нами не сказано. Остается надежда на суд. Я, конечно, найду специалиста-почерковеда, но если ваша жена будет упираться, то все мои старания пропадут даром.
– Диана винит себя в смерти Ольги, – внезапно произнес Павел. – Вот в чем дело! Она чувствует свою вину и не хочет защищаться. Вы же читали ее книгу, понимаете, что я имею в виду. Что бы ни сделал этот неизвестный злоумышленник, правда заключается в том, что
– Но это же было в книге! – воскликнула Дубровская, но, внезапно помрачнев, добавила: – Хотя я все равно не понимаю, что заставило вашу жену написать такие страшные вещи. Должна быть причина.
– О, это длинная история… – произнес Максимов уже знакомую Елизавете фразу. – Может, когда-нибудь она вам ее расскажет.
«Мне кажется, она уже начала это делать», – подумала про себя Лиза, вспомнив историю женщины без имени, присланную по электронной почте.
Глава 12
«Вам пришло сообщение», – оповестил компьютер, и Дубровская, сама не зная почему, обрадовалась. Конечно, ей хотелось узнать, что же было дальше, но главное заключалось все же не в этом. Автор вышел на связь! Значит, призрачная нить между двумя собеседниками не оборвалась внезапно. Значит, такое общение было необходимо Анониму.
«Сейчас, по прошествии времени, я не понимаю, почему та встреча с Валентином не оказалась единственной. Я ушла от него, сломленная как физически, так и морально, говоря себе, что подобного со мной больше не произойдет. Но стоило ему появиться в коридоре нашего факультета, и я потеряла самообладание, как пьяница при виде бутылки. Мы встретились с ним еще раз, а потом еще. Может, мне льстило, что такой красивый парень встречает меня после занятий, берет под руку и ведет мимо ошалевших подруг? Девчонки шептались за моей спиной, и это грело мне душу. Теперь, после месяцев душевных терзаний, я, казалось, нашла свою тихую пристань. Единственной, кто не радовался за меня, была, разумеется, Ольга.
– Ты – просто дура! – сказала она с присущей ей прямотой. – Надо же тебе было выбрать из всего института самого отъявленного бабника. Неужели ты считаешь, что он может исправиться?
– В жизни бывает всякое, – говорила я, как умудренная опытом женщина. – Просто, может, он еще не встретил свою любовь?
– Ну конечно, ты считаешь, что являешься той самой любовью, ради которой он забросит свой кобелиный промысел?
– Может быть, – загадочно отвечала я.
– Ну, если ты так уверена, мне придется переговорить с ним, чтобы он вел себя прилично. Я чувствую ответственность за тебя.
– Не нужно! – всполошилась я. – Я не хочу, чтобы меня любили по принуждению. Вот увидишь, все у нас образуется.
– Ну, если ты так считаешь…
Она как-то странно посмотрела на меня, но я тогда не придала этому значения…
Честно говоря, я не очень четко видела перспективу наших отношений. Мы оказались совершенно разными людьми, не похожими ни по характеру, ни по воспитанию. Подозреваю, что девица, которую я пыталась сыграть в тот первый вечер нашей встречи, подошла бы ему больше. Яркая, раскованная, решительная, она бы взяла его в оборот, заставив жить по ее правилам. Но жить играя невозможно. Я стала такой, как прежде. Он же оставался таким, каким был. Я поразилась, поняв, что у нас нет общих тем для разговора. Он говорил о футболе, я – о литературе. Его тянуло на стадион и на дискотеку, меня – в театр. Но мы продолжали встречаться, словно нас связывали обязательства, нарушить которые не было никакой возможности.
Постельные сцены удавались мне хуже всего. Несмотря на то, что я уже приобрела кое-какой опыт, секс продолжал казаться мне чем-то грязным и постыдным. Но я регулярно посещала его холостяцкую берлогу, где несвежее постельное белье лежало вперемешку с вонючими носками. Однажды, когда я еще не успела одеться, в комнату зашел огромный парень, баскетболист, как выяснилось, сосед Валентина. Увидев нас в постели, он не ойкнул, не выскочил вон, а понимающе улыбнулся, глядя, как я натянула одеяло до подбородка, а затем, обращаясь к кому-то за дверью, завопил:
– Тпру, братва! Осадите назад. Там Валька с бабой!
Меня покоробила такая откровенность, а Валентин как ни в чем не бывало крикнул:
– Погодите, мы сейчас закончим!
Из-за двери послышался хохот. Я соскочила с постели и, еле попадая ногами в чулки, начала одеваться. Руки тряслись, я чувствовала себя какой-то грязной, и мне до смерти хотелось раствориться в воздухе, сигануть со второго этажа, только бы не выходить через дверь, за которой переговаривались парни.
– Да не психуй ты, – сказал мне Валентин. – Ну, не выгонять же мне их на улицу? Там, между прочим, мороз под тридцать градусов.
Кое-как одевшись, я выбежала из комнаты, стараясь не поднимать глаз от пола. Я дала зарок больше не встречаться с ним, но тогда я не знала, что впереди меня ждет еще одно испытание.
– Валь, я, кажется, беременна, – произнесла я так, словно заранее уже просила извинения за доставленные неудобства.
– Черт! – отозвался он. – Ты уверена?
– У меня никогда не было ничего подобного, – проговорила я. – Но, кажется, все так и есть.
