Незаметно пришла ночь. Полина и Далила смотрели на заснувшего Илию. Похолодало, легкий ветер шастал под деревьями.
– Эти рисунки, особенно розы… Очень хороши, – вздохнула Далила.
– Да. Розы были хороши. – Полина не сводила глаз с мальчика. – Как странно, она рисовала все, что я писала в романе.
– Где этот роман? – подалась к ней Далила.
– Не знаю. Я не знаю, о чем он, это Тэсса говорила, она его читала. Она мне в шестнадцать лет сказала, что у меня написан шикарный роман, а у нее нарисованы шикарные рисунки, которые потрясут мир. Она бросила мужа и детей, уехала к дальним родственникам в Америку и осталась там трясти мир. Она говорила, что забрала роман и отправила его в разные издательства.
– Ты ничего не помнишь из романа, который написала?!
– Абсолютно. Может так быть, что я ничего и не писала. Сама говорила, что у меня растроение личности.
– Подожди-ка, дай подумать. Этот роман вышел?
– Вышел.
– Под твоим именем?
– Скажем так, – задумалась Полина, – под моей кличкой. Своеобразный псевдоним.
– И тогда ты пошла к психологу. – Далила вздохнула и легла на спину.
– Да. Тогда. Получила кучу денег и пошла. А что бы ты сделала на моем месте? Я не помнила никакого романа, я не помнила вообще, что делала до шестнадцати лет! Я тебе еще скажу. Я пошла не столько для того, чтобы вспомнить все, сколько для того, чтобы преодолеть страх перед книгой! Я ее до сих пор не прочла. Полный абзац… Я читала только краткую аннотацию на обложке.
– Открой ее и прочти!
– Ни за что. Это ужас, настоящий ужас, ты что, не понимаешь?
– Я хочу это прочесть. Я очень хочу.
– Пожалуйста. У меня в машине валяется экземпляр на английском.
– Ты хочешь сказать, – Далила села и осмотрела Полину, как редкого зверька, – что, твоя книга переведена на английский?
– И на японский. Я помню, что написано на первой странице. Я прочла первую страницу. «Эта книга написана последней из куниц, жившей среди людей и убитой ими». Вполне достаточно, чтобы впасть в полное слабоумие. И еще. Сзади на обложке аннотация: «Трое детей, живущих в маленьком поселке, обречены на одиночество. Совершенное в детстве преступление не пускает их, выросших, в мир взрослых, задерживает в пространстве между всемогуществом и отчаянием. В сутулости спин и в острых лопатках прорисовывают крылья».
– Господи, как называется эта книжка? Какое имя на обложке?
– Я бы поискала в Москве, но мне завтра утром уезжать. Она называется «Черные розы», написала ее Куница, издательство «Алфавит». В Америке ее издали давно, «Алфавит» перекупил права два года назад.
– А фотографии? У тебя должны быть фотографии, когда ты была маленькой!
– Не здесь.
– Я не могу тебе помочь. – Далила размахивает руками и нервно скручивает волосы в жгут. – Я могу играть с тобой в эти сеансы, плакать и переживать все, что ты вспоминаешь, мы можем дойти в этом до полного совершенства и однажды, заигравшись, не вернуться из того времени. Представь нас обеих в психушке, с бессмысленными улыбками на счастливых лицах, мы сидим, взявшись за руки, потому что летим в это время по небу и нам снятся сны, что я была когда-то психологом, а ты – манекеном. Какая, в сущности, разница, кто есть кто сейчас! Ты хочешь вспомнить свое детство или вернуться туда? Если вспомнить, то тебе надо самой применить усилия, помочь себе.
– Я бы ушла туда, – шепотом, почти неслышно говорит Полина. – Буди своего мальчика, я хочу туда. Это ведь он делает, так? Что у него болтается на шее? Пусть он отведет меня туда.
– Убирайся, – говорит Далила, закрывая собой спящего на одеяле Илию.
Полина садится, обхватив колени, и кладет на них голову. Черные волосы свешиваются до земли. Далила слышит шаги и в темноте не сразу узнает Еву. Ева подходит, становится рядом, смотрит сверху и укоризненно качает головой. Потом она гладит Илию по волосам и поднимает его за руку.
– Сыночек мой бедный, – она обнимает покачивающегося сонного подростка. – Хватит тебе уже играть в это. Я больше ей не позволю. Мальчик мой маленький, ты устал, тебе надо в постель.
Илия упирается лбом в ее плечо и крепко сжимает веки, чтобы удержать слезы.
– У тебя будет своя жизнь, это я тебе обещаю. Ты сам удивишься, как это здорово – ничего не знать наперед, ошибаться и угадывать, влюбляться и бросать. Ну побереги же ты себя наконец, пока чужие жизни не высосали твое сердце. Ты поплачь, это ничего, это правильно. Тебе кажется, что ты играешь, управляешь, исследуешь. А на самом деле она тебя использует. Просто использует. Не позволяй никому пользоваться тобой, разве не для этого ты ушел от Хамида и выбрал меня? Разве не для этого? Иди домой.
– Она и эти дети… – шепчет Илия Еве, встав на цыпочки, – ее нет среди них.
– Иди домой.
– Ева, будь осторожна с ней.
– Иди домой.
Дождавшись, пока затихнут его шаги, Ева подходит к сидящей Полине, снимает туфли, устраивается на траве голыми ступнями, чуть расставив ноги, достает оружие и направляет на сидящую женщину.
– Полина Кириллова, ты арестована за убийства троих мужчин и неоказание помощи женщине, умершей при тебе от сердечного приступа.
Подняв с колен бледное лицо, Полина смотрит, приоткрыв рот, на стоящую перед ней Еву, находит глазами удивленную Далилу, дергается и зажимает рот рукой, но смех сдержать не в силах. Она начинает с тихого хихиканья, потом падает спиной назад и хохочет, суча ногами и подвывая.
– Ой, я не могу, вы только посмотрите на нее, ну умора… Ты одна или с группой захвата? Ты только послушай, не могу… А я не Полина! Кого ты арестовываешь? Кто я есть? Ну скажи мне, кто я? А Сонечку ты уже арестовала? Скажи мне, кто я, и я пойду за тобой куда хочешь!
